Княгиня Ольга. Истоки (СИ) - Отрадова Лада

— Да, сын мой, — с гордостью улыбается старый Гостомысл, глаза его сияют от ожидания завтрашнего дня. — Весь город будет праздновать сразу два праздника, день летнего солнцестояния и свадьбу великого князя Игоря. Богуславушка устроила такой стол с угощениями и развлечениями, вы не представляете! Это торжество станет незабываемым и запомнится всем новгородцам, начиная самыми юными жителями и заканчивая седыми стариками вроде меня.

— Не могу дождаться, когда я с вашим отцом буду прыгать через костёр: как бы он не называл себя, я-то знаю, что дух и тело его по-прежнему молоды! — прижимается к плечу посадника его супруга и мечтательно вздыхает. — А как там будет красиво, целый холм превратится в подобие шатра для пиров под открытым небом!

— Уж кто, а ты точно будешь самой красивой на торжестве, — делает комплимент супруге градоначальник. — Для меня — точно.

Богуслава тут же краснеет и отпивает глоток разведённого водой вина.

Вошедший в зал слуга ставит на стол поднос с медовыми лепёшками, и маленький сынишка посадника, Гостомысл-младший, тут же нетерпеливо протягивает свои ручки к лакомству. Отец, однако, строго смотрит на отрока и вздыхает:

— Любимая.. Возьми несколько лепёшек с собой и прогуляйся с сынишкой в саду, сейчас уже не так жарко. Ему будет полезно проветриться и подышать свежим воздухом.

— Хорошо, душа моя, — берёт в одну руку ладошку шестилетнего сына, а во вторую — тарелку с облитыми мёдом лепёшками Богуслава и, поклонившись супругу, покидает обеденный зал.

— Мне бы тоже отдохнуть и вздремнуть, — Ходута отвечает второпях, с набитым ртом, не прожёвывая хлеб. — Приятного аппе...

— Сынок, нам надо поговорит, попрошу тебя остаться, — перебивает сына и рушит все его надежды на успешный побег градоначальник. — Сядь и внимательно выслушай меня. Твоё отсутствие дома... беспокоит меня, и такое случается уже не впервые. Мы уже неоднократно обсуждали это!

— Отец... — вздыхает Ходута и хмурится. — Ума не приложу, почему ты всё время за меня переживаешь. Я уже взрослый и могу не сидеть в четырёх стенах после захода солнца.

— Вчера мы попросили тебя присмотреть за младшим братом, ты же оставил его на попечение дряхлой няньки, что и сама спит как младенец! Не предупредил нас и ушёл на всю ночь, явившись обратно только под вечер. И ладно бы ты проводил время с кем-то, кто соответствовал твоему положению, а не напивался и отлёживался в сомнительных заведениях!

— Если бы ты не был вечно занят своими делами и погружён в тяготы кого угодно, но только не собственной семьи, то знал бы, что я там делал и почему не вернулся домой. Или твои соглядатаи об этом не донесли тебе? Я волен распоряжаться своей жизнью так, как захочу!

— Лишь в очерченных наследием нашей семьи границах, — сверкает на него глазами отец и с громким звуком ставит на столешницу кубок. — Имя нашего рода навеки вписано в историю Новгорода, а представление княжеской власти в городе было дано самим Рюриком ещё твоему деду, самому первому из Гостомыслов. Ты не можешь так просто уйти от своих обязанностей. Твой дед был посадником, твой отец тоже. Окажешься на моём месте и ты, когда меня не станет. Тебе, сын, следовало бы уважать своё наследие и гордиться им!

— Наследие? И это всё, что будет определять мою жизнь? — не сдержавшись, вспылил Ходута и повысил свой голос. — Всё моё будущее заключается в том, чтобы соответствовать каким-то представлениям полувековой давности? Представлениям о том, какой должна быть наша семья? То, что ты зовёшь наследием — для меня мука! И если для тебя единственное мерило успеха сына — это его титул посадника, то, пожалуй, обратись за этим к младшему. Ведь у вас с ним и дедом даже имя одинаковое, пусть бросает свои деревянные мечи и дергунчики да отправляется с тобой решать не терпящие отлагательств дела города!

— Ты... ты знаешь, почему тебя назвали по-другому! Мать твоя — варяжка, а для них по поверьям одно и то же имя у отца и сына лишит обоих сил и приведёт к гибели рода!

— Быть может, станет лучше, если этот одержимый властью и славолюбием род прервётся, — в сердцах процедил сквозь зубы богатырь.

Слова сына словно надавили на грудь посадника, принеся ему острую боль в сердце. Седой Гостомысл схватился за грудь и повалился головой вперёд, жадно глотая ртом воздух. Взволнованный Ходута тотчас же встал из-за стола, но отец остановил его жестом и не дал себя и пальцем тронуть.

— Я... — переводя дыхание, продолжил последний. — Я в порядке. И дело не во власти, а в служении нашему народу. В обеспечении его процветания и благополучия — такую задачу возложил на твоего деда великий Рюрик.

— О людях можно заботиться и по-другому. Добывая редкие товары, путешествуя по миру, срубая лес и строя новые города, отец. Я не хочу запутываться в паутине политики и становиться таким, как ты.

— Путешествия? Новые города? Это роскошь, которую мы сейчас не можем себе позволить. Новгороду нужна сильная власть, кто-то, кто понимает все тонкости управления и может принимать жесткие решения во имя общего блага. От судьбы не уйдешь, сын мой, запомни это.

— Я хочу проложить свой собственный путь, оставить свой, а не семьи, след в этом мире. И если от судьбы мне не улизнуть... то от тебя, пожалуй, я уйду прямо сейчас. Желаю запоминающегося праздника завтра — там меня можешь не ждать, я буду проводить время в, как ты выразился, сомнительном заведении. Доброй ночи.

Выдав эту гневную тираду, Ходута напоследок прихватил с собой медовую лепёшку, прошествовал к выходу из зала и удалился оттуда, нарочито громко хлопнув тяжёлой дубовой дверью и оставив отца в одиночестве.

* * * * *

Зал, где ещё вчера веселились за кувшином вина спасители Вепря, сейчас превратился в комнату для допросов. Лишь большой деревянный стол отделял пару как никогда серьёзных дружинников от жены купца — молодой и пышнотелой Милицы.

Выражения лица обоих отличаются как небо и земля: пожилой Бранимир суровыми и подозрительными глазами смотрит на сидящую перед ним женщину. А вот Ари старается скрыть свои чувства, его взгляд мечется неприкаянной птицей между деревянным полом и узнавшей его даже после стольких лет девушкой.

Если Вепрь не обманывает их и кто-то действительно оставил в его кабинете страшное предупреждение в виде отрезанного пальца, то человек этот имел доступ в его жилище.

Бранимир наклоняется вперёд и кладёт морщинистые руки на стол, подчёркивая свои опасения; голос его одновременно спокоен и властен.

— Госпожа Милица, отправленное Вашему мужу... послание, оно вызывает определённые вопросы. И как второй воевода княжеской дружины, собственными руками предотвративший покушение на Вепря, я обязан быть беспрестрастным и рассмотреть всех возможных подозреваемых. Есть ли у Вас какие-либо сведения о тех, кто хотел бы причинить ему вред?

Жена торговца воском по-прежнему неподвижно сидит напротив, крепко сжимая руки на коленях и ощущая сильное напряжение в воздухе вокруг. Прежде чем ответить, она делает глубокий вдох.

— Почтенный воевода, я не знала ни о каких врагах моего мужа. Он был, да и остаётся... уважаемым купцом, со всеми ведёт честные дела.

Как на иголках сидящий Ари не сдерживается и бросает гневный взгляд на своего соратника: тот словно и не слушает ответ девушки! Младший дружинник прочищает горло и, стараясь сохранять безучастное выражение лица, также подключается к беседе.

— Мы... желаем Вам и Вашему мужу только всего лучшего, поэтому и хотим увидеть полную картину, дабы помочь найти вероломного преступника. Замечали ли Вы какие-нибудь изменения в поведении Вепря или необычные встречи?

Милица медленно переводит взгляд на Ари, замечая его желание успокоить её и настроить на верный лад. Воспоминания об их прошлом на мгновение блестят в ставших влажными глазах, но бывшая ключница спешно берёт себя в руки и отвечает:

— Супруг всегда был предан своей работе. Никаких заметных изменений в его поведении или подозрительных встреч, о которых мне известно, не было. Разве что, на него недавно навалились новые задачи из-за председательства в торговом братстве Новгорода, но даже с ними он справляется блестя...