Когда герои восстают (ЛП) - Дарлинг Джиана

— Так и есть, — сказала я ему. — И будет снова.

— Даже если нет, любовь к тебе стоила того, чтобы лишиться всего этого.

— Не говори таких вещей, — умоляла я, прижимаясь к нему поближе, его тепло было прямым контрастом с лютой холодной нью-йоркской зимой. — Это делает невозможным отпустить тебя.

Его нос проследил за раковиной моего уха.

— Это только на некоторое время. Поверь, lottatrice, сдаться это правильный шаг. (пер. с итал. «боец»)

Я ничего не сказала, потому что эмоции забили мне горло. Мне хотелось прижать его к себе, впиться ногтями в его кожу и обвить его своими конечностями, как лианами, пока он не сможет пошевелиться, не говоря уже о том, чтобы покинуть меня.

— Однажды я сказал тебе, что ты напоминаешь мне мою мать, — сказал он мягко, почти рассеянно, глядя через мое плечо на искусственные звезды городского ночного пейзажа. — Правда в том, что ты намного сильнее ее. Она была раздавлена тяжестью темного мира Ноэля, а ты просто поднимаешься и поднимаешься, как звезда на моем темном небе. Я могу сдаться, зная, что ты достаточно сильна, что у тебя достаточно coraggio (пер. с итал. «храбрости»), чтобы выдержать одиночество и беспокойство. И не только это, но и подняться над этим и найти способ, чтобы мы снова были вместе, свободные от этого дела по закону РИКО и Денниса О'Мэлли. Ты сказала мне, что я твой герой, но я надеюсь, ты знаешь, Лена, что ты и мой герой тоже.

Я подавила всхлип в горле, дрожа от усилия сдержать слезы.

Он на мгновение переместился за мою спину, что-то звякнуло при его движении, а через мгновение оно уже висело перед нами в виде серебряного креста Кьяры. Невозможно было смотреть на человека, распростертого на серебре, и не понимать, насколько Данте мученически погиб, давая мне лучшую жизнь. С семьей, друзьями и карьерой, в Нью-Йорке, где мне не придется быть беглянкой до конца своих дней.

— Я хочу, чтобы ты придержала это для меня, — пробормотал он, не снимая цепочку с меня. Тяжелый кулон опустился прямо под моей грудью. Она была теплой от его кожи. — Мне будет легче, если я буду знать, что моя мать и ее предки присматривают за тобой, пока меня нет.

Я извивалась в его объятиях, слепо ища его губы своими. Не было слов, чтобы описать боль любви и сладкую печаль в сердце, поэтому я передала эти эмоции ему на своем языке. Он нежно обнял меня, слизывая слова с моих губ, словно понимая.

— Я буду очень скучать по тебе, — я призналась, прижавшись к его влажным губам. — Я уже скучаю по тебе.

— Я знаю, cuore mia. Но это ненадолго. (пер. с итал. «мое сердце»)

— Ты так уверен.

— Я никогда не сомневался в тебе. Мой умный адвокат может сделать все, — заявил он, будто это был факт.

Никто и никогда раньше не имел такой непоколебимой веры в меня. Это заставило меня почувствовать, что я могу сделать все.

И я сделала бы.

Я буду работать каждую минуту каждого часа каждого дня, чтобы вернуть его к себе.

— Я люблю тебя, капо, — прошептала я ему в губы. — Ti amo, martio mio.

Я люблю тебя, мой муж.

Он улыбнулся мне, его рука потянулась вверх, обхватывая мое горло.

— Sono con te, lottatice mia, anche quando non lo sono.

Я с тобой, мой боец, даже когда меня нет.

Несмотря на мои проблемы с брошенностью и страх, который, как железо, скопился на кончике моего языка, я доверяла ему.

Я доверяла себе.

И когда через десять минут мы окончательно попрощались у двери, я не заплакала, хотя слезы горели сердце. Я просто подарила своему капо последний поцелуй, печать собственности, которую, я надеялась, он будет ощущать в течение последующих дней и недель, а затем отпустила его.

Потому что я знала, что, несмотря ни на что, он вернется ко мне. 

На следующее утро заголовок в Нью-Йорк Таймс гласил: «Лорд мафии вернулся», а затем следовала зернистая черно-белая фотография Данте в наручниках, надетых полицейскими в 23-м участке.

Я долго смотрела на нее, сидя у кухонного островка и попивая кофе. Мой большой палец двигался по фотографии, пока на ней не появились чернила.

Звонить было еще рано, но я все равно позвонила.

— Есть новости?

Яра вздохнула.

— Предъявление обвинения состоится через два часа. Это проступок класса А, Елена, и судья Хартфорд снова занимается этим делом. Нет сомнений, что Данте отправится в тюрьму до суда по делу по закону РИКО.

— Я знаю.

— Тогда зачем этот телефонный звонок? — холодно спросила Яра, и я знала, что она, вероятно, поднимает брови.

Мы говорили вчера о плане игры, но было трудно не участвовать непосредственно в юридической команде Данте после столь долгого пребывания в качестве помощника Яры, особенно теперь, когда я влюблена в него. Я ощущала себя бессильной, сидя здесь и зная, что предстоит юридическая работа.

По законам Нью-Йорка адвокаты могут представлять интересы своей семьи, хотя это не совсем целесообразно. Тем не менее, я никак не могла отстраниться от дела по закону РИКО. Единственная причина, по которой я не могу присутствовать на судебном заседании, заключалась в том, что формально я все еще находилась в отпуске на работе.

— Я хочу попросить Рикардо Ставоса о помощи.

Последовала удивленная пауза, затем:

— Что он может сделать такого, чего не может Фрэнки?

— Он лучший частный детектив в городе. Фрэнки может делать потрясающую работу через компьютер, но если нам нужен кто-то на земле, то лучше Рика никого нет. — я много думала об этом в последние два дня и решила, что обращусь к нему, даже если Яра наложит вето. — Он может оказать неоценимую помощь в поиске ди Карло.

— По порядку. Давай сосредоточимся на доказательстве невиновности Данте.

Я ковыряла заусенец до крови, потом тихо выругалась.

— Данте сказал, что вы знаете, с кем нужно поговорить, чтобы добиться скорейшего суда.

— Знаю. — ещё одна пауза, пока я пыталась остановить поток крови краем салфетки. — Елена, — позвала Яра, ее голос был твердым. — Я знаю, что это страшно. Я знаю, что это против твоей природы сидеть сложа руки и ничего не делать. Но у меня все получится, обещаю. Данте проведет минимум времени за решеткой, пока мы назначим дату суда, а потом мы выбьем его из колеи. Он не убивал Джузеппе ди Карло.

— Не убивал, но прокурор Деннис О'Мэлли знает это, и его это не волнует. Он хочет использовать это дело для построения своей политической карьеры. Теперь, когда Данте сбежал и вернулся, он не захочет проиграть еще сильнее.

— Это будет плохо для него.

Чен вошел на кухню в тренировочной одежде, капая потом на кафель.

— Донна, копы внизу. Похоже, они считают, что должны поговорить с тобой.

— Яра? — сказала я в трубку. — Как вы думаете, у вас есть время встретиться со мной в полицейском участке для предъявления обвинения?

Оказаться по другую сторону стола в комнате для допросов было необычно. Мы находились в 23-м участке, куда Данте сдался вчера поздно вечером. Двое полицейских в форме, приехавших за мной, уже давно передали меня паре детективов.

Один из них был пожилым мужчиной с небольшим прикусом, придававшим ему почти дикий вид, а другой молодым красавцем с коротко подстриженными темными волосами и бледно-голубыми глазами, похожими на осколки арктического льда.

Именно последний угрожающе склонился над металлическим столом.

— Мисс Ломбарди... или теперь мы должны называть вас миссис Сальваторе? — спросил он, будто был умен и шокирован.

Я подмигнула ему.

— Вы можете называть меня как угодно, но я не буду отвечать, пока не придет миссис Горбани.

Он нахмурился на меня.

— Вы думаете, что раз вы адвокат, то выше закона? Мы знаем, что вы отправились в Италию вместе с Данте Сальваторе, когда он сбежал из страны. У нас есть записи с камер наблюдения, которые показывают, что вы были в том же аэропорту.