Неизвестный Кожедуб - Иван Кожедуб
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Никитин был подавлен гибелью товарища. Он рвался в бой, чтобы отомстить за него. Командир не хотел его отпускать, но он все же добился своего.
Никитин и Филиппов, хороший молодой летчик, полетели в группе Мухина на разведку в тыл противника. В районе вражеского аэродрома завязался бой.
Никитин увлекся, оторвался от группы. Филиппов пошел за ним. Оба они не вернулись на аэродром.
Несмотря на тяжесть утраты — мне были дороги все трое, особенно Миша Никитин, — в эти минуты я по-профессиональному осуждал Мишу и его напарника. Я ловил себя на неприятной мысли: «Вот расплата за нарушение боевой дисциплины, за спешку! Сколько раз предупреждал вас!» На душе было очень тяжело. Печальный урок! Вот к чему приводят самонадеянность, переоценка своих сил, неуменье сочетать трезвый, хладнокровный расчет и стремительность действий…
В этот день я, кажется, впервые нарушил дисциплину: самовольно уехал из госпиталя на аэродром.
56. Впечатления одного дня
В конце мая 1944 года на нашем участке фронта снова разгорелись бои — и на земле и в воздухе. Немцы попытались нанести контрудар в районе севернее Ясс.
— Битому не спится, — говорили летчики, узнав об этом.
Моему «Лавочкину» предстояли серьезные испытания.
Немцы действовали большими группами, эшело-нированно по высоте. Ходить небольшими группами они боялись. Господство в воздухе было в наших руках.
В эти дни мы узнали, что на наш участок фронта прилетело соединение Покрышкина. Оно расположилось севернее нашего аэродрома.
Однажды группа самолетов под командованием Покрышкина, выполнив боевое задание, на обратном пути приземлилась у нас на аэродроме переждать грозу. К месту их приземления побежали наши летчики.
Я издали увидел Покрышкина. Мне понравилась его сильная фигура, быстрые, уверенные движения. Вспомнилось, как весной 1943 года, готовясь к своим первым боям, я внимательно следил за боевой деятельностью Покрышкина и его друзей — братьев Глинка, Речкалова, Гулаева.
Очень хотелось поговорить с замечательным летчиком, и я направился к его группе, вспоминая, как в Борисоглебске не решался подойти к Герою Советского Союза Макарову. Чувство неловкости удерживало меня и сейчас.
Пока я медлил, Покрышкин подал команду, его летчики быстро разошлись по самолетам и улетели.
В тот день на имя командира части пришло письмо от колхозника Конева. Оно растрогало меня.
«Товарищ командир! Очень прошу вас отпустить ко мне капитана Ивана Никитича Кожедуба хотя бы на один день, конечно если позволит военная обстановка, в любой день на ваше усмотрение. Я обниму Ивана Никитича, как родного сына.Район приготовил центнер меду для летчиков вашей части. Урожай в нынешнем году ожидается хороший.Рад сообщить вам, что мои сыновья на фронте, и до меня доходят вести, что воюют они неплохо.Жду вашего ответа, жду Ивана Никитича в гости, желаю всем его друзьям боевых успехов и чтобы они с победой вернулись домой.В. В. Конев».
Предстояли серьезные бои, и выполнить просьбу Конева командование не смогло.
57. Настоящее боевое крещение самолета колхозника КоневаНа следующий день я повел группу самолетов на прикрытие войск. Над линией фронта мы встретили восемь истребителей противника. Они не приняли боя и ушли к Яссам.
Раздалась команда с земли:
— Ястребы, ястребы, будьте внимательны: сюда приближается большая группа бомбардировщиков противника!
Больше тридцати вражеских самолетов направлялись к линии фронта. К ним присоединились и восемь истребителей, уклонившихся от боя.
Я подал команду:
— Орлы, атакуем!
Мы сзади, сверху, всей группой врезались в строй бомбардировщиков Амелин зажег один «юнкере». Вражеские летчики в замешательстве начали бросать бомбы на свои же войска.
Нам мешали «мессершмитты». Пришлось вступить с ними в бой. Не выдержав нашего натиска, немцы повернули обратно.
К линии фронта приближалась вторая группа вражеских бомбардировщиков и истребителей. Я принял такое решение: частью наших сил связать боем истребители противника, а остальным — атаковать бомбардировщики.
Началась воздушная «карусель». Нам удалось расстроить боевой порядок «юнкерсов». Часть наших самолетов получила повреждения и вынуждена была уйти на свой аэродром. Противник, очевидно, по радио вызвал подмогу — истребителей. Смотрю и глазам не верю: кругом мелькают одни лишь кресты, а своих самолетов не вижу!
Невдалеке — маленькое облачко. Направляюсь к нему. Не успел как следует осмотреться — снова раздалась команда с земли:
— Ястребы, ястребы, приближается третья группа бомбардировщиков противника! Сбейте ведущего!
Высота три тысячи пятьсот метров. Еще раз внимательно всматриваюсь. Не так-то просто сбить ведущего!
Да, это настоящее крещение моего нового самолета. Приказ всегда выполняется немедленно, а сейчас тем более нельзя медлить. Передаю по радио:
— Понял вас. Иду в атаку.
Маскируясь маленьким облачком, иду навстречу противнику. Отчетливо вижу ведущего. Немцы, видимо, принимают меня за своего. Но не успел я открыть огонь, как мимо меня полетели десятки трасс. Бью ведущего в упор. Он нырнул под мой самолет и пошел вниз. Очевидно, сбил его. Меня окружили вражеские самолеты.
Обстановка напряженная, нет времени осмотреться. Знаю: если отверну, меня немедленно расстреляют с бомбардировщиков. Поэтому решил идти на встречных курсах. Нацелился, проскочил сквозь строй «юнкерсов» и развернулся на свою территорию. И тут на меня «навалились» три вражеских истребителя. Гибель почти неминуема. На какую-то долю секунды я растерялся. Стало тихо. Только рокот мотора подбадривал меня. «Нет, не дамся, вырвусь!» — приказываю себе и начинаю стремительно перекидывать свой послушный самолет из стороны в сторону.
Ведущий вражеской тройки яростно обстреливает меня, а двое сверху прикрывают его действия.
Теперь все зависит от моей силы и выносливости. Кто окажется выносливее — враг или я? Очевидно, силы немца были на исходе. Мне тоже приходилось нелегко. Но я еще мог продержаться.
Огненные трассы уже не долетают до меня. Выжимаю из самолета все, что он может дать. Вряд ли немцу удастся теперь сбить меня. Но неприятно, когда на «хвосте» у тебя «висит» враг.
Начинаю еще стремительнее бросать самолет из стороны в сторону. И вдруг немцы поворачивают назад. Они, видимо, растратили все боеприпасы. Наконец-то я один в воздухе!
Кричу по радио:
— Орлы, соберитесь! Нахожусь в районе сбора!
Не узнаю своего голоса — в горле так пересохло, что я уже не кричу, а хриплю. Волнуюсь за ребят. Горючего у меня в обрез, и я «впритирку» иду на посадку. Домой вернулись и все мои товарищи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});