Святое русское воинство - Федор Ушаков

Наконец, Турция также желала приобретения этой части венецианских владений, которые, находясь в таком близком соседстве с ее собственными землями, могли служить для нее предметом постоянных затруднений и забот, если бы присоединены были к какой-нибудь сильной державе.

Но, получив удостоверение русского императора, что в этом отношении ей не может предстоять никакого опасения, Турция охотно отказалась от всяких домогательств, удовольствовалась получением мест на албанском берегу, признанных за Францией по Кампо-Формийскому миру, и, согласуясь с видами России, не замедлила снова объявить островам, через Константинопольского патриарха, готовность со своей стороны на учреждение у них независимого правления, под покровительством союзных держав, предпринявших их освобождение.

Однако русское правительство не ослабляло своей осторожности, и потому, до прибытия высочайше назначенного гарнизона, укрепления на Корфу заняты были преимущественно русскими войсками с эскадры и вновь сформированными греческими; турки же допускались к этой службе сравнительно в гораздо меньшем числе, и хотя Порта обнаруживала желание поспешить присылкой войск своих, но господин Томара уведомил адмирала (от 26 сентября 1799 года), что: «Войска турецкие, которые придут для гарнизона в Корфу, не должны допущены быть в крепость до тех пор, пока придут наши войска. Они должны в крепость войти вместе с нашими; а если и допустить их до этого, так разве в весьма малом числе, чтобы было безопасно от нечаянного какого-либо предприятия, а прочие должны находиться в отдаленности от крепости и города, и всего лучше, если они расположены будут на албанском берегу до прибытия войск наших. Также и с эскадры турецкой нисколько не должно быть свезено войск более наших».

Независимость Ионической республики, под покровительством России и Турции, признана была на Амьенском конгрессе 1801 года 21 марта, с тем чтобы она платила Турции каждые три года по 750 тысяч пиастров, но не считалась принадлежащей ей, а только пользующеюся всеми правами ее подданных. Таким образом, домогательства Австрии и старания ее противопоставлять затруднения адмиралу Ушакову не имели никакого успеха; Великобритания же вынуждена была ограничиться выжиданиями, уступая сильному влиянию России на Ионические острова, продолжавшемуся до 1807 года. Наконец, когда шесть островов, кроме Корфу, завоеваны были англичанами, Республика эта признана на Венском конгрессе состоящею под покровительством Великобритании.

В связи с ходом тогдашних политических событий было желание России усилить влияние свое на жителей Черногории, Сербии, Боснии, Герцеговины и Далмации. Черногорский митрополит Петр Петрович Негуш, пользовавшийся большим уважением и властью между славянскими народами, был главным лицом, через которое желало действовать правительство русское для этой цели.

Негуш с малолетства предназначался быть главою Черногорской республики, получил воспитание в Александро-Невском монастыре в Петербурге и всегда признавал себя подданным русских государей. Во время Турецкой войны он оказал важные услуги России, отклонив в 1788 году войска скутарского паши от участия в войне и сделав в 1789 году диверсию в Боснии и Герцеговине, что доставило ему большие милости Екатерины Великой.

Желая показать Негушу и его народу знаки особенного своего внимания, император Павел, в исходе 1798 года, препроводил к нему, через дипломатического агента господина Слуковича, орден Св. Александра Невского и щедрые дары для храмов, и желал, чтобы адмирал Ушаков от себя отнесся к Черногорскому митрополиту с приветствием и «изъявлением ему и всему народу мирного его величества к ним расположения и благоволения».

Получив о том высочайшее повеление (от 28 декабря 1798 года), Ушаков послал 1 марта капитан-лейтенанта Клопакиса с письмом своим к Негушу. Австрийские начальники в Рагузе и Бокко-ди-Каттаро старались всеми способами удержать русского офицера от поездки на Черную Гору, под предлогом заразной болезни, показавшейся в тех местах; но, видя в этом один умысел, Клопакис успел исполнить сделанное ему поручение, встретил самый радушный прием от митрополита и донес главнокомандующему как о бывшем посещении Слуковича, так и о преданных чувствах владыки, хотя последний, из политической осторожности, старался не выказывать их в официальных свиданиях своих с посланником русского адмирала.

Исчисление различных распоряжений и принятых мер показывает, что освобождение Ионических островов не было делом одного простого военного назначения, но что столько же надлежало действовать оружием слова, сколько употреблять открытую силу, и потому нельзя умолчать о необыкновенной деятельности адмирала Ушакова в дипломатических его сношениях во все время этой кампании, особенно же в продолжение блокады Корфу.

К этому надобно еще присовокупить, что, находясь в частой переписке с неаполитанским и турецким министерствами, с русскими посланниками в Константинополе, Неаполе и Вене, с начальниками английских эскадр, пашами и другими турецкими правителями, рассматривая жалобы жителей островов, делая самые подробные донесения государю и своему начальству, давая письменные инструкции всем судам и отрядам своим, посылаемым от флота, и пр., он не имел даже порядочной канцелярии и ни одного офицера, хорошо разумевшего иностранные языки; сам же Ушаков не знал ни одного иностранного.

В письме графу Кушелеву, от 10 марта 1799 года, он говорит: «При теперешних обстоятельствах, да и всегда дел столь много, что, если бы со мной десять писцов было, не успели бы всего исполнить. Я никого таковых не имею, кто бы мог писать, выслушав от меня только одно содержание, и потому затруднен и измучен бесподобно, так что, теряя последние силы, третий день совсем почти болен… В письменных делах обуза пренесносная; она отягощает меня до бесконечности и отводит от исполнения других важных дел…

Но к письмоводству времени мне совсем недостает, да и столько им отягощен, что жизни моей не рад». Вместе с этим он просил графа Кушелева и Адмиралтейств-коллегию о присылке ему способного секретаря, кригскомиссара и историографа. Секретаря и двух писцов велено было послать из Черноморского правления, а кригскомиссара и историографа предоставлено избрать из офицеров эскадры; поэтому должность последнего адмирал возложил на капитан-лейтенанта Телесницкого, казначеем был лейтенант Головачев и за адъютанта – лейтенант Балабин.

Покорение крепости Корфу, стоившее стольких трудов и усилий русской эскадре, сопровождалось одним неблагоприятным случаем, – побегом французского корабля «Женеро», – возбудившим такое неудовольствие государя, что, кроме главных начальников, никто более на союзном флоте награжден не был. Контр-адмирал П. В. Пустошкин произведен в вице-адмиралы, турецкий адмирал Кадыр-бей получил от императора Павла золотую табакерку, украшенную бриллиантами, и Ушакову пожалован чин адмирала (произведен 25 марта 1799 года, поэтому в чине вице-адмирала прослужил около пяти с половиной лет). Разные лица в лестных выражениях поздравляли его с этой победой. Говорят, Суворов, получив известие о покорении Корфу, сказал: «Сожалею, что не был при этом хотя мичманом».