Двуявь - Владимир Прягин

– И как это понимать?

– Сейчас объясню. У тебя с собой «жало» есть?

Кондратенко, похоже, решил досмотреть аттракцион до конца. Молча вынул из кармана матерчатую полоску с пазами, в которых было несколько «жал», похожих на сапожные гвозди. Протянул одно из них Римме. Та невозмутимо кивнула, поддёрнула рукав куртки и вдавила остриё в кожу:

– Обязуюсь в течение ближайших трёх дней принять активные меры, чтобы человек, приказавший вам по телефону не вмешиваться, понёс наказание и потерял самое ценное в своей жизни. Обязательство вступает в силу с момента произнесения.

Капля крови выступила у неё на запястье.

– Устраивает такой вариант?

Кондратенко брезгливо сморщился и процедил сквозь зубы:

– Видеть вас больше не могу. Валите отсюда, жрите друг друга.

– Сказала же – постараюсь.

Римма потянула сыщика за рукав, и они пошли к привокзальной площади. Удалившись на полсотни шагов, Марк оглянулся – патрульный по-прежнему торчал у киоска, как мокрое изваяние. Госпожа Кузнецова тем временем уже высматривала такси. Подвернулась антикварная «волга» двадцать первой модели, только что подъехавшая и высадившая семейную пару с двумя детишками и тремя чемоданами.

– Не ходите на вокзал, – бросил Марк, открывая дверцу.

– А что такое?

– Стреляют.

Он сел впереди, рядом с водителем. Тот опасливо покосился и спросил:

– Кто стреляет?

– Мы, – сообщила Римма. – Заводи молча. Марк, куда едем? Зацепки есть?

Сыщик припомнил её разговор с ментом – она в одной фразе упомянула солнце, в другой – консервы, а в третьей ввернула что-то про рыночный механизм. Ладно, сочтём это искомой подсказкой.

– Давай на рынок, – сказал он шофёру.

– Почему именно туда? – спросила стреляющая блондинка.

– Сам пока толком не знаю, там разберёмся.

«Волга» покатила по улице. Сыщик сидел, таращась на дорогу и лужи, но перед глазами вставали эпизоды побоища – Толик выпускал очередь охраннику в голову, мужик с обрезом подыхал у окна, хоронилась под лавкой толстая тётка. Кровь, хрип, лязг, тошнотная мерзость…

Он взглянул в зеркало над лобовым стеклом – Римма полулежала сзади в свободной позе. Она выглядела не то чтобы довольной или обрадованной, но и не особенно перепуганной – лицо её выражало, скорее, сосредоточенность и некоторую досаду из-за возникшего форс-мажора. Ну да, непредвиденные задержки и осложнения, но цель ясна, сомнения неуместны…

Марк подумал – может, и правильно, что вокруг Ареала воздвиглась невидимая стена? Может, нас действительно следует держать взаперти, чтобы мы не покусали соседей, не заразили их своим бешенством? Пусть лучше мы будем вариться в собственном ядовитом соку, жрать друг друга, как только что сформулировал мент, пока территория не очистится полностью. И тогда наконец барьеры падут, а люди вовне получат наглядную иллюстрацию, до чего можно себя довести, если не остановиться вовремя…

– Слушай, – сказала Римма, – я вот вспоминаю, как ты показывал класс. Дерево и всё остальное. Это ведь даже не туз в рукаве, а натуральный джокер, универсальный козырь. Так, может, вместо того чтобы мотаться по городу взад-вперёд, ты сядешь спокойно, достанешь свои… э-э-э… рабочие принадлежности и напрямую попытаешься глянуть, где находится моя вещь?

– Думаешь, раньше я не пробовал так работать? На заре своей, так сказать, карьеры? Напрямую это не действует. Вернее, я вполне допускаю, что если дозу увеличить раз в пять, то результат таки будет, вот только сам я после этого отброшу коньки. Извини, но к подобным жертвам я пока не готов – даже ради твоих очаровательных глаз.

– А жаль. Было бы неплохо.

Она умолкла, а Марк против воли задумался над её замечанием. Нет, он, конечно, не собирался ставить над собой подобные опыты (ему после сегодняшней дозы и так предстоял могучий «отскок»), но закономерность нельзя было отрицать – чем больше семян, тем ярче эффект. Сегодня, к примеру, удалось не только вырастить дерево, но и лучше прочувствовать подземную силу.

Прежде ему казалось, что земля под городом «злится» на упрямых людишек, которые покрывают её асфальтом. И, в принципе, то впечатление было верным – но в ходе сегодняшнего сеанса оно обогатилось новым оттенком. Земля «злилась» не просто так, а из-за того, что люди её не слышат и отвергают её дары. Не понимают, что она пытается им помочь.

Да, вот именно. Пытается помочь.

К сожалению, Марк так и не успел уяснить, в чём конкретно заключается эта помощь и во что она может вылиться. Впрочем, ему простительно – он спешил завершить сеанс, чтобы не словить пулю.

И всё же осталось стойкое ощущение, что на вокзале он – пусть и всего на миг – прикоснулся к чему-то важному и значительному. Получил, выражаясь метафорически, некий ключ, хотя до сих пор не понял, куда этот ключ вставляется…

– Приехали.

Водитель затормозил. Пассажиры выбрались из машины и окинули взглядом аляповатую арку с полукруглой надписью «Рынок». Бабки, сидевшие вдоль забора, продавали укроп с петрушкой, семечки, шерстяные носки, резиночки для волос, шнурки, шоколадки, календарики, зажигалки, чеснок, мужские трусы, чурчхелу, сигареты поштучно, расчёски, крышки для закатки солений, фруктовую пастилу и газету «Из клюва в клюв». Товар был накрыт прозрачной клеёнкой в мокрых пупырышках, а сами торговки казались замшелыми валунами, обломками местного Стоунхенджа, который построили в позапрошлой эпохе, а потом забыли, зачем.

– Заметь, – похвалилась Римма, – я даже не спрашиваю, что мы тут будем делать. Уже сама догадалась – шататься туда-сюда с умным видом, пока нас кто-нибудь не узнает. После чего подъедет сменщик Толика с пулемётом.

– Предлагал же тебе – оставайся в клубе.

– Ой, только не начинай. И давай, веди уже куда-нибудь.

Марку пришло на ум, что бодрость новоявленной соратницы вряд ли объясняется только неисчерпаемым запасом стервозности и цинизма. Видимо, эйфория от недавней стрельбы по людям ещё не развеялась окончательно. Интересно, бабёнку теперь до вечера будет вот так переть? Остаётся только завидовать. А вот ему надо срочно принять лекарство…

Он подошёл к ларьку:

– Водку ноль пять и сникерс.

– А чё не ириску? – спросила Римма. – Была бы классика.

Марк, не ответив, присосался к бутылке – выхлебал граммов сто, зажевал прилипчивой сладостью. Спутница, приняв эстафету, тоже от души приложилась; некоторое время они молча стояли и разглядывали прохожих.

В девяностые медноярский рынок считался самым крупным и популярным на европейском юге России. Сюда везли шмотки из Турции, технику из Европы, игрушки из Китая и ещё гору разнообразнейших прибамбасов из прочего зарубежья (зачастую, справедливости ради, через московские Лужники). Это, разумеется, не считая продуктовых рядов, где было всё – от сушёных фиников до прибалтийских шпрот. Но однажды лафа закончилась…

Римма