Княгиня Ольга. Истоки (СИ) - Отрадова Лада
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Простите меня за прямоту, — Бранимир прерывает её полным недоверия голосом. — но были ли между Вами и Вашим мужем какие-либо трения или разногласия?
Глаза Милицы на мгновение расширились, но она прикусила нижнюю губу и лихо вернула себе самообладание:
— Воевода, Вам ли не знать с высоты прожитых лет, что в любых отношениях бывают взлеты и падения? Несмотря на некоторые трудности, мы всегда разрешали любые разногласия. Уверяю Вас, моя любовь к мужу была неоспоримой.
Ари неловко ёрзает на месте: слова девушки о муже лишь сильнее злят его и заставляют вспомнить проведённые вместе ночи так, как будто последняя из них случилась вчера. Бранимир же продолжает давить на купчиху.
— Ваша — быть может. А были ли у него связи на стороне? Походы в увеселительные заведения?
Голос Милицы задрожал, и она, не выдержав, встала со своего места и нависла над столешницей. Орехового цвета глаза женщины вспыхнули лесным пожаром, а тонкая синяя венка на шее стала наливаться от крови и пульсировать.
— Мой муж был верен и предан мне. Вепрь никогда бы не причинил мне никакого вреда, умышленно или даже невольно, я для него — такой же смысл жизни, как и его работа, — обладательница каштановых волос повышает свой голос и с яростью смотрит... вовсе не на ведущего допрос Бранимира, а на Ари. — Вепрь относится ко мне как к самому дорогому сокровищу, оберегает и лелеет меня, поэтому любое предательство с его стороны исключено и даже одними суждениями о возможной измене вы оскорбляете наш дом и наш брак. Мой супруг... он — самый заботливый и любящий из всех мужчин не только в Новгороде, но и во всём государстве!
В комнате воцаряется тишина, когда раздражённая Милица уходит, оставляя в абсолютной тишине обоих дружинников. Бранимир хмурится и устало прикладывает палец к переносице: после допроса его мигрень стала ещё сильнее.
Ари же бросает в сторону удаляющейся девушки полный надежды взгляд, но она и не думает оборачиваться.
* * * * *
Взяв князя за руку — впервые она видела его таким по-детски трогательным и увлечённым, Ольга подвела его к большому деревянному столу, где уже были подготовлены и мука, и деревянные чаши для замешивания, и прочие добавки да посуда.
Сейчас в помещении царил совершенно другой запах — и вместо аромата свежеиспечённого хлеба на Игоря пахнуло дрожжевой опарой, отчего мужчина поморщился и зажмурился.
— Что это? Пекари оставили тут брагу?
— Это опара, княже, — рассмеялась варяжка, осознавая, что будучи обладателем высокого титула, Игорь был настолько далёк от подобных простых истин. — Вода, мука, немного мёда и закваска из хмеля — если смешать их и оставить на несколько часов, то тесто станет ароматным и пышным. И пить её я бы не советовала — если только не хотите, чтобы Вас раздуло как плавательный пузырь у рыбы. И это — только основа для будущего каравая.
Ольга тщательно объяснила, как важно просеивать ржаную муку перед тем, как замешивать тесто, рассказала о последовательности добавления в квашню соли, солода, мягкого сливочного масла.
— Вот так? — спросил у неё, смущаясь, государь, когда отрезал ножом кусок желтоватого масла. — Достаточно?
— Да, но нужно измельчить масло, чтобы оно равномерно распредилось в нашем тесте, — улыбнулась Ольга и, приобняв сзади мужчину, положила свои тонкие пальцы на руку Игоря и направила ту вместе с рукоятью ножа, отмеряя небольшие части от общей массы. — Такой размер нам подойдёт.
Глаза Рюриковича загорелись от увлечённости работой — кто бы мог предположить, что его так захватит обычное приготовление хлеба? То, как будущая супруга терпеливо объясняла ему все премудрости этого непростого для него дела, то, как на своём примере и своими руками показывала каждую тонкость, каждую ступень, напомнило ему о тех далёких временах, когда он был любопытным мальчишкой, что всем своим существом пытался познать окружающий мир.
И помогали ему в этом матушка и старый Веремуд. Сейчас ни первой, ни второго рядом не было, но почему-то именно рядом с Ольгой он вновь испытал это чувство, это ощущение... защищённости и безусловной, не требующей ничего взамен заботы.
Из тягучего, словно квашня, плена размышлений его вырвал звонкий голос варяжки.
— Теперь следует размять наше тесто. Молодым оно вмиг разрывается, но если как следует поработать с ним руками, станет тесто упругим, гибким, гладким. Но важно и не перестараться, не быть с ним излишне грубым. Представьте, что тесто — это что-то хрупкое, что-то дорогое сердцу... например, невинная и скромная девица. Девица, что знает, чего желает её сердце, но пока не понимает — как.
От подобного сравнения Игорь чуть не покраснел, но ещё насыщеннее от пунца стали щёки правителя, когда Ольга плавно опустила его руки в деревянную кадку.
— Сначала нужно почувствовать тело нашего теста, — тихо прошептала на ухо князю Ольга, обдавая его тёплым дыханием, и направила его кисти в мягкий пластичный ржаной ком. — Сейчас оно легко рвётся, словно боится наших прикосновений, но лаской и настойчивостью можно добиться того, что будущий хлеб сам станет поддаваться каждому касанию. Словно это глина в руках талантливого и умелого гончара, что придаёт ей форму и наполняет содержанием — ведь из-под его длани выходит сосуд и для высокого употребления, и для самого низкого.
Рюрикович изумился одновременно и осязательным ощущениям от скользящей между пальцами изменчивой массы, и словам своей будущей супруги. Глаза князя расширились и будто скрылись за дымкой сладостной поволоки: вместе с пылкостью к готовке он почувствовал прилив страсти и совершенно иной природы. Подыматься принялось не только тесто.
— Важны не только соль или мука, княже. Главное — вложить всю душу и любовь в каждое движение.
Словно решив добить возбуждение правителя, Ольга опустила в тесто и собственные руки. Те принялись легко, изящно и умело двигаться внутри кадки, вымешивая тесто; к ним присоединились и грубые ладони Игоря, что сначала неловко и неуверенно начали повторять за своей учительницей каждый шаг.
— Нежнее, княже, чуть нежнее. Представьте, что Ваша рука — это летящая птица, — мягко подбодрила сына Рюрика варяжка. — Вообразите себе тесто как живое существо. Ему нужно ваше ласковое прикосновение, чтобы ожить и превратиться в Ваших руках в нечто прекрасное и волшебное.
Ольга сильнее прежнего прижалась к его спине, и в этот момент обоим показалось, что время перестало существовать, и единственным, что существовало в мире был танец двух пар рук, скользящих по тесту и внутри его толщи.
Сколько это продолжалось, он так и не понял, да и разве было это важно? В момент, когда они завершили заниматься тестом, что из бесформенной массы превратилось в гладкий, упругий шар, варяжка положила свои испачканные ладони на руки князя, прижала его к столешнице... и одного этого движения оказалось достаточно, чтобы пружинистая, натянутая до предела тетива чувств Игоря наконец-то выпустила всё накопленное ранее напряжение.
Мужчина сдавленно простонал и схватил угол стола сжатыми до побелевших костяшек пальцами. Игорь сделал жадный вдох и закатил глаза, на несколько секунд с головой погружаясь в омут тёплой и сладостной неги. На льняных штанах его, спереди, расплылось быстро увеличивающее в размерах тёмное округлое пятно.
Ольга, заметив учащённое дыхание князя, приобняла его за плечи и обеспокоенным голосом спросила:
— Вам плохо, княже? В пекарне жарко, если хотите, мы можем выйти и поды...
Не в силах больше противиться притяжению, Игорь обхватил её лицо ладонями и, не давая договорить, накрыл рот девушки своими жаждущими губами. В серых глазах дочери Эгиля отразились одновременно испуг и какое-то умопомрачение, а дыхание перехватило от новых, неизвестных ей ранее чувств где-то глубоко внизу живота.
Князь положил её грязную от лоскутов теста ладонь на свою грудь, и Ольга ощутила, как гулко бьётся его сердце, вот-вот готовое выпрыгнуть наружу. Не отрывая от будущей жены одновременно пугающего и трогательного взгляда, он подхватил её на руки и бережно положил на столешницу, заскрипевшую от веса обоих.