То, что действительно важно - Владимир Корн

Уже привычно подхватив Жюстина на руки, я отнес его в лодку. Подожди немного парень, у меня имеется несколько неотложных дел. Первое из них то, что мы не должны оставить здесь живых свидетелей. Свидетелей того, что здесь находился именно тот человек, которого они и ищут: наследный принц Жюстин Эйсен. Если их сообщники обнаружат четыре трупа, трудно будет связать именно с ним. Если не найдется живого свидетеля. Сделать это трудно, но необходимо.

И я сделал это. Сделал, стараясь не столкнуться взглядом единственным оставшимся в живых, тем, кто был у них за главаря.

Затем постарался об этом забыть. Забыть хотя бы на время.

Следующий шаг, это трофеи. Пояса, оружие и одежда. Потому что у нас нет ничего и в первую очередь нет денег. А они понадобятся, и понадобятся в самом ближайшем будущем.

Камзол принца, с завернутым в него камнем полетел в воду. Вместо него я накинул ему на плечи обнаруженную в лодке куртку из домотканого полотна. Камзол слишком приметная вещь, пусть и в нынешнем его состоянии. Хотя, если его сжечь, золота, пошедшего на шитье, хватило бы на цепь для любого конкретного пацана. Еще и на гайку бы осталось. Вот только некогда этим заниматься, а возить с собой себе дороже.

Когда я зашвырнул его в воду, Жюстин, вяло интересовавшийся происходящим вокруг него, все же спросил: палево? -

Смотри-ка, запомнил новое слово, и я не смог сдержать улыбку.

И я ответил — да, генйтрум.

Коль скоро его недавние собеседники титуловали его так, да еще и с должным почтением, то, вероятно, и я могу так делать. Заодно покажу, что тоже не чужд новым словам.

Жюстин в ответ на такое обращение, одарил меня взглядом, который я никак не смог истолковать. Да и не до этого было.

Штаны ему я решил оставить, пусть думают, что он купил их на распродаже. Тем более в таком виде, в каком они пребывали сейчас, никаких подозрений к их владельцу они не вызовут. Своих сапог Жюстин лишился давным-давно, и тоже не без моей помощи. На правую ногу он не налезал, ну и какой смысл был в том, чтобы иметь одну ногу обутой.

Я сложил трофеи в носу лодки и отвел ее подальше от берега, забредя почти по пояс, решив, что страшиться замочить обувь сейчас не тот случай.

Грести веслами дело для меня весьма знакомое, разве что заменявшие уключины кожаные петли требовали определенного навыка.

Я греб и не сводил взгляда с мешка, стоявшего у самых ног Жюстина, поскольку успел заглянуть в него и обнаружить множество прекрасных вещей. Начиная с ржаных лепешек, твердого как камень сыра, копченой колбасы и заканчивая кожаной бутылью с вином.

Потому что печеная на костре рыба, мелкие орешки, напоминавшие вкусом фасоль и терпкие, приторно-сладкие ягоды, начинали вызывать стойкое отвращение.

Немного времени по дороге к селению, расположенному за излучиной реки мы потеряли, причалив к небольшому острову, для того чтобы разобрать трофеи.

Вернее, разбирал их я, потому что Жюстин безучастно наблюдал за моими действиями, кутаясь в свою обновку.

И большую часть времени я потратил на то, чтобы зарядить все пять имеющихся теперь у нас пистолетов. Среди трофеев было еще и ружье, но оно тоже отправилось в воду. Я лишь скрутил с него замок. Замок — вещь сама по себе достаточно дорогая, а ружье имело не совсем обычный вид, по которому его легко можно было бы признать.

А вот деньгами мы сильно не разжились, не зажиточными оказались люди напавшие на нас. Всего лишь одна золотая монета при горсти серебра и кучке меди.

Деньги же были нужны. И в первую очередь для того, чтобы вылечить Жюстина. Из меня хреновый медик и все мои познания ограничиваются оказанием первой помощи, в том числе при поражении электротоком. Насущное знание в этом мире, черт побери.

Жюстину прямо на глазах становилось все хуже и хуже. Даже приходилось приглядывать за тем, чтобы он не вывалился из лодки, потеряв сознание. Правда, держался он стойко, даже пытаясь шутить. Когда я в очередной раз назвал его генйтрумом, Жюстин спокойно заметил:

— Сомневаюсь, что вы знакомы с моей мамой. -

В ответ на мой недоуменный взгляд, объяснил:

— Слово, которым вы настойчиво меня называете, означает не что иное, как сукин сын. В отличие от дейднтрум, сын герцога, общепринятому у нас обращению к лицам, подобным мне.-

Вероятно, выражение моего лица было очень забавным, поскольку Жюстин смог расхохотаться, что закончилось приступом кашля.

Расположенное на противоположном берегу селение оказалось довольно крупным и называлось оно Крунстрилье. Если попытаться перевести его название на родной язык, то опять получается что-то рыбье, вот только название такой рыбы я не слышал, и поэтому с переводом у меня ничего не получилось.

Мы причалили в самом конце пристани, за длинными смолеными лойдами, так назывались здесь рыбачьи лодки. Дело было к вечеру и свидетелей нашего прибытия оказалось не так уж и много, всего два человека. Дед, со встрепанной седой бородой и малец лет семи, видимо его внук.

Когда я обратился к деду с вопросом, имеется ли в селении лекарь, тот лишь грустно посмотрел на меня. Ответил внук:

— Он не может говорить, господин. Ему вырвали язык люди Мергина.

Причем посмотрел на меня так, словно я обязательно должен был знать кто такой Мергин. И еще, трудно увидеть во мне господина, тем более сейчас. А вот относительно лекаря он рассказал мне подробно.

Есть здесь лекарь, есть, и не один, а целых два.

Первый, приехавший несколько лет назад из Мулоя, столицы провинции, живет совсем недалеко отсюда. Если господин поднимется от пристани к во-о-н тому дому, то упрется прямо в таверну. Их, кстати здесь три, даже больше чем лекарей. Так вот, второй дом слева от нее и будет домом лекаря. У него над дверью еще фонарь горит. Только сейчас еще не стемнело, и потому он не горит еще. Но все равно мимо не пройдете, и не потому, что он зеленый, а просто других фонарей над входом здесь больше нет.

Но он советует господам пойти к другому лекарю, что живет на самой окраине. Вернее другой, потому что бабка она. Она страшная — у мальчишки даже глаза округлились, когда он рассказывал об этом — но добрая. И лечит лучше. Ее тот, городской, не любит очень, даже обзывает всячески. Но все равно она лучше, об этом все говорят.

Все это он выпалил на одном дыхании. Славный мальчишка, бойкий такой и смышленый. Рука моя помимо моей воли потянулась в карман и выудила монетку.

Монету Руй, так он представился, принял с достоинством. И еще добавил, что мог бы проводить нас, но деда бросать нельзя, он иногда как маленький становится и всегда внезапно.

Шли мы долго, поскольку помимо Жюстина мне приходилось нести еще пару мешков, с нашими трофеями. Жюстин шел, опираясь на костыль, но на одной ноге сильно не попрыгаешь.

К тому же его мучила одышка. Так я и не могу взять в толк, когда он успел простудиться. Не до такой же степени он изнеженный, чтобы из-за пары валяний в грязи лихорадку схватить.

Правда, был еще один момент, когда мы в ручей низверглись, прямо на его середине, где он имел наибольшую глубину. Примерно мне по пояс.

Вот там вода ледяная была, до сих пор ознобом плечи передергивает. Но у меня тогда больше шансов простудиться имелось, потому что я мокрый был как мышь, от пота, что струями по мне тек. Мы этот ручей дважды пересекали. Вряд ли их там два, что параллельно текут. Скорее петлял он.

И по кругу я не шел, направление четко держал, на гору, что на Эльбрус похожа. И еще на Милану. Не на саму Милану конечно, а на…. Не важно, в общем, на что именно. Вот на ложбину между ними я и держал курс…

Над входной дверью в дом лекаря действительно висел фонарь со стеклами зеленого цвета, незажженный по случаю еще не наступившего вечера.

А вот сам лекарь не понравился мне с первого взгляда. Наверное, из-за того, что первым делом он окинул нас взглядом, проверяющим нашу платежеспособность.

Мать твою, тут человеку плохо, причем очень плохо.

Чтобы сразу и окончательно не испортить с лекарем отношений, я отвел взгляд куда-то вниз и объявил, стараясь говорить спокойно:

— Деньги у нас есть. И их вполне достаточно для того, чтобы вы приступили к лечению незамедлительно.-

В какой-то степени это соответствовало действительности. Средства у нас были, пусть и не в звонкой монете. Оружие — вещь в этом мире дорогая. А его теперь хватало.

И еще. Имелись у Жюстина пару перстней, и, если удастся продать их хотя бы в треть цены, денег вполне хватит на перемену пола и останется еще достаточно много, чтобы накупить кучу соответствующих нарядов. Лекарю, конечно, кому же еще.

Меня так и подмывало сказать ему это вслух. Несколько в иной форме.

Ну не нравился он мне.

Перстни я заставил Жюстина снять, потому что при его нынешнем облике смотрелись они явно ворованной вещью. И все равно, лечения мы здесь не получили.