Включи мое сердце на «пять» - Саймон Стивенсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но на самом деле я сказал так только из вежливости. Когда человек спрашивает, рады ли вы, по правилам вежливости нужно подтвердить, что вы рады, особенно если речь идет о том, что этот человек сделал для вас. Когда Мария Салазар отвернулась, я отдал Хулио рюмку текилы, которую она мне купила. Он выпил текилу, но только после того, как закончилась наша смена. Он – очень ответственный работник.
* * *Наступил декабрь, а я продолжал погружаться в негативные чувства.
Кстати, вы знаете, что делают люди, когда на них нахлынули негативные чувства?
Они уничтожают себя.
Я серьезно. Негативные чувства могут переполнить человека, так что все чувства становятся ему ненавистны, и он выбирает самоуничтожение. Возможно, сознательное самоуничтожение – это самый характерный для людей поступок, ведь оно вызвано чрезмерным избытком чувств, а именно они делают людей уникальными. Даже панды, которые славятся своим амбивалентным отношением к жизни, никогда не уничтожают себя намеренно!
В декабре я с головой погрузился в поток негативных чувств, но меня, возможно, спасло то, что я – робот. Мои базовые программы запрещают мне самоуничтожаться, если для этого нет соответствующего и связанного с работой соотношения издержек и выгоды. Вы когда-нибудь слышали, чтобы тостер прыгал в ванну с водой просто из-за плохого настроения?
Тем не менее я испытывал чувства, совершенно неподобающие для робота.
Впервые я заметил их, когда посетил Гриффит-парк и понял, что втайне мечтаю о том, чтобы меня сожрала пума.
И хотя такая мысль не годилась для робота, ирония судьбы была бы идеальной!
Ведь мое сердце уже съела пума, напавшая на меня в Гриффит-парке.
Пума, которую, скорее всего, звали «инспектор Райан Бриджес из Бюро роботехники Анн-Арбора».
Когда настоящая, но пофигистичная пума несколько раз отказалась сожрать то, что от меня осталось, я отправился в центр города и сел на управляемый людьми поезд в надежде, что он во что-нибудь врежется. Я ездил в беспилотных уберах по Малхолланд-драйв в надежде встретить Дона Ласалля на его автомобиле. Я даже вернулся в пустыню Джошуа-Три в надежде случайно умереть от обезвоживания. Увы, это оказалось еще одной привилегией людей!
Когда я не пытался случайно убить себя, я смотрел все печальные, старые, черно-белые фильмы, которые мог найти. Чем старше, печальнее и черно-белее был фильм, тем лучше. Я посмотрел столько печальных, старых, черно-белых фильмов, что временами весь мир казался мне черно-белым.
Я также искал фильмы, в которых рушился мост «Золотые ворота». Когда я видел этот мост разрушенным, то всегда испытывал к нему братские чувства. Ведь мост «Золотые ворота», как и я, был любим и считался полезным, но те же самые люди, которые когда-то создали его, теперь совсем его не понимали и, более того, уничтожили.
Однажды вечером я посмотрел в «Висте» фильм, который не был черно-белым и в нем никто не уничтожал мост «Золотые ворота». Это была история об отважном самоуправляемом автомобильчике из Сан-Франциско, у которого были чувства и который, кроме того, участвовал в чемпионате в качестве гоночной машины. Когда человек, который сидел в нем во время гонок, по ошибке решил заменить его более новой моделью, автомобильчик испытал такой шок от нахлынувших на него негативных чувств, что решил броситься в Тихий океан с моста «Золотые ворота». Угадаете, что произошло потом? Когда автомобильчик собрался покончить с собой, прибыл человек, который сидел в нем во время гонок, и отвлек его внимание тем, что сам едва не упал с моста. Конечно, тогда автомобильчик немедленно забыл о своем плане и спас человека. Более того, добросердечная машина даже разрешила человеку снова сесть в себя и достигла катарсиса, выиграв важную гонку!
Эта история о маленьком храбром автомобиле заставила меня выделить 27 миллилитров слез. Первые 13 миллилитров я выплакал во время фильма, потому что автомобиль был первым героем после Роя Батти, с которым я действительно мог себя идентифицировать. Но оставшиеся 14 миллилитров я пролил, когда в зале зажегся свет и пустое кресло «Л-1» рядом со мной напомнило мне об огромном отличии между мной и тем автомобилем: никто не придет меня спасать и никто не станет падать ради меня с моста.
Декабрь тянулся.
* * *Эмбер нигде не было, и ответа от моей достопочтенной матушки я тоже не получил.
Я настолько погрузился в негативные чувства, что не мог подбодрить себя, даже читая про великого писателя Альбера Камю!
Я мыл посуду.
Объявления, которые я развесил на фонарных столбах, выцвели.
Пума упорно отказывалась меня съесть.
Поезда, в которые я садился, не сходили с рельсов.
Я смотрел черно-белые фильмы.
Иногда я видел мир черно-белым.
По вечерам стало раньше темнеть.
Люди отмечали менее значимые праздники.
Иногда в моем облаке изображений появлялся мост «Золотые ворота».
Иногда он тоже был черно-белым.
По вечерам снова стало позже темнеть.
Я продолжал мыть посуду.
Часто к моей печали примешивалась задумчивость.
Иногда я так хотел увидеть Эмбер, что действительно ее видел. Каждый раз, когда мимо «Гордито» проходила женщина с медово-золотистыми волосами, я, подчиняясь непреодолимому желанию, выбегал на улицу и шел за ней. Ведь это, несомненно, была моя Эмбер, а все подобные ошибки из данной категории мгновенно стирались из моей памяти. Но затем я хватал ее за плечо, она оборачивалась и оказывалась не Эмбер, а всего лишь еще одной возмущенной женщиной.
Все женщины с медово-золотистыми волосами были миражами Эмбер, а я – путником, заблудившимся в пустыне.
Больным ребенком, который умирает от болезни в оазисе, который не знает, зачем он отправился в путь, и не уверен в том, что дело того стоило.
Я был тостером, который потерял свой чайник и теперь мечтает о наполненных водой ваннах.
Я был тостером, который больше не верит в концепцию завтрака.
Но все-таки я помнил про свою миссию!
Только выполнив ее, я мог почтить память Эмбер.
И только она убеждала меня в том, что все произошедшее не было просто миражом.
Кроме того, продвижение к цели позволяло убить время, отделявшее меня от того мига, когда я наконец стану обедом для пумы.
Поэтому раз в неделю я звонил Дону Ласаллю. Его помощник всегда сообщал мне, что у Дона Ласалля встреча с режиссером, который в данный момент жжет напалмом, но что он, помощник, попросит Дона Ласалля сразу же мне перезвонить. Дон Ласалль никогда мне не перезванивал. Когда я сообщил об этом Марии Салазар Маг. Изящ. Иск., она ответила, что Рим не сразу строился.
Кстати, фразой «Рим не сразу строился» люди намекают на то, что вам не
