Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 15. Лев Новоженов - Алексеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В шестом — стариковская голова на улицу выглядывает… Дом мой, дом! Устоишь ли ты?
Несколько мыслей по национальному вопросу
Первым делом хочу заявить, что Новоженов — это не псевдоним. Новоженов — это настоящая фамилия. И папа у меня тоже Новоженов. И дедушка — Новоженов. А вот за прадедушку уже не ручаюсь. Может, он уже не Новоженов. Может, он Рабинович. Чего не знаю, того не знаю. Одно мне доподлинно известно, что прадедушка был сельским почтальоном. Именно сельским. Отчего вероятно, я испытываю безотчетную симпатию к почтальонам. Казалось бы, она должна проявляться только по отношению к сельским почтальонам, однако проявляется ко всем почтальонам вообще, без исключения. Сердце! Ему не прикажешь!
Теперь что касается пятого пункта. Пятый пункт у меня — того… То есть предвижу что некоторые, увидев мой пятый пункт, плюнут и не станут читать заметку, написанную человеком, у которого такой пятый пункт. Сердце! Ему не прикажешь.
Интересно, что, когда в доме пожар, никто ни у кого не спрашивает про пятый пункт. Никто не спрашивает паспорт у пожарного, подставившего лестницу к твоему пылающему окну.
Интересно также, что всем абсолютно безразлично, на каком языке будет написан рецепт, содержащий тайну бессмертия. Главное — чтобы он был действенным.
Но это к делу не относится. Туг я немного отвлекся.
Так вот, я — за дружбу народов. К чему и клоню. Конечно, понимаю, я лицо заинтересованное. Еще бы я не был за дружбу народов. Посмотрел бы я на себя, если бы я не был за дружбу народов. Но так или иначе, я — за нее.
Что я понимаю под дружбой народов? Сказать, что это когда один народ дружит с другим народом, было бы крайне неудовлетворительно. Главный бухгалтер еще, чего доброго, опротестовал бы мой гонорар.
Ну, это когда… Ну, например, есть у меня друг Ильгиз. Он башкир. Дружба между мной и ним и есть дружба между двумя нашими, не побоюсь сказать, великими народами. Потому что не великих народов не бывает. Я лично не знаю ни одного не великого народа. Все народы великие, все пленумы исторические, каждое время судьбоносное. Договорились?
Но просто сказать, что наши народы дружат, — ничего не сказать. Между нашими народами установились тесные экономические и культурные связи. То Ильгиз ссудит меня десяткой — другой до получки, то я ему подкину десятку-другую. Было бы неверным утверждать, что его народ совсем лишен каких бы то ни было недостатков. А кто у меня взял лыжные ботинки всего на два дня и три месяца не отдавал? Кто? Он, Ильгиз. С другой стороны, мой народ мог бы быть и повеликодушнее. Так нет, вспомнил. Лыжные ботинки, видите ли, ему не отдали. Все-таки правильно говорят, что мой народ — мелочный народ. По ходу дела прошу отметить ту суровую самокритичность, которую способен проявить мой народ, давая оценку случаю с лыжными ботинками.
Но хватит о дружбе между народами. Поговорим лучше о любви между народами. Ведь если есть дружба, то где-то рядом должна быть и любовь. Любовь к другим народам я испытывал не раз, пока не женился. Правда, и теперь нет-нет, а провожаю неравнодушным взглядом другие народы, проходящие по улице. Есть очень и очень симпатичные. Но — жена, дети. Ничто так не привязывает один народ к другому, как наличие общих детей.
Дети… За них страшно! Черт с нами!.. А вот они… Неужели они кинутся измерять линейками черепа у друг друга и приставлять антропологические лекала к носам, показавшимся им подозрительными. Было уже, дети, было! И чем кончилось?
Плохому танцору, дети, всегда что-то мешает… Поэтому надо научиться танцевать. Конечно, можно выбежать на футбольное поле с автоматом Калашникова, перестрелять всех игроков и самому забить гол. Но это не футбол, дети! Это что-то другое, но не футбол. Вам не будут аплодировать трибуны, нет, не будут!
И вас что интересует прежде всего в Осипе Мандельштаме — его фамилия или какие он стихи писал? И какая разница — русскоязычный он поэт или его можно назвать русским поэтом, каковым он считал себя сам и некоторые другие поэты, например Блок А. А. и Маяковский В. В. Главное ведь — что он был Поэтом с большой буквы. Так или не так?
Ну, Шекспир даже ведь и не русскоязычный, так что же — нашему слуху его не постигнуть никогда? Нашему сердцу?
Ай, дети, бросьте! Неужели нет у вас дел поважней? Землю надо пахать! Сапоги шить. Больных лечить. Нужно хоть на малую толику прибавить добра в этом страшном и больном мире, и никто тебе в этом не сможет помешать, если ты сам себе не помешаешь.
Апология совка
Любимое блюдо совка — это колбаса. Совок исповедует самое передовое в мире, единственно верное и всепобеждающее учение — марксизм-колбасизм.
* * *
Три святыни существуют для совка — Ленин, партия и «Богатые тоже плачут».
* * *
Совок все время ищет, с кем бы пойти в разведку. Зачем ему это? — одному богу известно. Ищет и никогда не находит. «Нет, — говорит совок, — с этим бы я в разведку не пошел».
* * *
В архитектуре совок больше всего ценит двери. Двери, двери, двери. Здания, им созданные, всегда полны дверей. Но пользуется он всегда одной, самой маленькой и неудобной. Остальные закрыты и никогда не отпираются. Таков уж он, совок.
* * *
Из всех искусств для совка важнейшим является балет. Вероятно, поэтому совок часто любит повторять: «Ну, вы у меня еще повертитесь!»
* * *
Заграницу совок делит на ближнее и дальнее зарубежье. Ближнее зарубежье, в представлении совка, населяют урюки, чурки и вообще черножопые. Татарину совок любит показывать так называемое «свиное ухо». Или говорит: «Эй, князь!» (полузабыт.). Грузины, в представлении совка, — это такая нация, которая населяет Центральный рынок и торгует цветами.
* * *
В представлении совка все брюнеты — евреи.
* * *
Совок ощущает себя центром мира. Да что там мира! Вселенной! Там, где находится совок в данную минуту, и есть центр. В глубине души совок считает, что с его смертью исчезнет и все сущее.
* * *
Совок обращается к богу, как к врачу, — когда ему, совку,
