Рука Фатимы - Франциска Вульф

Беатриче сжала камень в руке, ощутила его приятное, успокаивающее действие. Вдруг в голову пришла безумная идея – попросить камень прийти ей на помощь. Пусть это детский предрассудок, но что ей терять… И вот, отвернувшись от Маффео, поднесла руку с зажатым в ней камнем ко рту.

– Пожалуйста, камень Фатимы! – зашептала она. – Пожалуйста, помоги мне спасти Маффео! Сделай так, чтобы он не умер!

– …Giorno, bella donna!– бормотал Маффео, разговаривая сам с собой и галантно кланяясь кому-то невидимому.

Пораженная, Беатриче замерла, глядя на него как на ожившего библейского царя. Ну конечно же, белладонна, красавка – так и есть! Невероятно, но Маффео сам дал ключ к отгадке, и именно в тот момент, когда она просила камень Фатимы помочь ей! Случайное совпадение? Или еще одна загадка, таившаяся в камне?

Взволнованная, она мучительно выискивала в извилинах мозга все, что знала о красавке, содержащемся в ней яде и о всех возможных противоядиях. В Средние века в Европе красавку часто использовали алхимики и те, кого считали ведьмами. Содержащийся в ней яд – атропин – вызывает наряду с признаками безумия расширение зрачков, сухость кожи и слизистых оболочек, а иногда и грозящую смертью тахикардию и высокую температуру. Для Маффео, при его слабом сердце, это самое страшное осложнение. Но что же делать при таком отравлении?..

В памяти всплыли гемодиализ, промывание желудка, внутривенное вливание противоядий… Но все эти способы не годятся. Надо найти что-то простое, что можно использовать на уровне современной медицины. То, чем пользовались даже шаманы каменного века…

Беатриче закрыла глаза, пытаясь извлечь из самых дальних уголков памяти обрывки знаний, почерпнутых в учебниках много лет назад, когда готовилась сдавать государственный экзамен по фармакологии. И чудо произошло: пелена забвения спала, и в памяти крупными буквами отпечатались два слова: активированный уголь.

Никогда не задумывалась она о том, что представляет собой активированный, или «медицинский», уголь. Когда ей в детстве при расстройстве желудка давали черные таблетки, она не знала, что, в сущности, это обыкновенный древесный уголь, очищенный и спрессованный в форме таблеток. Но главное – древесный уголь.

Надо срочно его раздобыть, мелко растолочь, разбавить водой и дать Маффео эту кашицу. Потом попробовать сбить температуру… да, и не зажигать лампы, чтобы свет, пока не прекратится действие яда, не слепил глаза.

– Маффео, я знаю, что с тобой делать.

Провела ладонью по его негустым волосам – он не реагировал. Так поглощен разговором с невидимым собеседником, что все остальное на свете перестало для него существовать.

Голова горячая и сухая – типичные признаки действия атропина, подавляющего секрецию потовых и слюнных желез.

– Я сейчас вернусь… Достану кое-что и вернусь. А пока выпей воды.

Налила ему большой бокал и быстро вышла из комнаты. В такой поздний час при масштабах дворца совсем нелегко отыскать кого-нибудь из слуг.

Лишь после долгих поисков она наконец наткнулась на худого, замызганного парня лет семнадцати. Он с трудом волочил за собой тяжелый мешок, такой же грязный, как он сам. Да у него явное искривление позвоночника, к тому же он прихрамывает: одна нога короче другой. Хотела уже пройти мимо, но, увидев, что он направляется к жаровне, остановилась. А парнишка развязал мешок и бросил в огонь что-то черное… Пламя в жаровне вспыхнуло: это был уголь…

– Эй, парень, – крикнула она ему.

Он удивленно оглянулся, сильно кося, и Беатриче не поняла, каким глазом, правым или левым, он на нее смотрит. Не исключено, что юноша вообще слеп на один глаз, – природа его пощадила, избавив хотя бы от постоянного двоения в глазах.

– Что ты здесь делаешь?

– Слежу, чтобы не гас огонь в жаровне, госпожа.

Голос спокойный, даже благозвучный, но неуклюжий поклон, который он пытался сделать, свидетельствовал, что кланяться ему приходится нечасто. Беатриче почувствовала себя неловко, даже покраснела.

– Так, значит, ты следишь за огнем?

Она пыталась скрыть смущение – почему-то была уверена, что при своих физических недостатках юноша еще и умственно отсталый. От некоторых предрассудков не так легко избавиться даже врачам, а ведь они-то знают, что умственное и физическое развитие – категории совершенно разные.

– Я тебя здесь никогда не видела.

– Дело в том, госпожа, что я появляюсь здесь только по ночам, когда все спят. А днем другие слуги следят за огнем.

– Но это, должно быть, очень тяжело – не спать по ночам?

Юноша равнодушно пожал плечами:

– Другой работы для меня нет. Но так мне даже лучше, чем другим слугам: никто за мной не следит, не гоняет, не шпыняет. – Он сделал паузу и продолжил также спокойно: – Со мной никто не хочет знаться. А когда заканчиваю дела, у меня еще остается время полюбоваться на небо. Я люблю ночную тишину, покой, звезды, луну – она каждый день разная. Люблю слушать, как теплой ночью трещат цикады. А еще хорошо, что никто из высоких господ не видит такого урода, как я.

Беатриче ужаснулась, услышав это слова: говорит без малейшего озлобления, словно благодарит судьбу за то, что ему выпала такая доля.

– Ох, простите, я тут говорю с вами… а мне не положено. Вам что-то нужно, госпожа? Верно, у вас в печи погас огонь и вы замерзли? Если так, подождите – вызову другого слугу. Мне запрещено входить в господские покои.

– Нет-нет, я не замерзла, и огонь в моей комнате не погас. Но у меня есть просьба: мне нужен кусочек угля – совсем небольшой.

– С радостью сделаю для вас все, что пожелаете, госпожа! – Он вынул из мешка маленький кусочек угля и протянул ей.

Беатриче хотела взять уголь, но он отрицательно покачал головой.

– Нет-нет, госпожа, вы запачкаете свое красивое платье. Для меня большая радость самому донести уголь. У меня все равно грязные руки, и весь я грязный.

– Ладно, если ты так хочешь… – ответила она и улыбнулась ему – никогда еще не встречала такого вежливого и предупредительного юношу. – Как твое имя?

– Чен, – ответил он и покраснел.

Она это заметила даже под слоем грязи.

– Спасибо за помощь, Чен, – поблагодарила Беатриче, когда они дошли до дверей ее комнаты.

– Это я благодарю вас, госпожа! – Он снова поклонился, хотя из-за искривления позвоночника это движение причиняло ему боль. – Спасибо за честь, которую вы мне оказали, и еще… за то, что вы лечили раны Йен, когда она обожглась во время пожара.

– Да, но…

– Она моя невеста, госпожа.

Робко улыбаясь, юноша протянул ей уголек, не дождавшись ответа, повернулся и заковылял прочь.