Дети выживших - Сергей Смирнов

— Куда ты?

— Если ты всё понял, — то знаешь и сам, куда. Тот, кого я ищу, ушел. Мне здесь нечего делать.

— Но… подожди… Я же еще не все рассказал.

— Когда я вернусь, я дослушаю тебя, — сказал Шумаар.

Астон наморщил лоб, потом спросил:

— А куда делись те дети, которых ты встретил в лесу?

— Не знаю, — ответил Шумаар. — Но главного из них, который называл себя повелителем Маленького Приозерья, мой командир разрубил на две части.

Астон вздрогнул.

— И то сказать, — проворчал Шумаар. — Он был как две капли воды похож на тебя и твоего Эттиена. Такой же обманщик…

Астон растерянно моргнул и пролепетал:

— Но я же не рассказал тебе самого главного. Как попал в рабство, как выучился чужим языкам, познакомился с великим магом Альбертусом… Как шинуаз Шаншун открыл мне рецепт эликсира вечной жизни… Как потом я переплыл океан и оказался здесь, в дикой стране, как нашел озеро среди прекрасных синих гор. Как начал строить земной рай, настоящий город Солнца. Я даже придумал для жителей этой страны новый язык и дал им новые имена…

Шумаар поднялся и с хрустом расправил затекшие плечи.

— Расскажи всё это им, — он кивнул на сидевших безмолвно Армизия и Селло. — Расскажи это им, придуманным тобою людям с придуманными именами.

Шумаар вышел. Астон сжал кулачки и простонал:

— Догоните его… убейте… Иначе они возьмут штурмом город и перережут всех, как агнцев. Невинных агнцев…

Никто не тронулся с места. Астон удивленно посмотрел на Армизия и Селло.

— Я сказал — убейте его!

Армизий покачал головой:

— Если мы убьем его, город превратится в пепелище.

Повисло молчание. Астон, открыв рот и трясясь, переводил взгляд с одного на другого.

— Вы… не выполняете приказа…

— Тебе всё равно умирать, — угрюмо ответил Армизий. — А люди еще собираются жить.

— Люди! — выкрикнул Астон, уставив в него высохший, с изуродованными суставами палец. — Какие вы люди? Это я создал вас, я…

Он остановился. У него перехватило дыхание. Он боролся с одышкой, пытаясь трясущейся рукой ухватить бокал с вином.

Селло сказал, не поднимая головы:

— Мы — люди без имени.

Он взглянул на Армизия.

— Что означает, например, мое имя? Комнатушка. Клеточка.

Астон поперхнулся вином.

— Я всегда удивлялся, что не ведаю, как звали моего прадеда… — выговорил Армизий, глядя на Селло. — Ты ведь тоже знаешь своих предков не дальше деда?

Селло кивнул.

Они повернулись к Астону.

— Ну и что? — спокойно сказал Астон. — Да, я придумал вам имена. Чем плох Армизий? А Беттул?.. В этой стране, когда я пришел сюда, жила горстка дикарей. Они прятались от грома, копали норы, охотились на диких коз и ловили рыбу острогами. Знаете, как они называли себя? Укх. Это слово означало и мужчину, и женщину, и младенца. У них вообще было очень мало слов. У них даже не было огня, и когда я зажег огонь с помощью стеклянного шара, наполненного водой, они пали передо мной ниц. Так я стал богом… Что хорошего, Селло, если бы тебя звали Укхмагукхом? А ведь именно так звали одного из вождей этого пещерного народа. Ты поклонялся бы грому и молнии, бегал за дикими овцами по горам, и изъяснялся мимикой и жестами. А женщин укхи брали только сзади, как животные. Что в этом хорошего, Селло?

Астон перевел дух.

— Зато теперь вы разговариваете на прекрасном древнем языке, который знают во всем просвещенном мире. Селло, согласен, не самое красивое имя. Но ведь не я дал его тебе, а твои родители. Посмотрите на эту страну. У нас нет рабов из числа нарронийцев, и все свободны. Я запретил продавать землю, а детей, не получавших наследства, брал на государственное воспитание. Все работали, все были сыты и богаты… В этом я виноват, Селло?

Астон снова закашлялся.

— Наверное, моя ошибка лишь в том, что я слишком увлекался своими опытами, не всегда обращая внимание на то, что происходит вокруг. Мне казалось, что я создал идеальное государство, которое может функционировать бесконечно, без моего вмешательства. И еще мне казалось… Мне казалось, что я буду жить вечно…

Знаете, сколько жили ваши предки? Едва ли мужчины доживали до тридцати. В сорок лет они становились стариками, питались объедками, потому, что никто не собирался заботиться о них. Зато сейчас…

Астон разразился новым приступом кашля, сотрясаясь всем телом. Армизий, покосившись на Селло, поднялся с места и протянул Астону бокал. Астон отпил и кивнул с благодарностью. Откинулся на подушки.

— Я устал, — сказал он. — Я не хочу больше жить вечно, испытывая неблагодарность тех, кого хотел осчастливить. Лучше я расскажу вам, что было дальше…

Шумаар шел по площади, а следом за ним следовала длинная цепочка собак. Они шли понуро, не глядя по сторонам.

Когда он подошел к воротам и молодой стражник попытался преградить ему путь, несколько собак молча и яростно атаковали его.

— Проклятье! Стреляйте в собак! Режьте их! — взвизгнул стражник, на ногах и руках которого висела целая гроздь собак. Он вопил и махал мечом, и даже прыгал, пытаясь стряхнуть с себя псов.

Лучники на стенах молча глазели вниз: они видели громадную собачью свору, которая разлеглась за воротами.

— Если мы начнем стрелять по собакам, — проворчал десятник, — нам нечем будет встретить хуссарабов.

На помощь молодому кинулись остальные, охранявшие ворота, а потом подскочил конный отряд. Поднялась пыль, площадь заполнилась воплями и визгом.

Шумаар остановился, с некоторым недоумением глядя на побоище. Потом молча шагнул вперед, в клубы пыли. Расшвыривая пинками собак и стражников, он добрался до ворот. Там, у калитки, вцепившись в засов, стоял бледный воин. Шумаар только взглянул на него — и воин безропотно выдвинул засов.

— А мы уж хотели установить аррадаты, — встретил Занн Шумаара.

— Зачем?

— Пальнуть по воротам.

Шумаар качнул головой. Сбросил накидку на руки ординарцу. Перед тем, как войти в шатер, обернулся:

— На рассвете выступаем. Вышли разведку на юг. Посмотри, как быстрее и лучше преодолеть пустыню. И вот еще что… Меня — не будить.

Кейт

Незнакомец вынул оба камня из кладки. Камни были расшатаны еще Каршой.

Затем ощупал дыру.

— Еще один камень. За ним — земля, — сказал он.

Харрум звякнул бубенчиками.

— Всё бесполезно. Даже если мы выйдем отсюда… Двор и дом охраняется. Как и весь город.

— Знаешь, жрец, — проговорил незнакомец — и Харрум понял, что он улыбается, — жизнь состоит из одних преград. За первой — вторая, за второй — третья. И мы не живем — мы берем одну преграду за другой…