Горны Империи - Олег Верещагин

- Хорошо живёте, - сказал Денис. - Треть войску, треть станице, а на треть полсотни человек отдыхать поедет.

- Больше, - поправил кто-то. - Девчачья доля там тоже есть, мы просто девчонок на круги не зовём, не чин.

- Больше, - повторил Денис. - На сколько едете?

- На две недели, - сказал ещё кто-то.

- И школа у вас хорошая, - мотнул головой Денис. - В общем, я гляжу, неплохая жизнь.

- Не жалуемся, - сказал белокурый. И показал руки. Неожиданно крепкие, мозолистые. - А батя мой крюком ходит. Не старый он, а пять лет назад как пластанул его манчжур на восточной границе - так и всё. Жилы какие-то посёк. В куле односум его в станицу привез, в седло сесть не может. Так что нам наша жизнь не задаром на белый хлеб намазана.

- А в шахте кто из вас был? - спросил Денис спокойно.

Казачата притихли. Кто-то - от двери - сказал:

- Мишка поселковый у нас работал, рассказывал.

Его поддержал ещё чей-то голос:

- Говорили пацаны с посёлка. Страшное дело.

- Выходит, и там люди не бездельничают, работают не легче вашего? - спросил Денис. - Так что ж вы над ними нос дерёте?

- А никто не говорит, что легче, может - и трудней, - сказал рассудительно круглолицый Тоха. - Вон, за двадцать километров латифундия, мы с дядьками по делу ездили, я видел, как надсмотрщик пацана мелкого плетью бил - корзину тот уронил, фрукты подавил. Ух я дал тогда тому! - он засмеялся, казачата оживлённо гуднули и опять притихли, потолму что Тоха повёл рукой. - Только не в том дело. Ни один казак над собой такого не стерпит. А эти терпят - значит, не люди они, а бараны.

- И я баран? - спокойно спросил Денис. Тоха покачал головой:

- Ты имперец, с тебя спрос другой. Ваши из стали сделаны, так батя говорит, он ваших повидал. А эти из навоза.

- Моя мать закрыла шахты, на которых были условия хуже всего, - сказал Денис. - Теперь всё будет по-новому.

- Человеку новое сердце не вставишь, - тихо сказал белокурый.

- А если б твои родные с голоду дохли - не пошёл бы на шахту?! - обозлился Денис. Белокурый усмехнулся:

- Отчего, пошёл бы. Первое дело - с односумами бы уговорился, какую цену брать будем. Второе -

хозяину шашку и автомат показал бы.

- А я б не пошёл, - сказал плечистый парень с рыжим чубом. - Взял бы у кого. Да вон хоть у бандюков на юге. И много чего взять можно, и сходить весело.

- А они так не могут, - сказал Денис. - Они так не умеют. И мне... мне их жалко, - Денис вспомнил слова Олега: "Спаси нас, имперец..." И дерзко оглядел казачат. - Да, жалко! Я не из стали. Я человек, как они. И как вы. И там есть тоже люди, которые хотят жить - а как - не знают. И я им помогу. С вами, без вас... Только как бы вам на своих лихих конях за бортом у струнника не оказаться лет через десять!

Странно, но казачата не возмутились, только шепоток пробежал. Потом тот, рыжий, сказал:

- Сильно говоришь, как молотом бьёшь. А вот что до коней... Ездить верхом умеешь? - Денис кивнул, не понимая смысла вопроса, но насторожившись. - Вот и хорошо. Обойдёшь меня над берегом - тридцать миллионов твои.

Денис поднял брови. Остальные казачата запереглядывались и зашумели. Гришка наконец подал голос:

- Лёвка, он у нас вроде как в гостях.

- А я его силком в седло не сажаю, - удивился рыжий. - И расскажем мы ему всё, а, станичники?

- Брось, Лёвка, там наши ломаются!

- А чего, пускай, кто заставляет-то?!

- Да не надо, поговорили и хватит!

- А ставка-то какова!

- Его спросим! - мотнул чубом Лёвка. - Ты как, имперец?

Он не подначивал. И в глазах не было ни насмешки, ни злой подковырки.

- Что за берег? - спросил Денис спокойно. Гришка громко чертыхнулся. Лёвка кивнул куда-то в стену:

- Правый берег. Три километра скачка. Буераки, камни, кусты... ущелье глубокое, по нему два ручья текут...

- Во! - сидевший в переднем ряду мальчишка поднял рубашку и показал два параллельных шрама, пожалуй, более страшных, чем тот, от когтей тигра, который украшал предплечье Славки - на правом боку. - Кишки наружу вылезли, это мне ещё повезло... Туда сорвался...

- Обойдёшь - деньги твои, - подытожил Лёвка, жестом успокаивая мальчишку. - Нет, не так. Это нечестно. Фору даю пяти минут. Забьём? - и он положил на парту сильную, плохо отмытую ладонь.

Денис обвёл всех взглядом. Спросил:

- Никто не против? Потом не заноете?

- Солнцем, конём и шашкой клянусь, - сказал Лёвка. - За всех. За всех?

Молчаливые кивки. Кивали все. В глазах казачат рождалось любопытство.

- Мала фора, он на наших конях и не ездил никогда, - вдруг сказал Ромка, играя кривым ножом. Денис дерзко сказал:

- А мне и та фора не нужна.

- Как забились, так и будем, - отрезал Лёвка. - Теперь ты клянись, что твои с нас спроса не будут делать, если покалечишься или насмерть убьёшься.

- Честное пионерское, - Денис поднял руку и выпрямился. - Это будет наше дело. Моё и твоё.

И резко опустил ладонь, хлопая ею по руке Лёвки.

Лёвка стиснул пальцы - и удивлённо посмотрел на Дениса.

У имперца оказались стальные пальцы - такие тонкие на вид! И такой же стальной взгляд с каплей-искрой насмешки.

* * *

Честно сказать, Денис играл. Нет, он не боялся, не хватало ещё! Но уверенности никакой не было. Если судить по книгам и фильмам, то мысль о борьбе за общее дело должна была стереть все сомнения и размышление. Но... увы.

Коней мальчишки взяли чужих - после коротких переговоров их привели из станичной конюшни, одинаково-соловых, сильных, однолеток. Денис, уже ни на кого не обращая внимания, осмотрел своего, огладил, поцеловал в нос. Потом опустил стремена ниже. Сидеть по-казачьи он не умел, хотя и понимал, что при взятии препятствий именно казачья посадка даёт преимущество.

В седло он тоже не стал взлетать, как Лёвка. Сел, плотно стиснул голыми коленками и щиколотками ботинок бока коня. Шагом выехал на стартовую черту.

Ой-ой-ой!!! То, что он увидел, напоминало скорей танкодром или поле для пейнтбола. Где-то далекоооооооо впереди виднелись еле-еле фигурки казачат у финиша - они отправились туда сразу как компания вышла из школы. Денис заметил, что собрались и взрослые, и не так уж мало. Смотрели с интересом, переговаривались - и никто не думал отговаривать мальчишек от их дела.

Лёвка похлопал по колену нагайкой. Подъехал боком, тихо сказал:

- Не передумал? Смеяться не будут, если передумал. Пять миллионов дадим. За смелость и за то, что за чужих людей стоишь. Слово, наши так решили.

- Нет, - шалея немного, улыбнулся Денис. - Тридцать забили? Забили. Тридцать и увезу.

- Смотри, - Лёвка выехал обратно на старт.

- Гляжу, - Денис погладил коня по шее.

"Т-дах!" - треснул в чьей-то руке уговорённый сигнал - петарда.

Денис почему-то больше всего боялся, что Лёвка уйдёт в отрыв сразу - это было бы как символ поражения. Но рыжий казачонок почему-то не стал этого делать. Что "не смог" - Денис даже и не думал. Лёвка держался в трёх метрах слева, ближе к берегу - и на конский корпус впереди... ой, я уже скачу? Денис искренне удивился. И тут же начал шпорить коня каблуками, приподнимаясь на стременах, когда конь переносился через препятствия. Собственно, от него теперь требовалось одно: не вылететь из седла и напоминать коню, кто тут хозяин. Остальное зависело от солового.

- Ги! Ги! - режуще крикнул Лёвка, мелькнула его ладонь - и казачонок оторвался сразу на два корпуса. Прыжок - внизу пронеслись промоина, кусты, камни... это что? Ущелье? Нет, не похоже... Денис слился с конём, пригнулся к его шее и колотил каблуками, шепча:

- Ну, ну, ну! Мой ветер, мой сокол, ну!

Конь наддал, отвоёвывая метры. Лёвка не оглядывался, но, конечно, ощущал спиной, что преследователь близится. Он опять гикнул, встав на стременах. Прыжок, конь казачонка бросился в сторону и взвился в воздух...

Денис закусил крик зубами и дал шенкеля.

Вот она - эта пропасть. И конь уже в полёте... но он - не птица.

Не хватит метра.

Метра.

Лёвка на той стороне.

А он, Денис - не допрыгнет.

Мальчишка ощутил, как тяжело ударили в землю передние копыта... а задние - повисли над пропастью. Соловый вскрикнул, заржал, вытаскивая себя на край. Денис коротко оглянулся.

Метров тридцать - и внизу два ручья облизывают алые гранитные клыки.

Жалко солового...

...Денис протянул руку и, ухватившись за ветки куста, трепыхавшегося рядом, вырвал себя из стремян и повис над пропастью. Конь заржал снова - но уже облегчённо - и вымахнул на край.

Это было последнее, что видел Денис отчётливо. Потом - всё смешалось.

В лицо - земля с вывернувшихся корней куста. Пальцы держат ветки - но эти ветки уже ничем не скреплены с землёй, они падают, как и сам Денис.

В лицо - земля.

Земля - и плетёный ремень нагайки...

...Денис, тяжело дыша, отпустил нагайку и выпрямился. Покачнулся, но устоял. Лёвка коротким рывком руки сложил нагайку вдвое и молча смотрел на своего соперника. На верхней губе у казачонка были капли пота.