Потерянный разум - Сергей Кара-Мурза

Вот проверенный на опыте факт: уже в 80-е годы люди не обладали способностью определять, кто коммунист, и кто нет. Не действовали старые признаки, старые инструменты. Начиная с 1987 г. Горбачев быстро и необратимо отходил не только от коммунизма, но даже и от социал-демократии — а на каждом пленуме ЦК КПСС его выбирали генсеком компартии и аплодировали. Шипели в коридоре, но по второстепенным вопросам. Пока в 1991 г. сам Горбачев с хохотом не запретил компартию. Тогда смекнули. Но это уже действовал инструмент не мышления, а реальной политики.

Это нарушение сознания нисколько не устранено. Свидетельством является тот наглядный факт, что уже много лет массы людей в РФ дают диаметрально противоположные оценки одним и тем же явлениям, не имея для такого расхождения никаких объективных оснований и даже вопреки очевидным признакам.

Вот пример. 28 декабря 2003 г. радио “Эхо Москвы” задало слушателям вопрос: “Как Вам кажется, В.Путин скорее “правый” или скорее “левый” политик?” По телефону ответили 3482 человека, из них 20% посчитали В.В.Путина “скорее правым политиком”, а 80% — “скорее левым”. Действительно, значительная часть граждан считает В.В.Путина левым и по этой причине голосует и за него, и за “Единую Россию”.

При этом люди исходят из того понимания левых и правых, которое сложилось в России с начала ХХ века. Левый у нас тот, кто в социальном конфликте стоит на стороне угнетенного и эксплуатируемого большинства, а правый — на стороне угнетателей и эксплуататоров. В этом понимании идеология правых — либерализм (в наше время неолиберализм). Его главные идеалы — индивидуализм, главенство частной собственности и экономическая свобода (рынок и конкуренция). Но именно этим ценностям и привержен В.В.Путин, именно на их утверждение направлена и его практическая политика.

Более того, в политической верхушке и не скрывают, что В.В.Путин — типично правый политик. А.Н.Яковлев хвалит В.В.Путина: “Я внимательно, с карандашом в руке, читал все ежегодные Послания президента Федеральному собранию. И каждый раз готов был аплодировать их автору: замечательная либеральная программа… Согласен с каждым пунктом”137. Цинично определяет политику В.В.Путина и ярый идеолог правых Е.Ясин: “Путин выстраивал отношения с правыми так, чтобы пользоваться их разработками, но при этом отмежевываться от них публично”. Другими словами, В.В.Путин проталкивает законопроекты, которые в тени готовят Чубайс и Гайдар, но на людях президент от этих одиозных типов дистанцируется.

Четко выразился А.Чубайс: “Реальный внутриполитический курс Путина — правый. А внешнеполитический — так просто слов нет! Мы развернулись за два года на 180 градусов! В НАТО практически вступили. В ВТО в моем понимании вступим не позже чем через полтора года. Американцы — наши военные союзники”.

Греф прямо заявил, что после выборов президента в марте 2004 г. реформы будут проводиться с большей, чем до этого, интенсивностью. При этом он сказал буквально следующее: “Основной вопрос — можно ли говорить в свете происходящего о продолжении либерального курса реформ. Однозначно — да. Я знаю, что Владимир Путин является убежденным либералом, и не представляю себе его действия, меняющие этот курс. В России возможен любой поворот событий, но не с этим президентом”. То есть, именно В.В.Путин является гарантом продолжения правого либерального курса реформ, так что сменись он на посту президента — все может пойти по-другому.

Мы здесь не касаемся вопроса, хорошо или плохо создавать на выборах кандидату, который исповедует либеральные ценности и будет проводить правую политику, имидж державного патриота, приверженца социальной справедливости. Это, в конце концов, проблема политической технологии и этики. Важнее эта массовая утрата способности применить давно выработанные человечеством интеллектуальные инструменты для определения вектора политика и соответствия этого вектора твоим интересам.

Утрата навыков “взвешивания” факторов, выделения фундаментальных и второстепенных, характерна для всего общества, просто это состояние проявляется более наглядно у тех, кто привлекает больше внимания, кто ближе к власти. Но это ослабление способности к структурному анализу общественных явлений сильно сказалось и на деятельности оппозиции и во многом предопределило ее стратегические ошибки.

С самого начала реформ левая оппозиция пошла по простому и, казалось, бы, очевидному пути. В том объяснении реальности, которое было положено в основу идеологической работы, упор был сделан на том, что режим Ельцина носит антинародный характер. Доводом для этого служил тот наглядный факт, что народ переживает бедствие. Из этого вытекал вывод, что власть злая, что она не хочет добра народу, а хочет его ограбить и уморить — она проводит геноцид.

Большинство населения, в общем, легко приняло эту схему, тем более что такие одиозные фигуры, как Гайдар и Чубайс, как будто специально вели себя так, чтобы ее подтвердить. Та часть общества, которая по инерции симпатизировала Ельцину, получила удовлетворительное компромиссное объяснение — Ельцин пьет, он выпустил из рук вожжи, он болеет, не ходит на работу, он не собрал хорошую команду и слишком много воли дал “младореформаторам” и олигархам.

Такую трактовку отрицания реформ и стоящего за ними политического режима было легко внедрить в сознание, ибо эта трактовка была простой и подкреплялась эмоциями. Но эта трактовка не была фундаментальной, и для режима не составило большого труда ее разрушить. Ибо в ней уже содержался механизм разрушения в виде скрытого следствия: если бы президентом был не Ельцин, а человек, не имеющий перечисленных выше недостатков, и если бы в правительство пришли более добрые люди, то власть сможет наладить сносную жизнь, а потом и восстановить хозяйство. Надо только отодвинуть людей типа Гайдара и приструнить олигархов.

Фундаментальным отрицанием реформ и режима было бы совсем иное утверждение: этот режим при той общественной системе, которую он создал, не может обеспечить сносную жизнь и сохранение страны — даже если у власти будут самые добрые и честные люди. Дело не в людях, а в общественной системе (хозяйства, управления, распределения прав и обязанностей и т.д.). При нынешней системе замена злых людей (Гайдара, Чубайса и т.п.) на добрых, даже самых добрых, может лишь незначительно и ненадолго смягчить страдания людей, слегка затормозить реформу. Этого, конечно, надо добиваться (например, выбирая “красных губернаторов” или “красного президента”), но это само по себе не гарантирует спасения.

Наглядные примеры — пребывание на посту губернатора таких честных и умелых руководителей, как В.И.Стародубцев и А.Г.Тулеев. Люди им верили и избирали с очень большим перевесом. В свою очередь, оба они старались облегчить положение людей и, насколько возможно, восстановить хозяйство своих регионов. Ради этого Тулеев даже разошелся с оппозицией, чтобы наладить максимально благоприятные отношения с властью. Однако существенного изменения ситуации в лучшую сторону ни в Кемеровской, ни в Тульской области добиться не удалось — через ограничения, которые накладывает весь общественный порядок в стране в целом, не перепрыгнешь.

Если бы оппозиция за прошедшие 12 лет смогла бы доходчиво объяснить людям именно эту фундаментальную вещь, ей бы даже не пришлось вступать в сугубо личный конфликт с президентами, отталкивая от себя значительную часть населения, которым эти президенты были симпатичны. Особенно важно это было бы после ухода Ельцина, когда В.В.Путин сумел завоевать симпатии очень большой части общества.

Утрата категории ограничения : наступление аутистического сознания. К различению векторных и скалярных величин, которое игнорировала интеллигенция в своих общественно-политических установках во время перестройки, тесно примыкает другое важное условие рациональных умозаключений — различение цели и ограничений. Здесь в мышлении интеллигенции произошел тяжелый методологический провал, связанный со сдвигом от реалистичного сознания к аутистическому. Категория ограничений была почти полностью устранена из рассмотрения.

Когда мы рассуждаем об изменениях каких-то сторон нашей жизни (в политической сфере, экономике, образовании и т.д.), мы применяем навыки мыслительного процесса, данные нам образованием и опытом. Не останавливая на этом внимания, мы выделяем какую-то конкретную цель — улучшение некоторой стороны нашей жизни. Поскольку разные цели конкурируют, мы стремимся не беспредельно увеличить или уменьшить какой-то показатель, а достичь его оптимальной (или близкой к оптимальной) величины. Насколько верно мы определяем показатель и положение оптимума — другой вопрос, мы пока его не касаемся.