Нашествие теней - Оливер Джонсон

Я лежал и ждал, что вот сейчас они подожгут костер снизу. Мне предстояла тяжкая смерть — быть изжаренным заживо, и я старался к ней приготовиться. Мне казалось, что я уже чувствую огонь сквозь свой панцирь, — но это было только воображение. Огня не было: жрецы, должно быть, убежали, так и не зажегши костра. Тем временем шум битвы приблизился, а я знай лежал себе, как бревно, глядя на последние проблески заката и на коршунов, круживших над головой. Вскорости все затихло — слышались только стоны раненых, а Жнецов, похоже, отогнали. Минуты шли, становилось темно, а огня все не было — и я стал надеяться, что еще, пожалуй, увижу рассвет.

Мне удалось шевельнуться — я вывернул шею и увидел рядом еще одного из нашей роты, Санланг его звали. Он лежал в раскроенной булавой кольчуге, весь серый, с выпущенными кишками. Жрецы и с ним поторопились: он еще дышал, но еле-еле. Мне захотелось сказать ему что-то напоследок, и я сказал: «Не придется нам нынче раки хлебнуть, Санланг!» — а он приоткрыл глаза, улыбнулся странно так и шепчет: «Помяни меня в огненных чертогах». Он смотрел прямо на меня, потом глаза у него закатились, он содрогнулся, а я подумал: «Может, мы и встретимся там нынче, друг, но, если этот костер так и не подожгут, я двинусь обратно в Тралл, не глядя на рану, живых мертвецов и Фарана со всем его воинством!» Тут проклятая лестница опять заскрипела, и я подумал: «Погоди малость, Санланг, — они-таки вспомнили про нас» Но наверх взобрался только один человек, несущий на плече мертвое тело, — он поднимался очень медленно, и я узнал в нем самого Старца Манихея. Он согнулся в дугу под тяжестью нагого тела, которое нес. Любопытные мысли приходят к человеку на грани смерти — я подумал, какая, мол, честь мне выпала: сам Старец отправит мои кости в Хель. Жрец помедлил и, сделав последнее усилие, свалил это нагое тело рядом со мной — при этом он бормотал какие-то слова, — а потом исчез внизу, звеня колокольцами на своей шапке.

Я закрыл глаза и стал опять ждать, когда костер загорится. Но тут снова взвыли рога Жнецов, вокруг закипела битва — судя по звукам, нас окончательно смели и погнали к городу. Кругом стонали умирающие, а потом я услышал другие звуки... — Фуризель помолчал, глядя широко раскрытыми глазами на мерцающее пламя свечи. — Упыри чавкали, пожирая раненых у подножия костра, И я сказал себе: «Фуризель, не дай стервятникам или упырям поживиться тобой!» И стал прикидывать, как бы слезть с костра. Тогда я разглядел тело, которое принес Манихей; и моя несчастная душонка чуть было не отправилась вслед за Санлангом. — Старик снова умолк, ожидая, что скажет Джайал, но тот лишь смотрел сквозь рассказчика невидящими глазами, уже предчувствуя, что последует дальше. — Это был ты: Джайал Иллгилл. Твоя голова — то, что от нее осталось, — покоилась на вспоротом брюхе Санланга. А всего чуднее было то; что я разглядел в свете горящих костров: ты все еще дышал! Опять дал маху жрец, да какой: сам Старец! — Фуризель улыбнулся, снова не дождался от Джайала никакого ответа, но, не смутясь этим, продолжал: — Я подумал, что пора слезать с этого насеста для червей, пока вампиры внизу не учуяли, что и наверху есть кое-что живое, но грудь, когда я зашевелился, стало жечь огнем, и я опять улегся, глядя на мерцающие звезды и каркающих стервятников. Авось полегчает, думал я себе, если малость отлежусь. Легкое пробито, рёбра сломаны — но случалось, и после такого выживали; вот отдохну немного, говорил я себе, и пройдет; — Фуризель закрыл глаза, словно вновь оказался на грани смертельного сна, и тряхнул головой, словно борясь с зовом Страны Теней. — Наверное, я лишился сознания тогда — потому что, когда я очнулся опять, уже светало, и старое солнце подымалось на небо за дальним траллским Шпилем. С восходом я как будто почувствовал себя бодрее и пополз по трупам к краю костра. Что за зрелище! Над полем висит туман, в нем торчат наши покинутые знамена, шатры изодраны в клочья, и все болото, сколько видно в тумане, устлано трупами. Но теперь здесь стояла тишина, мертвая тишина. Никто не шевелился — ни живые, ни мертвые.

Пора убираться отсюда, подумал я. Каким-то чудом лестница так и осталась у костра — ну, думаю, раз уж бог меня сохранил, полезу-ка вниз, пока не вернулись люди Фарана. Приняв такое решение, я услышал стон. Сперва я пропустил его мимо ушей, но потом подумал: если я дожил до рассвета, надо и ближнему помочь. Я отполз обратно и стал искать, откуда стон. Мухи уже вовсю жужжали над трупами, но ни один не шевелился. Я уж совсем было сдался по стон послышался снова. Стонал ты — твой рот приоткрылся, а все лицо покрывала корка запекшейся крови. Как раз в тот миг один из коршунов слетел сверху и сел тебе на грудь, поглядывая на меня желтым глазом, а потом клюнул тебя в щеку. Я захлопал в ладоши, но громкого звука не получилось, и стервятник только покосился на меня опять, точно прикидывал, не сгожусь ли и я на завтрак. Но я закричал на него, и он отскочил прочь, а после улетел. Мне показалось, будто он унес в клюве твой глаз. Вот этот самый. — Старик снова пристально взглянул в правый глаз Джайала, и тот невольно вскинул руку — убедиться, что глаз на месте. Этот жест нарушил оцепенение, в котором Джайал пребывал.

— А дальше? — хрипло сказал он, держась за глаз.

— А дальше я потащил тебя — или того, кого за тебя принимал, — в город. Моя рана оказалась не так тяжела, как думал — только ребра треснули да пара пинт крови вытекла, для солдата это пустяки. Два дня я добирался до Тралла, и ты все это время был как неживой — знай только стонал, как скрипучая дверь. Клянусь, мне много раз хотелось бросить тебя за то, как ты поступил с Тальеном, — но обет, данный рассвету, надо держать, и я волок тебя, хоть и ругался последними словами.

— Что же случилось потом, в Тралле?

— Так ты вовсе ничего не помнишь?

— Говорю тебе — это был не я. Фуризель кивнул, по-прежнему неуверенно,

— Кто его знает — шрама-то и впрямь нет. Может, и не ты.

— Ну, рассказывай же дальше.

— Полгорода сгорело — повсюду дымились руины, и жители, уцелевшие в резне, посыпали головы пеплом своих домов. Под конец пути мне стало казаться, что я тащу труп, но ты пришел в себя, я напоил тебя болотной водой, от чего ты ожил еще немного, — и мы наконец доплелись до ворот, где всегда сидели нищие, а теперь сбились в кучку раненые солдаты. Немного их осталось. Две ночи подряд их трепали вампиры, и мало кто был в силах защищаться. Выжившие молили меня помочь им войти в город, но я так устал, что только сидел и смотрел — на дым над горящим Нижним Городом, на груды тел, — и мне казалось, что настал конец света. Я знал заранее, что мой дом сгорел, а с ним и вся семья.

Тогда-то я и надумал снести тебя в твой дом на Серебряной Дороге. Там, в отличие от Нижнего Города, пожар уже угас, и я надеялся найти какую-нибудь помощь. Это было как во сне: не знаю, как и почему мне это удалось, но к вечеру мы добрались туда. Половина дома сгорела, и повсюду, в саду и в доме, лежали мертвые. От смрада было не продохнуть, но я к нему уже привык. Мне подумалось, правда, что я зря приволок тебя туда: это ведь твои родные и близкие валялись там, с выпущенными кишками, обезображенные или высосанные досуха вампирами. Но ты смотрел так, будто никого из них не знал. Я сказал, что тебе нельзя здесь оставаться, что ты сойдешь с ума, глядя на этих мертвецов, но ты только засмеялся и велел мне нести тебя в подвал. Там я нашел еду, вино и бинты, чтобы перевязать твои раны. Ты поел, попил, и тебе вроде бы полегчало, но потом у тебя началась горячка, и я стал думать, что к утру ты умрешь. Всю ночь вокруг дома шастали упыри, и мне казалось, что они того и гляди проникнут в подвал...

— И что же?

— Я бросил тебя там — смущенно сознался Фуризель. — Ты все равно был не жилец. Я подумывал, не прикончить ли тебя, чтобы ты не достался упырям, но решил не лишать тебя последней надежды. Я выбрался из дома и лишь через много месяцев вернулся туда. Уж слишком много мертвецов там валялось, Обосновался я в этом вот доме у Шпиля. Тут еще оставались живые, и вампиры не появлялись по ночам. Тут я снова встретился с Вибилом, но вместо того чтобы обрадоваться мне, как старому товарищу, он забрал у меня всю еду, которой я разжился, и выгнал меня, а вскоре перешел на сторону Червя. К тому времени я совсем оголодал, отчаялся и вспомнил о подвалах Иллгилла: там-то всяких припасов было полно. Я собрался с духом и отправился туда, готовясь увидеть твои кости.

Я прокрался во двор и в темноте, ощупью, спустился по лестнице к двери подвала. Собрал все свое мужество, повернул ручку и вошел. На том месте, где ты лежал, я увидел только старый соломенный тюфяк. «Вампиры загрызли его», — подумал я и произнес краткую молитву. Потом решил, что ты не станешь возражать, если я возьму пару бутылок — они подмигивали мне со своих полок заманчивее иной шлюхи. И только я набрал охапку, кто-то схватил меня за плечо; все, это вампир, подумал я, заорал и схватился с ним, но он повалил меня на пол, перебив все бутылки. Опомнившись малость, я увидел, что это ты. Лицо твое зажило, и ты опять стал сильным, как был. Тут на меня напал смех — я хохотал и не мог остановиться. Тебе пришлось вытянуть меня ремнем чтобы поговорить со мной.