Седьмой сценарий. Часть 2. После «путча» - Сергей Кургинян

Мы не можем полноценно интегрироваться, не модернизируя экономику, значит, речь идет о чем — о СЫРЬЕВОЙ ИНТЕГРАЦИИ?

Нам тогда что — все заводы надо останавливать? Ведь если добиваться, чтобы Екатеринбург и Урал стали ключевой зоной в возрождении России, то надо признать, что наш контур — машиностроительный. У нас механика — приличная, электромеханика — очень приличная. Тогда надо вкладывать в эти заводы, потому что они могут отдать экспортную технологию!

Вместо этого начинают закупаться товары, чтобы продавать населению. Тогда у нас что — ИЖДИВЕНЧЕСКИЙ КОНТУР? Африка у нас, что ли?

То начинаются какие-то химеры вокруг неконкурентной электроники. То идут какие-то бешеные удары по армии, которые задевают закрытые города, куда вложены сотни миллиардов, если не триллионы. Зачем это, во имя чего?

Но народу ведь ничего и не объясняется. Главная задача для всех — войти в рынок и при этом выжить. Между тем нельзя входить в рынок, не имея плана модернизации, и нельзя иметь план модернизации, не опираясь на ценности.

— Уточните, что вы вкладываете в понятие «контур»?

— Когда я говорю о промышленно-производственном контуре, я пытаюсь определить, на что опирается экономика. Это — тип производственного потенциала, его спектр.

— И вы считаете, что машиностроительный контур мог бы быть перспективен в России?

— Да, если бы инвестиции пошли туда. Но это же означает политическую борьбу.

— Выходит, Рыжков был прав, когда он, будучи премьером, делал ставку на машиностроение?

— Конечно. Я думаю, что и Борис Николаевич должен это понимать. Он же тоже оттуда. Он же должен понимать, что пока в Москве и Санкт-Петербурге болтают — на Урале делают конкурентоспособную продукцию. Он же знает потенциал Уральской академии.

— Как вы знаете, у Ельцина несколько иные установки.

— А вот установки — это ленинизм: надо накормить народ и т. д. А как это сделать? Предъявляются некие лозунги, а «технологии» в социальном смысле за этим не стоит. Вопрос не в том — ЧТО, а в том — КАК.

Поэтому я предвижу сногсшибательный провал в очередной раз всего, что сейчас задумано. Причем я не злорадствую, а скорблю, потому что это будет провал российско-державной установки, в которую «впаен» блок неосуществимых экономических реформ.

При этом совершенно забыт ценностный аспект. Более того, публично прозвучавшее отречение от социалистического эксперимента — это мина замедленного действия.

— Под кого?

— Под Ельцина, по большому счету. По очень простой причине — Россия не может признать поражение. Это — не ее ментальность. Она никогда не терпела поражений.

— Как это? А русско-японская война 1905 года?

— Поражение же не было признано. Было сказано, что виноват царизм, и тут же пошла революция. Каждый, кто признает поражение, — подписывает себе приговор и начинает испытывать давление народной массы.

— То есть она стремится взять реванш?

— Конечно. Мстить! И признавший поражение должен понимать, что он сам становится объектом метафизической мести. Вот эти глубинные просчеты — на уровне бытия, на уровне высоких технологий и ценностей — они вообще не учитываются концептологами современных демократов.

— Может, их нет?

— Да всегда кто-нибудь есть.

— Бурбулис?

— Да ну! Это вообще — кафедра общественных наук со всем ее потенциалом.

— Ну вот мы с вами сейчас рассуждаем на концептуальном уровне. Так ведь? То есть я вижу вашу «несущую конструкцию», и даже если не принимаю ее — мне легче с вами спорить.

— Так это же самое главное! Наличие концепции — это вызов, он вынуждает выдвинуть ответную концепцию.

Но нужна иная концепция, а не смена образа врага! Вот говорят: Ельцин — это Горбачев сегодня. Если это так, то — конец всему. Когда-то я публично отдал дань Ельцину полностью, сказав, что это— лидер, что это смелый человек. И я добавил: если он будет опираться на государственно-ориентированную часть демократического движения — будет все в порядке.

Сейчас я называю даже три кита — младопатриотизм («Молодая Россия»), государственный демократизм и «белый коммунизм».

— Это еще что такое?!

— «Белый коммунизм» — это тот, который утверждает, что не хлебом единым жив человек, что высшие мотивы в труде играют доминирующую роль. И в этом смысле коммунизм неизбежен, потому что наступает информационная революция, а внутри нее — происходит сдвиг мотивов в сторону высоких материй: самоактуализации, самовыражения, творческой борьбы.

— Это как бы позитивная часть коммунистической теории?

— Да. А от чего надо отказываться — так это от ленинской национальной, от ленинской конфессиональной (отношение к церкви, к религии) и от ленинской государственной политики. Все это должно быть пересмотрено в корне!

Культурно-историческая почва, традиции, ментальность, тип представления о жизни, тип религии — все это образует некий сплав для любой вбрасываемой в общественное сознание новой идеи. И решающей в конечном счете является не идея. И когда нам говорят, допустим, что коммунизм в России — это не марксизм, то это значит, что в большей части все наши демократы — скрытые марксисты, западники, поэтому, с их точки зрения, это — «плохой» коммунизм, он переплавился в России и ушел не туда. А я отвечаю: он именно этим и хороший, что переплавился в России, он здесь только и переплавился в нечто новое и необычное.

Сам по себе марксизм остался в прошлом, он давно принадлежит истории. А вот этот русский «белый коммунизм» — это, конечно, нечто иное. И если говорить об онтологии — эта переплавка, конечно, предстоит снова. Вопрос только в том, будет ли это белый огонь или красный. Будет ли это огонь сжигающий и пожирающий или закаляющий, преобразующий.

— Вы расшифровали один из элементов своей концепции. А остальные?

— Младопатриотизм — это тоже понятно, что такое. Это — те, кто хорошо понимает роль Запада, готовы признать необходимость глубоких и коренных реформ, но считают, что эти реформы должны отвечать тысячелетней истории, самому духу народа. Это те, которые способны и в реформах большевиков отделить белое от черного, хорошее от плохого, не красить все одним цветом.

— Дифференцированный подход!

— Да. И весь устремленный в будущее, очень внимательный к тому, что содержит крупицы полезного опыта, и небрежный в отношении чего-то недостойного внимания: «Да знаем мы, что это плохо! Да катитесь вы! Да что мы будем все время об этом говорить! Хватит!»

И наконец, государственный демократизм — это те демократы, которые, признавая ключевую роль западного влияния и то, что почвенничество — вредно, выступают за пересадку нашей экономики, но — под контролем государства, при условии сохранения державы и ради нее. Ибо государство прежде всего защищает своих граждан. Нет государства — это катастрофа для граждан. Вот такой тип. И все эти три фактора вместе на что-то способны.

— Эти типы реально существуют или они плоды вашего воображения?

— Это конкретные люди, которые уже сегодня взаимодействуют. И когда мне говорят, что Скурлатов никогда не найдет общего языка с Травкиным — я недоумеваю: как это?! Ведь они непрерывно обсуждают общие проблемы! И вопрос не в том, пьют ли они вместе чай, а в том, что они делают одно дело. А это можно делать и разобщенно. Объективно, за счет результата связываясь друг с другом.

Мало ли кому чья компания не нравится! Это ж не день рождения! Речь-то о судьбе народа и страны, а не о мелочных претензиях друг к другу, которые бесконечны. Вот у меня на столе, например, журнал «Политический собеседник», № 1 за 1991 год. Тут начинается с Калугина. Он заявляет: я вступил в КГБ после хрущевской «оттепели». Это что — театр, что ли?! Надо прямо было сказать: «Я государственник, любое государство должно иметь безопасность, я и вступил», — и все бы поверили. А при чем здесь XX съезд КПСС? Что, до него или завтра — не надо будет охранять государство?

Зачем же это заискивание перед обществом? Вот в чем высокая неспособность наших демократов, этих новых политиков — они не в состоянии перестать заискивать. Это — Кориолан, которому говорят: хорошо, мы тебя изберем, но ты разденься и покажи свои рубцы.

— Впечатление, что происходит этакая затянувшаяся реабилитация жертв сталинизма…

— Да, самих себя! А что ты оправдываешься? Перед кем? Или в этом же издании приводится заявление в КПСС Собчака, где он «торжественно клянется» и т. д. Начинается ловля блох! И от этой ловли страдают все. На кой мне черт — вступал Собчак в партию или нет?! Меня интересует: какие реформы он предлагает, какие методы он внедряет, на каких людей опирается и какой будет конечный результат. Все!