Тени сна (сборник) - Виталий Забирко

— Шурх-шурх, шурх-шурх… — доносилось из открытого окна, и Гюнтер вспомнил вчерашнее шарканье по мостовой Стритштрассе.

Он спустил с кровати ноги, хотел встать, но тут же, охнув, снова сел. Лодыжка правой ноги распухла, по коже пошли сизые разводы.

«Добегался», — подумал он, но все же встал и, стараясь сильно не наступать на ногу, проковылял к окну. На площади человек в фартуке поверх черного выходного костюма подметал мостовую куцей метлой.

«Вот, значит, что за палки я видел вчера у суккуб», — понял Гюнтер.

Человек повернулся, и он узнал Петера, ночного портье. Петер улыбался и работал с удовольствием. Можно было подумать, что роль дворника ему нравится и что его костюм предназначен именно для таких целей.

Гюнтер отошел от окна. Взгляд, скользнув по платью горничной, перескочил на журнальный столик. На столике среди разбросанных в беспорядке газет лежала дамская сумочка. Она чем-то напоминала обложку фолианта портье — добротная темная кожа, застежка с пряжками, золотое тиснение букв, — и только длинный ремешок выдавал ее истинное предназначение.

Гюнтер подошел поближе и прочитал: «Ганс Христиан Андерсен». Сумочка все же оказалась книгой. Только зачем такой длинный ремешок — через плечо носить, что ли? Вспомнив магистра Бурсиана, Гюнтер с улыбкой расстегнул пряжки и открыл книгу. Наугад, где-то посередине.

«Кухня ломилась от припасов, — прочитал он, — жарили на вертелах лягушек, начиняли детскими пальчиками колбасу из ужей, готовили салаты из поганок, моченых мышиных мордочек и цикуты. Пиво привезли от болотницы, из ее пивоварни, а игристое вино из селитры доставали прямо из кладбищенских склепов. Все готовили по лучшим рецептам, а на десерт собирались подать ржавые гвозди и битые церковные стекла».

Гюнтер с недоумением захлопнул книгу и принялся застегивать пряжки. Вот уж никогда бы не подумал, что Великий Сказочник писал такое. И тут он заметил, что надпись на обложке серебряная, а не золотая, как ему показалось вначале. Гюнтер убрал руку и прочитал: «Malleus Maleficarum». Он перевернул книгу. На другой стороне обложки никаких надписей не было.

— Что за чертовщина?! — тихо выругался он и снова стал расстегивать пряжки. Но раскрыть книгу не успел. От кровати послышалось грозное шипение, и Гюнтер застыл на месте.

На полу сидел черный с металлическим ошейником кот из мотеля «Охотничье застолье». Пасть его была ощерена, глаза горели недобрым огнем, тело напряглось, готовясь к прыжку.

«Пистолет… Где пиджак?!» — лихорадочно пронеслось в голове. Гюнтер еще не успел подумать, что спасительного мелового круга здесь нет, как кот прыгнул.

Он швырнул навстречу коту книгу и бросился к шкафу, куда ночью повесил пиджак. Но шкафа не достиг. правая нога подвернулась, острая боль пронзила ступню, и он упал. Боль была адской, однако чувство контроля над собой Гюнтер не потерял. Он перекатился на спину, подобрался, готовясь встретить новый прыжок кота.

Но кот и не думал нападать. Он схватил зубами книгу за ремешок и неспешно затрусил к окну. В сторону Гюнтера кот не смотрел. Вспрыгнул на подоконник — при этом книга встрепенулась страницами, как пойманная птица — и ступил на карниз.

Превозмогая боль, Гюнтер подхватился на ноги, распахнул шкаф и, сорвав с вешалки пиджак, бросился к окну. Кот уже прошел по карнизу до угла дома и теперь сидел там, гордо зажав в зубах добычу. Из-под мышки у него торчал невесть откуда взявшийся зонтик.

Гюнтер лихорадочно зашарил по карманам пиджака, схватил за рукоять полицейский «кольт», но извлечь его не смог. «Кольт» запутался в подкладке и никак не пролезал в прорезь кармана.

— Что здесь происходит? — раздался за спиной женский голос. — Что за грохот?

Гюнтер резко повернулся. В дверях ванной стояла голая мокрая горничная. Ее поза, обнаженное тело настолько ярко ассоциировались с ночными суккубами, что Гюнтер растерялся.

— Да вот… — пробормотал он, комкая в руках пиджак. Упал… Нога у меня…

Он швырнул пиджак в свободное кресло.

Горничная проводила пиджак недоверчивым взглядом, затем подошла к окну и выглянула на площадь, перевесившись через подоконник.

— Петер подметает! — хихикнула она. — Привет, Петер!

Она замахала рукой.

Гюнтер схватил ее за плечи и оттащил от окна.

— Ты бы еще на площадь голой выбежала!..

— А что такого? — снова хихикнула горничная и спросила: — Так что у тебя с ногой?

Гюнтер показал. Она посмотрела на ногу, покачала головой, поцокала языком.

— Где тебя так угораздило? Обожди немного, я сейчас.

Она подхватила платье и скрылась в ванной комнате.

И не успела дверь за ней закрыться, как Гюнтер снова выглянул в окно. Кота на карнизе уже не было. Единственное, что он успел заметить, так это раскрытый белый, красными цветочками, зонтик, наполовину торчащий из-за угла гостиницы почти у самой мостовой. Зонтик захлопнулся и исчез за углом. Гюнтер ошарашенно обвел взглядом площадь. Петер, встретив его взгляд, перестал подметать, улыбнулся, подмигнул, и Гюнтер непроизвольно отпрянул от окна.

В голове царил полный сумбур. Коты, суккубы, метлы, горничные-двойняшки, осиновые колы, еретики, младенцы, вурдалаки… В памяти всплыл силуэт горничной в проеме двери ванной комнаты, и Гюнтер запоздало поежился.

Он еще раз внимательно прошелся взглядом по комнате. Под журнальным столиком стояли босоножки и еще одна, теперь уже настоящая, дамская сумочка. Не раздумывая (горничная в любой момент могла войти), он выдернул из-за лацкана пиджака иглу-микрофон и хотел воткнуть ее в подошву босоножки. Но, подняв босоножку, даже не стал пытаться. Босоножка была как гиря, подошва из цельного куска дерева — очередной стон моды, докатившийся то ли из средневековой Японии, то ли из застывшего во времени Тибета. Гюнтер поставил босоножку на место и воткнул иглу под монограмму на сумочке. Конечно, сумочка бывает с хозяйкой реже, чем босоножки, но выбирать не приходилось. Тем более, что он вообще не был уверен, стоит ли это делать. Так, для проформы.

Из-за двери ванной комнаты доносился ритмичный звук надуваемого платья. Гюнтер вздохнул и набросил на себя халат.

Через минуту из ванной комнаты появилась одетая горничная, платье на ней нелепо пузырилось. Она подошла к Гюнтеру почти вплотную, снова критически осмотрела ногу и приказала:

— А ну садись! Садись, садись…

Он сел в кресло. Горничная взяла сумку и опустилась возле его ног на колени.

— Так болит? — спросила она, ощупывая ступню.

— Не очень… — поморщился Гюнтер. — Как тебя зовут?