Трое из навигацкой школы (Гардемарины, вперед - 1) - Нина Соротокина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Море... Пусть это только серый залив под неярким небом. Отсюда можно плыть и на Камчатку и в Африку. С галерной верфи доносился запах дегтя и свежеструганого дерева. Ветер ровно и упруго раскачивал верхушки сосен. Далеко на горизонте виднелась одинокая шхуна. Справа, на уходящей в море косе, вращала крыльями мельница, слева на маленьком, как гривна, словно плывущем островке стоял небольшой павильон с башней и шпилем.
Алексей разделся, аккуратной стопкой сложил одежду. Море было мелким и обжигающе холодным, но он входил в него медленно, подавляя дрожь в теле, и, только когда вода достигла подмышек, нырнул с головой, потом, как поплавок, выскочил на поверхность и поплыл к павильону с башней.
Павильон, прозванный в былые времена Подзорным дворцом, был построен по приказу Петра I. Государь любил этот дом и проводил в нем время в полном уединении, высматривая в подзорную трубу появление иностранных кораблей. Теперь дворец перешел в ведомство Адмиралтейства, здесь хранили деготь и смолу для галерной верфи. /
Алексей активно работал руками и ногами, но остров с загадочным павильоном, казалось, все дальше и дальше уплывал от Него, словно корабль, взявший курс в открытое море.
Алексей еще раз нырнул, играя с волной, как дельфин, встряхнулся, с силой ударил по воде, подняв фонтан брызг, прокричал что-то невнятное, ликующее и, шалый от восторга, поплыл к берегу.
-7
- Алешка! Приехал! Ну как, нашел свою Софью?
- Выкрал я ее у монашек. Она теперь у матушки в деревне. Никита воздел руки, как в греческой трагедии:
- Как Антей черпает силы от матери-земли Геи, так и возлюбленный от красот земли черпает вдохновение. - Он рассмеялся. - Помойся с дороги и ужинать.
- Гаврила щи из трактира принес?
- Нет, мы здесь важно живем. Какой трактир? У меня повар свой. А Гаврила теперь человек занятой. Его так просто в трактир не сгоняешь.
Ужинали в большой столовой. Алексей совершенно оробел от необычайной обстановки и смотрел на Никиту испуганно, словно ждал подсказки. Важный, как архиерей, Лука сам прислуживал ча столом, с поклоном разносил блюда и разливал вино. Алексею казалось, что он присутствовал не иначе как на таинстве евхаристии, где не просто едят хлеб и пьют вино, а совершают великий обряд причащения во имя дружбы и вечного спасения.
- Ты ешь, ешь, - приговаривал Никита, посмеиваясь над смущением друга.
Алексей согласно кивал, стараясь аккуратно нарезать мясо, но оно увертывалось, и проклятый соус опять брызгал на скатерть. Особенно мешала салфетка. Куда он только ее не прятал, боясь испачкать: под тарелку, на колени, локтем к столу прижимал - она всюду находилась, норовя запятнать свою белизну.
Как только Лука поставил на стол фрукты, Никита отослал его из комнаты и придвинулся к Алеше.
- Ну, рассказывай...
Алексей освободился от салфетки, подпер щеку рукой и задумчиво устремил глаза в угол. С чего начать рассказывать Никите? Как записку передал в скит? Или как скакал верхами во всю прыть, опасаясь погони? Или как встретила их маменька?..
Они приехали в Перовское затемно. "Кого ты привез, Алеша, господи, кого? " - причитала мать, испуганно глядя на девушку.
Та стояла, спрятав лицо на его груди, и Алеша тихо гладил ее плечо, замирая от легкого дыхания, которым она отогревала его гулкое сердце.
Только на следующий день, когда история Софьи была пересказана со всеми подробностями, с лица Веры Константиновны исчезло напряжение, и она тут же обласкала Софью: "Одно дите рожденное, другое суженое", и всплакнула: "Будем теперь вдвоем Алешеньку ждать". О том, что Алексей сам "в бегах", о театральном реквизите - костюме горничной, о штык-юнкере Котове не было сказано ни слова. Алексей и Софья согласно решили, что уже достаточно взволновали маменьку, а потому некоторые подробности биографии сына можно опустить.
Неделя пролетела, как миг. Мать сама напомнила Алеше о необходимом отъезде в навигацкую школу. "Алеша, а я? Как же мне жить без тебя? " спросила Софья мертвым голосом. - "Ждать", - только и нашел он, что ответить. - "Ты поосторожнее там, в Петербурге, - шепнула Софья на прощание, - поосторожнее, милый. "
Никита внимательно и грустно смотрел на Алешу.
- По уставу я могу жениться только через четыр" года, - сказал тот тихо.
- Ну, последнее время ты только и делаешь, что нарушаешь устав!
- Гаврила, кофий в библиотеку! -раздался за дверью ^грогий голос Луки.
Гаврила в белоснежном парике, малиновых бархатных панталонах и кармазиновом, в нескольких местах прожженном камзоле вошел в комнату, неся на подносе изящные, как цветки, чашки. При виде Алексея он улыбнулся и степенно сказал:
- С приездом, Алексей Иванович.
- Экий ты важный стал, Гаврила. И какой красавец! - не удержался от восклицания Алексей, на что камердинер насупился и закричал с неожиданной горячностью.
- На что мне эта красота? Я проклятый парик устал сниматьнадевать. Руки у меня, сами знаете, не всегда обретаются в безусловной чистоте... соприкасаюсь с различными компонентами! У некоторых бездельников здесь всегда чистые руки! Лука орет:
"К барину без парика входить, все одно, что голому! " - и ругается непотребно. Лука этот... - Он задохнулся от невозможности подыскать нужное слово. - Как в Москве жили, а? Сами себе хозяева...
- Побойся бога, Гаврила, - укоризненно сказал Никита. - Ты ли не живешь здесь как хочешь?
Гаврила только рукой махнул и пошел прочь. В этот момент дверь отворилась и в комнату ворвался Александр. Алеша вскочил со стула. Друзья обнялись.
- Сашка, как я рад тебя видеть! И какой ты стал франт! Не отстаешь от Гаврилы.
- При чем здесь Гаврила? - обиделся Белов, но видно было, что ему приятно восхищение Алексея. Он сел на краешек стула, непринужденно отставив ногу в модном, с узорной пряжкой башмаке. - Кончились, бродяга, твои скитания? Никита рассказал мне. о твоих приключениях.
- Не обо всех, - быстро уточнил Никита.
- Это я понял.
- За побег по закону нас должны смертию казнить, за опоздание определить в каторжные работы. А про нас просто забыли.
- Простим это России, - усмехнулся Никита. - Пусть это будет самым большим ее недостатком! Алеша восторженно захохотал.
- У меня теперь усы растут. И никто не сможет заставить меня играть в театре!
- Некому заставлять-то, - глухо сказал Саша, и сразу тихо стало в библиотеке.
Никита нахмурился, отошел к окну. Улыбка сползла с лица Алексея, он замер с полуоткрытым ртом: "Ну... говорите же! "
Из собора Успенья Богоматери донесся стройный хор, шла вечерняя служба. Одинокое, заштрихованное решеткой окно теплилось неярким розовым светом, и казалось, что решетка слабо колеблется, вибрирует, * как натянутые струны. Вслушиваясь в далекие голоса, Никита рассказал про казнь осужденных.
- Господи! Что ж так свирепо! - Алеша с трудом дослушал рассказ до конца. - Что они такое сделали? Не помог я Анне Гавриловне...
- Не кори себя, Алешка. Даже если б мы успели передать бумаги по назначению, это вряд ли что-нибудь изменило.
"Бумаги? Они-то про какие бумаги толкуют? Весь мир помешался на самых разнообразных бумагах! " Эта чужая тайна, в которую Никита сознательно или по забывчивости не посвятил его, больно задела Сашу, и неожиданно для себя копируя интонации Лядащева, он назидательно произнес:
- Они враги государства. Может, на жизнь государыни они и не покушались, да болтали лишнее.
- А хоть бы и покушались! - запальчиво откликнулся Никита. - Знаешь, что такое остракизм? Не кажется ли тебе разумным заменить кнут глиняным черепком? Государство от этого только выиграет.
- Я понимаю, Саш, что они заговорщики, - покладисто сказал Алеша. Елизавета - дочь великого Петра... Но страшно, когда кнутом бьют, и особенно женщин. Ведь повернись судьба, и тот, кого сегодня бьют, завтра сможет наказать палача. А женщины совсем беспомощны. Я казнь никогда не смотрел и смотреть не пойду.
Саша разозлился: "Рассуждают, как дети. А пора бы повзрослеть! Этому очень способствуют беседы с Лестоком в ночное время. С ним хорошо говорить про глиняные черепки. Он поймет... " И уже не пытаясь скрыть раздражение и обиду, он процедил сквозь зубы:
- Не пойдешь, значит, на казнь? А тебе ее и так покажут. Забыл, что Шорохов рассказывал? Протащат матроса под килем да бросят у мачты подыхай! А он, сердечный, лежит и ждет, когда же судьба повернется, чтобы он мог наказать "обидчика"!
- А ты злой стал, Белов, - нахмурился Никита.
- А я никогда и не был добрым.
- Моих матросов никогда не будут килевать, -страстно сказал Алеша. Смотри и ты, чтобы гвардейцы берегли душу и тело людей.
- Пропади она пропадом, эта гвардия!
- Вот как! Ты уже не хочешь в гвардию? - Никита изобразил на своем лице величайшее изумление. - Как же так? Гвардия - вершина твоих мечтаний. "Garde" - древнее скандинавское слово, сиречь "стеречь". Еще в древних Афинах существовало такое понятие, как гвардия. Правда, тогда гвардейцы назывались скромнее - "телохранители". Полководец набирал их из пельтастов - наемников. Маленький щит, кольчуга на груди и уменье вести бой в рукопашных схватках...