Город Масок - Мэри Хоффман

Она прошла вверх и вниз по мраморным лестницам, и свеча отбрасывала причудливые тени вокруг нее. Как она хотела, чтобы Лючиано разделил с ней эту странную ночь! На нижнем этаже Арианна слегка заблудилась и толкнула очередные тяжелые двери. И чуть не уронила свечу.

Комната, казалась, была полна Герцогинями, наряженными в потрясающую одежду, и все они смотрели прямо на нее.

Она попыталась унять дрожь и держать свечу ровно и смогла, наконец, понять, что это галерея, где выставлены платья, которые последняя Герцогиня надевала на государственные праздники.

Витрина за витриной манекены с фигурой Сильвии были одеты в великолепные шелка, бархат и парчу, их лица спрятаны под усыпанными драгоценными камнями масками. Арианна задрожала.

«У меня ничего не получится, — подумала она, — я слишком молода».

Услышав шум позади себя, она резко обернулась, облив руки горячим воском.

— Простите, миледи, — сказала Барбара, — но я искала вас, чтобы спросить, что вы наденете сегодня ночью, — она проследила за взглядом Арианны, которая вновь смотрела на великолепные платья последней Герцогиня — Они прекрасны, правда, миледи? Но в покоях Герцогини их гораздо больше, и, если вы выберете одно из них, я смогу подогнать его по вашей фигуре, — она поклонилась, раздумывая, не была ли слишком прямолинейна.

— Пойдем, посмотрим, — с трудом ответила Арианна, губы которой как будто онемели, но внутри она была преисполнена решимости. Если ей пришлось занять место матери, то она сделает все подобающим образом.

— Что значит исчез? — спросил Родольфо, в отчаянии хватаясь за свою седую голову. Было ясно, что Детридж более чем слегка пьян.

— Да ничего страшно, — сказал Детридж. — Он был среди других празднующих и, без сомнения, уже отправился домой.

— Нет, — ответил Родольфо, — он не мог сделать этого.

Оставив Детриджа в лаборатории и строго наказав ему никуда не отпускать Люсьена, если тот появится, он стряхнул усталость и побежал вниз по лестнице. Он бежал всю дорогу до дома Леоноры.

— Как она? — спросила Сильвия, встревоженная его расстроенным видом.

— У нее все отлично получается, — ответил Родольфо. — Я должен вскоре вернуться к ней, чтобы представить ее народу. Но я волнуюсь за Лючиано. Он не заходил сюда?

Обе женщины покачали головами, но ни одна из них не поняла, почему Родольфо так взволнован.

— Ты не оставишь нас на пару минут, Леонора? — попросила Сильвия, и вдова ушла в дом, оставив их сидящими рядом друг с другом на каменном бортике маленького фонтана. Но прежде чем Родольфо объяснил, почему так переживает за Люсьена, Сильвия начала говорить сама.

— Мне нужно с тобой кое о чем поговорить, — начала она, взглянув в его задумчивое лицо. — Вскоре возникнут вопросы о легитимности Арианны, это произойдет очень скоро, как только ди Киммичи оправятся от сегодняшнего потрясения, может быть, уже завтра, но точно до коронации.

Они ухватятся за любую соломинку, чтобы отменить результаты выборов и утвердить свою марионетку.

Родольфо ждал.

— Пора открыть истину, — продолжила Сильвия. — Ты должен сообщить им, что она законнорожденная. Ты должен рассказать им о нашей свадьбе.

Родольфо лишь через несколько секунд осознал, о чем говорит ему Сильвия.

— Наша свадьба не влияет на ее легитимность задумчиво произнес Родольфо, — если… если только… ты хочешь сказать, что Арианна — моя дочь?

Сильвия не ответила, Родольфо взял ее за подбородок своими длинными пальцами и повернул ее лицо к себе.

— Я должен знать, — сказал он так мягко, как мог. — Это сводит меня с ума.

Действие эля прошло, и Люсьен почувствовал себя ужасно — кошмарно болела голова и он был заперт в комнате, как ему казалось, где-то возле Большого Канала. Его странным компаньоном был смутно знакомый человек в синем плаще. Люсьен вспомнил, что он подошел и схватил его за руку на площади. Но как только они покинули Пьяцца, он перестал казаться дружелюбным: крепко держал Люсьена за рук у и, когда тот попытался освободился, пригрозил ему мерлинским кинжалом. Заведя его в тихую боковую улочку, человек заткнул ему рот кляпом, связал руки и завязал глаза.

Люсьен упирался, пытаясь кричать, но редкие прохожие не обратили на это никакого внимания. Его затащили вверх по короткой лестнице, втолкнули в комнату с каменным полом, и он услышал, как за ним закрыли в заперли дверь. Чуть позже тот же, судя по запаху, человек тщательно обыскал его и забрал его вещи. Несмотря на все сдавленные крики и протесты Люсьена, он забрал все его вещи, включая и тетрадь. Гораздо позже какая-то женщина принесла ему кружку эля — последнюю вещь на свете, которой ему бы хотелось — и ломоть свежего хлеба. Но она не развязала ему руки.

Даже сквозь повязку на глазах Люсьен видел, что стало очень темно. Он лег на пол и отдался чувству безысходности.

Мистер Ласки был у себя в офисе на Харли Стрит, когда ему на пейджер пришло срочное сообщение. Через несколько минут, отменив все утренние встречи, он уже был в такси по дороге в больницу.

Дэвид и Вики Малхолланд, бледные и напряженные, стояли в отгороженной занавесями палате. Их сын лежал на столе и, на первый взгляд спал. Мистеру Ласки понадобилось все его терпение и опыт, чтобы проявить к ним внимание, вместо того чтобы сразу приступить к обследованию. Ему не терпелось осмотреть пациента, но он заставил себя выслушать мать и задать ей несколько вопросов.

— На этот раз все гораздо хуже, чем в предыдущие два раза, — сказала Вики Малхолланд дрожащим голосом, — мне пришлось вызвать скорую — я не смогла его разбудить сама, хотя пробовала все что угодно — кричала, трясла его, поливала водой. Затем я запаниковала по-настоящему, позвонила мужу, он посоветовал вызвать скорую — и вот мы здесь.

Во время своего монолога она беспрестанно мяла в руках бумажку.

— Что это? Это опухоль так влияет на мозг?

— Я не могу ничего сказать до обследования. — твердо ответил мистер Ласки.

— Это ведь ненормально, да? — напряженно спросил Дэвид Малхолланд. — В прошлый раз вы не упомянули. Что нам стоит ждать чего-нибудь подобного.

— Позвольте мне начать обследование, — сказал консультант. — Нам нужно сделать кое-какие анализы.

В Беллеции Люсьен не спал, несмотря на то что была уже середина ночи. Он непрестанно думал о том, что происходит сейчас в его мире. Он с ужасом представлял себе, что сейчас переживают его родители, испытал облегчение, когда услышал, как открылась дверь, хотя и опасался за свою жизнь.