Арабский кошмар - Роберт Ирвин

– «Повесть о двух карликах» совсем не похожа на остальные ваши истории

– короткие и простые. Она непомерно длинна и сложна. Ее также называют «Язык лабиринта». Прошу вас, не надо ее сейчас рассказывать.

– Я и не собираюсь, – ответил Йолл.– Мне только хотелось обратить внимание на длительность этой истории, дабы вы поняли, почему, когда Иблис рассказывал ее в пустыне христианину, был сделан перерыв для обсуждения некоторых ее тем. Будучи существами, склонными к подобного рода вещам, Иблис с христианином вскоре перешли к обсуждению богословских вопросов. Во время этого обмена мнениями Иблис и заявил христианину, что мир и все, находящееся внутри и снаружи, сотворил он.

«Я вас сотворил, а не Бог, – похвалялся Иблис.– Я радею за человека и все дела его. Я – всеведущий и всемогущий».

Христианин поставил это заявление под сомнение, и последовавшая затем дискуссия кончилась тем, что Иблис потребовал, чтобы христианин задал ему загадку или головоломку, которую он не сумеет решить, в противном же случае христианину придется по всей форме признать всеведение Иблиса и сотворение мира нечистой силой. Как только вызов был принят, Иблис продолжил прерваную «Повесть о двух карликах». Думаю, все же следует дать вам некоторое представление об этой истории, поскольку…

– Нет, Йолл! – Бульбулево «нет» прозвучало почти как рычание.

– Ладно, как бы то ни было, когда повесть была наконец рассказана, христианин вновь принялся играть тремя желаниями (способом, о котором я уже рассказывал), дарованными ему Иблисом. О чем я не рассказал – в интересах простоты повествования (всегда имеющей для меня первостепенное значение), – так это о том, что, когда после первой встречи с Иблисом христианин покинул пустыню, отказавшись от карьеры отшельника ради карьеры могущественного чародея, он затем много месяцев размышлял, стремясь подыскать вопрос, который подтвердил бы необоснованность Иблисовых притязаний. Далее, через год он возвратился в пустыню с тем, что, как полагал, было загадкой, на которую невозможно дать ответа и которая отвечала его стремлениям поставить Иблиса в тупик. (Именно в этом заключается смысл поговорки: «Каждый вопрос есть ответ на вопрос, заданный кем-то другим».) Однако, прежде чем рассказать вам о том, что произошло, когда христианин второй раз встретился с Иблисом, я должен рассказать о том, где он отыскал такую загадку, а это обязывает меня коснуться в своем рассказе истории Вашо.

Так вот, Вашо был волшебной обезьяной, сотворенной с помощью магических действий христианина. Христианин любил его и разрешал ему пользоваться почти неограниченной свободой, но в вольной этой жизни обезьяну одолевали грустные мысли. Вашо знал, что он сотворен с помощью волшебства и с помощью волшебства же может быть уничтожен. Существование его было столь же мимолетным и иллюзорным, как существование мыльного пузыря. Когда он христианину надоест, тот его уничтожит. Вашо не хотел разделять участь молодого оленя, которого кормят стеклим, или гомункулуса, который рассказывает анекдоты, но какие надежды на будущее мог питать он, продукт нескольких пассов чародейской руки? Поглощенный подобными мрачными мыслями, он раскачивался однажды на деревьях, прыгая с ветки на ветку, как вдруг оказался во фруктовом саду, где никогда еще не бывал. Внизу, на лужайке, сидела развалясь молодая дама. Завидев обезьяну, она присвистнула от восторга и жестом велела ей спуститься. (Тут, дабы не пробуждать напрасных надежд, я должен сказать, что дама не была той девочкой, с которой впоследствии познакомился в саду христианин. Нет, это отнюдь не так!) Вашо сделал, как было велено. Спустившись на лужайку, он низко поклонился и обратился к даме с учтивыми словами.

Дама улыбнулась.

«Я ищу партнера для игры в шахматы, – сказала она.– По-моему, ты подходишь. Быть может, присядешь и, пока мы будем играть, расскажешь немного о себе?»

Вновь Вашо сделал, как было ведено, и мигом обнаружил, что уже рассказывает ей о своих грустных раздумьях по поводу бренности существования и о страхе исчезновения с лица земли по мановению руки волшебника.

Дама посочувствовала ему – и помогла.

«Тебе следует, – посоветовала она, – попытаться заставить его понять, что, сотворив столь чудесную и умную обезьяну, как ты, он создал нечто большее, чем себе представлял, нечто большее, нежели простое отражение его собственного разума. Испытай его неразрешимой загадкой».

«Я ни одной не знаю».

«Одну я тебе подарю».

Что и сделала.

Обезьяну терзали сомнения, однако, придя домой, она села перед своим господином на корточки и заявила, что она, волшебная обезьяна Вашо, придумала загадку, которую господин никогда не сумеет отгадать. К удивлению обезьяны, оказалось, что перспектива заполучить неразрешимую загадку христианина очень интересует. Тотчас же был заключен договор. Если христианин не сумеет отгадать загадку, он обещает, что никогда не уничтожит обезьяну силой своего волшебства. Таким образом Вашо будет дарован ему навечно. Потом обезьяна продекламировала:

Спрошу тебя о семерых, уже имеющих названья.Они не заплутают, не вылетят из памяти, и каждый стар и нов.Всяк, кто живет в них, живет как в жизни, так и в смерти.

Христианин задумался.

«Надо поразмыслить, – сказал он.– Приходи сюда каждый вечер, пока я либо не дам ответ, либо не сдамся. Кстати, чем ты занимаешься днем?»

«Каждый день играю я в одном саду в шахматы с молодой дамой. Более пристойного занятия быть не может. Деревья – и те подвержены большим страстям, чем она», – ответила обезьяна.

Христианин рассеянно кивнул и отпустил ее.

Каждый вечер приходила обезьяна в дом волшебника-христианина, и каждый вечер христианин прогонял ее, не дав ответа. Так продолжалось неделю. Наконец христианин признал свое поражение.

«Сдаюсь. Каков же ответ?»

«Понятия не имею, – созналась обезьяна (ибо ответа дама ей не сообщила).– Я придумал загадку, а не ответ».

«Идиот! – вскричал волшебник.– Любой дурак может придумать загадку, которая не имеет решения! А я тут теряю день за днем всю неделю…»

«Вот именно, – поспешно вставила обезьяна.– Семь дней недели».

Вашо был спасен. Христианин, немного успокоившись, признал, что загадка хорошая.

«Я сотворил существо, которое умнее меня!» – воскликнул он.

Тут Йолл перебил сам себя:

– Мне непонятно его удивление, ибо кто не слыхал о сказителе, который глупее выдуманных им историй?

На самом-то деле он сотворил чудовище, ибо их договор означал, что, когда христианин откажется от своих волшебных способностей, а потом и умрет, обезьяна останется в живых, – и ныне она уже приобрела необычайные размеры и силу. Что же до христианина, то немногим меньше года спустя он вернулся в пустыню и предложил загадку Иблису, который молниеносно дал правильный ответ. Христианин был посрамлен и не мог не признать Иблисова всеведения. Хотя у него оставались в запасе желания, да и множество приключений ему еще предстояло изведать, в тот самый миг в рассудок его закралась черная тень. Несмотря на то, что загадка уже дважды причинила ему только вред – Вашо с ее помощью добился свободы, а Иблис добился победы в споре, – христианину, разумеется, суждено было загадать ее и в третий раз – даме в саду, – в результате чего его постигла очередная неудача. Такова история о том, как обезьяна, христианин и дьявол состязались в отгадывании загадки.