Огненные острова (ЛП) - Швартц Ричард

— Слева находится умывальная комната, — сообщил капрал Берник. — Справа — спальня. Если вам что-нибудь понадобится, потяните за этот шнур, тогда в комнате дежурного зазвонит колокольчик, и придёт сержант, чтобы спросить о ваших пожеланиях. Пусть боги благословят ваш сон.

— Спасибо, капрал, — поблагодарил я, и он взял под козырёк. Я закрыл дверь, сделал два шага к следующему стулу, снял сапоги и куртку, отстегнул ремень с мечом и прошёл в другую комнату. Плюхнувшись на кровать, я положил меч рядом и устало закрыл глаза.

Меня разбудило лёгкое прикосновение. Открыв глаза, я заморгал. Это была не та комната, где я лёг. Однако место, где я проснулся, когда-то долго было моим домом. Серые, грубо отёсанные камни образовывали стены, одна из них была полукруглой и с бойницей, завешанной тяжёлым ковром. Кровать была широкой и тяжёлой; камин, достаточно большой, чтобы поджарить на нём быка, занимал большую часть южной стены, рядом на подставке стояли рыцарские доспехи, на щите которых была роза Тургау. Низкая дверь, о которую я так часто ударялся головой, была открыта, а рядом с моей кроватью стояла девочка, которую я последние несколько десятков лет видел только во сне.

— Родерик, я приказываю вам проснуться! — воскликнула Элеонора и радостно засмеялась. Она потянула меня за руку. — Давайте, Родерик, идёмте со мной, посмотрите на конец первого акта. — Я встал и обнаружил, что на мне синяя одежда. Синий был её любимый цвет, и она уже была прикована к кровати, когда подарила мне эту одежду. — Пойдёмте, Родерик, я хочу, чтобы вы это увидели.

И тогда она потянула меня за руку, и мы внезапно оказались на оборонительной башне восточных ворот столицы. Была зима, зубцы стены покрывал лёд, а рядом с нами солдат как раз отбивал лёд от своего щита, на котором красовался герб Иллиана.

Перед воротами столицы простиралась опустошённая земля. Что когда-то было восточным городом, теперь превратилось в дымящиеся руины. Там, вдалеке, за пределами линии огня даже для самых тяжёлых арбалетов, стояла сотня столбов, вороны летали и клевали то, что когда-то было людьми.

А позади столбов раскинулся бесконечный лагерь из чёрных палаток: армия императора-некроманта.

Перед массивной привратной башней слева от нас, на своих боевых конях сидели три тяжело вооружённых всадника. Тот, что был справа, нёс в стремени и руке флаг Талака.

Позади них стояли десятки истощённых фигур, в основном женщины и дети, связанные между собой тяжёлыми верёвками или цепями. У их ног находился городской ров, частично покрытый льдом. Во льду застряли мёртвые тела. Позади пленных я увидел стоящих строем солдат в чёрных доспехах, с башенными щитами и длинными копьями.

— Стены столицы крепкие, — сообщила Элеонора. — Камни катапульты рикошетом отлетают от них. Наши амбары полные, и каждый день, проведённый в осаде, люди в этих чёрных палатках умирают сотнями, если не тысячами от болезней, холода или голода. Их потери велики, но они заставляют нас расплачиваться за них. Каждый день они копьями загоняют женщин и детей в ров, заполняя его телами моих подданных. Они убивают и забивают только ради забавы или чтобы навести на нас ужас. И каждый день эти три вестника снова и снова выдвигают одно и то же требование: им нужна королева, бьющееся сердце Иллиана. Слышите, как они призывают Элеонору? Тот, что посередине — князь, сейчас прочитает свиток и потребует выдачу королевы в обмен на мир в стране. Он обещает пощадить город, не сносить его, снять осаду и оставить в живых тех людей, которых они согнали здесь на морозе. Но они вовсе не ждут, что мы выполним их условие, это всего лишь предлог для убийств, — она подняла глаза и посмотрела на меня так, будто ей удалась хорошая шутка. — Посмотрите, разводной мост опускается, и городские ворота открываются. Взгляните на удивление, появившееся на лицах вестников-тиранов. И на того, кто на лошади выезжает из города!

На белом коне и в платье, которое стало бы в день свадьбы мечтой для любой женщины, ворота медленно пересекла грациозная фигура. Только если присмотреться, можно было увидеть жерди, удерживающие её в седле. Рядом с нами солдат свирепого вида наклонился, поднял дорогой арбалет и аккуратно установил его на вилке.

— Они оправились от удивления, — промолвила Элеонора. — Видите мужчину посередине? Он здесь командующий. Теперь он жестом подзывает к себе священников.

Две измождённые фигуры в чёрных рясах подошли к троим всадникам. Рядом со мной солдат вытащил из дублета бутылку со знаком Борона и аккуратно окропил содержимым болт с острым, усыпанным рунами наконечником, древко которого было обмотано несколькими слоями тонкой ткани.

Оба священника ступили на подъёмный мост и подошли к женщине в свадебном платье. Они грубо стащили беззащитную женщину с лошади, затем я увидел, как подъехала телега, заполненная хворостом. Там впереди она остановилась, колёса поставили на тормоза, лошадей выпрягли, а на самой телеге установили столб.

— Она уже давно знает, что враг задумал для неё, — сообщила Элеонора. — Солдаты Талака насилуют и издеваются над женщинами, как захотят, потом отпускают их. При этом они забывают, что их жертвы — это не просто плоть, что у них есть уши, чтобы слышать и глаза, чтобы видеть, — она крепче сжала мою руку. — Послушайте, какое враг представляет обвинение: насколько это неестественно, что женщина носит корону. Как это противоречит законом богов. Как здесь осуждается та, кто не знает своего места. Слышите, как один из проклятых наездников душ говорит о справедливой войне, как проводит чистку противоестественного, выправляет то, что было искажено. Он сам в это верит и слеп к истине.

Священники затащили женщину в повозку и привязали к столбу.

Позади и рядом с нами стена заполнилась мрачными солдатами. Ни у кого из них не было при себе явного оружия, они прислонились к внутренней части стены, где их не было видно. Только солдат рядом с нами что-то делал. Он подбросил в воздух лепестки роз, изучая куда их понесёт ветер. Отсюда до повозки было добрых восемьдесят шагов, вполне выполнимый выстрел, но он хотел убедиться, что обязательно попадёт.

— Она знает, что замышляет враг, а также то, что её время пришло. Этим утром её сердце перестало биться, и лишь молитвы священников и сильнейшее лекарство помогли ей выжить. Лекарство, которое её убьёт. Но пока она ещё жива. Она королева, она сердце Иллиана, она воля, сила и вера нашего народа. Она сама решает, как умереть.

Она подошла ко мне и схватила мою руку. Я поставил её перед собой, и она прислонилась к моему бедру, как делала много раз. Я крепко сжал её руки. Она казалось такой хрупкой, но я знал, насколько это было обманчивым.

— Теперь она говорит. Вы не сможете её услышать, голос не разносится далеко. Она напоминает врагу о его клятве, напоминает о том, что он хотел пощадить город и обещал отпустить пленных. Но пока она ещё говорит, они уже действуют.

Священник бросил факел в кучу хвороста, должно быть, тот был пропитан маслом, потому что огонь быстро распространился, а в воздух поднялось густое облако дыма. Ни один из солдат на стене не шевельнулся или промолвил хоть слово, они стояли неподвижно, как статуи.

— Платье было благословлено, она помазана. Она исповедала грехи и отдала себя в надёжные руки бога, — продолжила Элеонора сдавленным голосом. — Сейчас! — прошептала она.

Мгновение назад цвет огня ещё был красновато-жёлтым, а дым чёрным, но теперь пламя становилось всё ярче и ярче и, казалось, излучало собственный белый свет.

— Видите справа всадника, который так пристально на неё смотрит? — тихо спросила она. — Это он хочет завладеть её душой и знаниями. Однако прямо сейчас он начал понимать, на что способна воля, которая на протяжении десятилетий закалялась страданиями и болью. Он проделывал это уже так много раз, оседлал немало душ, но никто никогда не противостоял ему так яростно. И посмотрите, каким горячим теперь стал огонь…

Пламя горело теперь белым огнём, росло и росло, пока не превратилось в столб света, который был виден на много миль вокруг.