Смерть на Невском проспекте - Дэвид Дикинсон

Пауэрскорт взмолился про себя, чтобы Николай не посмотрел на часы. Взгляд царя на часы, предупредил его посол — и это было единственным толковым советом, который удалось выудить у его милости, — означает, что аудиенция близится к концу.

— Позвольте, я объясню, Ваше Величество. — Только не вздумай говорить с ним покровительственно, одернул себя Пауэрскорт, не то он поймет, что я о нем думаю. — Предположим, у вас есть два друга. Вы знаете, что они встречались, чтобы о чем-то поговорить. Почти сразу после этого одного из них убивают. Всякий, кто пытается раскрыть это убийство, захочет узнать, о чем они говорили. Это может иметь непосредственное отношение к тому, из-за чего произошло убийство. То же самое относится и к мистеру Мартину.

— И как, у вас уже есть список подозреваемых? — спросил Николай, очевидно вернувшись к роли Шерлока Романова.

— Да, Ваше Величество, но простите меня, если я не назову имен. Я бы не хотел, чтобы эти люди остались у вас в памяти как убийцы. Это было бы нечестно по отношению к вам и несправедливо по отношению к ним.

— И вы полагаете, лорд Пауэрскорт, что разговор, который сейчас у нас состоялся, поможет вам отыскать убийцу?

Пауэрскорт, отметив, что царь уже отнес их разговор к прошедшему времени, не сказал, что убийца, по его мнению, должен проявить себя в ближайшие три-четыре часа после этой аудиенции.

— Да, Ваше Величество, и я чрезвычайно благодарен вам за то, что вы уделили мне время и так терпеливо выслушали мои теории.

— Желаю вам успеха в ваших расследованиях, лорд Пауэрскорт. Возможно, мы еще встретимся.

— Надеюсь, Ваше Величество, от души надеюсь на это.

Аудиенция завершилась. Придворный чин в аксельбантах проводил Пауэрскорта и его спутников до кареты. Они раскланялись. Пауэрскорт ожидал, что не слишком близко от дворца, возможно за воротами парка, экипаж остановят и их с Михаилом попросят выйти вон. Это была та игра, в которую он ввязался, когда послал телеграмму в посольство, сообщая, что в течение недели разрешит тайну убийства Мартина. Что бы ни случилось с Мартином, случилось оно сразу после аудиенции у царя. Его убили где-то между Петербургом и Царским Селом.

Погоню они услышали прежде, чем увидели, — до них донесся топот конских копыт по утоптанному снегу. Затем перед ними оказалось шесть всадников, все в замысловато-нарядной армейской форме — Пауэрскорт не смог определить, какому роду войск она принадлежит, — все с ружьями за спиной, а главарь с пистолетом в левой руке. Пауэрскорт сразу вспомнил, как много лет назад старый армейский инструктор по стрельбе поучал его, что к выстрелам с левой руки следует относиться с большим вниманием — зачастую они точнее, чем с правой.

— Эй, ты! — крикнул главарь кучеру. — Следуй за нами!

Юный солдатик из нападавших уселся рядом на козлы и ткнул возничего дулом в бок.

— Как ты думаешь, Фрэнсис, что сейчас будет? — прошептал Джонни Фитцджеральд.

— Думаю, они заберут меня, чтобы допросить, Джонни. Если возьмут меня одного, то, возможно, они от Хватова. Тому переводчик не нужен. Если же прихватят и Михаила, значит, это не Хватов, а кто-то еще. В общем, как бы там ни было, боюсь, длительное пребывание в компании этих джентльменов не слишком хорошо скажется на моих перспективах уйти в отставку.

Карета выехала из парка и следовала теперь по главной улице городка. В конце ее они повернули налево и въехали за ограду вокруг какого-то заброшенного на вид здания. Тускло светилось окно на первом этаже. У крыльца с облезлыми колоннами остановились. Военные коротко посовещались, после чего Пауэрскорту и Михаилу приказали выйти из кареты. Их грубо втолкнули в дом. Четверо армейских остались сторожить оставшихся, скалясь на англичан и дымя вонючими папиросами.

Пауэрскорт с Шапоровым оказались в когда-то красивой комнате с высокими потолками и арочными окнами. Всей меблировки там было что пара полурастерзанных кресел посередине да, напротив окна, у стены, — колченогий стол и два простых стула. В углу комнаты валялись в беспорядке несколько крепких палок и два кнута. Пауэрскорт, понятное дело, насторожился. У окна стоял офицер лет сорока пяти, очень бледный, седоватый, с тусклыми карими глазами и ужасным шрамом через всю нижнюю половину лица. Всякий другой, подумал Пауэрскорт, отрастил бы бороду, чтобы скрыть увечье. Этот же — нет. Он носит свой шрам как орден, как знак отличия.

— Капитан Андрей Иванович Шатилов, императорская гвардия, отделение дворцовой охраны, — командным голосом провозгласил он.

— Лорд Фрэнсис Пауэрскорт, приписан к министерству иностранных дел Его Величества Эдуарда Седьмого, — ответствовал Пауэрскорт. — Михаил Александрович Шапоров придан мне переводчиком. Соблаговолите объяснить, по какой причине нас так беспардонно взяли в плен. Я буду вынужден доложить об этом происшествии моему послу.

А сам про себя подумал, что, похоже, зря распинается. Похоже, мир традиционной дипломатии с ее нормами, нотами и протоколами враждебен самому духу Санкт-Петербурга. Петр Великий пытался силой цивилизовать нацию, когда выстраивал свою столицу в этом негостеприимном месте, но вот прошло два столетия, и видно, что затея не удалась. Да и русские генералы, вспомнил он, всегда легко расходовали жизни своих солдат. Их так много, всегда найдется кем пополнить живую силу, когда полегли первые ряды.

— Это не ваше дело, интересоваться, почему местные власти сочли нужным временно подвергнуть вас заключению, Паверскот, или как вас там! — зычно ответил Шатилов.

Пауэрскорт промолчал. Двое громил устроились в креслах посередине комнаты, один — поигрывая длинной веревкой в руках.

— У меня к вам очень простая просьба, — продолжил Шатилов, исхитрившись наполнить ядом даже такую вполне невинную фразу. — Перескажите мне свой разговор с государем!

Пауэрскорт помолчал немного, а потом очень быстро сказал Шапорову:

— Этого не переводите. Я хочу довести его до белого каления, — и продолжил уже помедленнее: — Моя беседа с Его Величеством была строго конфиденциальна. Я не вправе оповещать вас о ней в той же мере, в какой не стал бы распространяться о своих разговорах с Его Величеством королем в Лондоне. С какой стати вы вообще решили, что можете задавать мне такие вопросы?

Шатилов налился краской, что с большим удовлетворением отметил Пауэрскорт, и принялся барабанить пальцами по столу.

— Те, кто отвечает за сохранность жизни императорской семьи, имеют право знать о содержании разговоров Его Величества. Всех! Без исключения! Во имя его собственной безопасности! Итак, извольте ответить на мой вопрос! О чем вы беседовали с Его Величеством?

Пауэрскорт подумал, что случилось бы, если б стало известно о намерении императора отправить своих чад за границу. Это было бы равносильно подписанию воззвания, в котором он признавался бы, что события вышли из-под его контроля, что он утратил веру в способность своего режима защитить его детей. Император сам объявил бы, что он — голый. Миф о самодержавии, выстроенный за три столетия правления Романовых, испарился бы, как туман солнечным летним утром. В результате, вероятно, монархия рухнет, и царю придется присоединиться к своему семейству в Англии, вклеивать фотографии в английские альбомы, смотреть, как плещутся у английских берегов английские волны. Альтернатива, конечно, может быть еще хуже: дети, взорванные бомбой террориста или убитые в своих постельках. Что ж, подумал Пауэрскорт, рассеянно уставясь взглядом на шрам капитана, для Николая II — это жизненно важно наверняка. А для Эдуарда VII? Присутствие царской семьи в Англии с большой долей вероятности приведет к союзу России и Великобритании. Столкнувшись с противостоянием мощных сил Франции, России и Великобритании, даже кайзер трижды подумает, прежде чем затеять войну, особенно если учесть, что другие англоговорящие страны, в первую очередь Соединенные Американские Штаты, ввяжутся в битву на стороне союзников. Да, это вопрос жизненного значения и для Лондона, и для Санкт-Петербурга.

— А я бы хотел, чтобы вы, капитан Шатилов, рассказали мне о другом разговоре. О том, который состоялся у вас — и кто знает, может, в этой самой комнате? — с моим предшественником по фамилии Мартин. Он виделся с царем вечером в среду, а позже, вечером того же дня или ранним утром следующего, был найден мертвым на Невском проспекте. Что скажете, капитан? Сталкивались ли вы с мистером Мартином? Сиживал ли он в этой самой комнате с вами и вашими громилами?

Парочка в креслах переглянулась и обменялась короткими репликами.

— Впервые слышу об этом Мартине, — сказал Шатилов. — Не испытывайте моего терпения. Рассказывайте, что там у вас было! — И со значением поглядел в угол, где валялись кнуты.

Теперь настал черед Шапорова говорить очень быстро, и, прежде чем перевести слова капитана, он вставил: