Крылатый штрафбат. Пылающие небеса (сборник) - Георгий Савицкий

– Я – «Большой», я – «Большой», горю! Прием, прием… Не могу удержать машину… Снижаюсь!.. – сквозь треск помех прорвался голос пилота подбитого бомбардировщика.

– Я – «Леопард», тяни через горы. «Большой», перетягивай через горы и прыгай!

– Тяну… Куда мне, на хрен, деваться!..

А «мессеры» продолжали свои жалящие атаки. Воздух кипел от пулеметно-пушечных очередей, рвался на невесомые лоскуты острыми саблями лопастей винтов.

– Черт! Не сдержим же «фрицев»! – стиснув зубы, Александр Волин отдал ручку от себя, «ныряя» под пушечные трассы зашедшего в атаку «Мессершмитта».

В глазах потемнело от перегрузок, но смерть с черными крестами на крыльях в очередной раз обминула стороной отважного комэска летчиков-штрафников. Долго ли так продолжаться будет? Летчику-истребителю все, что дольше мгновения, вечностью кажется.

– Я – «Третий», я подбит, теряю высоту! Я – «Третий», горю! – стегануло по ушам летчиков тревожное сообщение старшего лейтенанта Виктора Платова.

На истребитель замкомэска штрафной эскадрильи набросилось сразу четыре «Мессершмитта». Ведомый старшего лейтенанта только и сумел, что крикнуть «Берегись!» по рации. И тут же сам вспыхнул, подожженный очередями стервятников с Рыцарскими крестами.

А Як-9 старшего лейтенанта Платова уже погибал под огнем сразу двух «Мессершмиттов-109Г2». Очереди 30-миллиметровых снарядов страшных пушек «мессеров», словно ножом, располосовали правую плоскость. Вспыхнули бензобаки, косматый оранжевый зверь – страх и ужас любого летчика – стал яростно пожирать конструкцию самолета. Виктор Платов попытался было сбить пламя скольжением – но куда там…

– Прыгай, Витя! Скорее прыгай!!!

– Я – «Третий», я горю! Прыгаю!!!

Дым в кабине, он ест глаза, жар уже не чувствуется, хотя жадные языки пламени почти ласково облизывают ноги, руки, лезут в лицо. Удушье – страшная удавка на шее. Тело – свинцовое от перегрузок, вдавливающих в сиденье, не выпускающих из своих многотонных смертельных объятий. Из последних сил рука нащупывает рычаг аварийного сброса фонаря. В кабину врывается, наконец, тугой поток свежего воздуха от винта, рассеивает мглу дыма – и не только в кабине, но и в сознании. Рвешь на груди красную скобу замка привязных ремней. Переваливаешься через борт. На долю секунды в лицо пыхает гарью и копотью, перед глазами проносится зеленый бок навсегда оставленного тобой самолета. А дальше – зияющая синева. Мысли вдруг обретают кристальную ясность – лишь для того, чтобы отсчитать в уме: «Пятьсот один… Пятьсот два… Пятьсот три…» – и дернуть за вытяжное кольцо парашюта.

Капитан Волин проводил взглядом парашют, белеющий на фоне дыма, застилающего Новороссийск. Что ждет дальше сбитого советского летчика в оккупированном немцами городе? В самой гуще мясорубки? Командир эскадрильи штрафников знал ответ на этот вопрос. Он сам был сбит под Сталинградом, горел, выпрыгнул с парашютом. Потом таился от гитлеровцев с пистолетом наготове, зная, что последний патрон прибережет для себя…

Тогда Волину повезло: его подобрала «летучая» снайперская группа «зайчат». Так называли тогда снайперов – учеников знаменитого Василия Зайцева, лично уничтожившего более пятисот гитлеровцев.

Александр бросил мимолетно-острый взгляд на приборную доску, фиксируя положение стрелок на циферблатах указателя скорости, акселерометра, тахометра, вариометра, альтиметра, бензочасов… [72] Последние вызывали у комэска штрафников нарастающую тревогу, еще немного, и загорится индикатор аварийного остатка топлива…

– «Леопард», прием, я – «Борода»! – раздался в трещащем помехами радиоэфире жизнерадостный бас Вадима Фадеева, с окающим волжским акцентом. – Лечу тебя выручать! Ох, жисть моя, жестянка! Всыплем «фрицам» по первое число!

– Вадим, быстрее, нам тут амба приходит! – в тон ему невольно ответил Волин. Он вообще-то не был сторонником вольных разговоров в эфире и сам не раз строго отчитывал «говорунов». Но сейчас сказывалось чудовищное нервное напряжение.

Восьмерка «красноносых» «Аэрокобр» с ходу врезалась в гущу воздушного сражения. «Эксперты» элитной истребительной эскадры JG-54 «Grunherz» на «Мессершмиттах-109Г2» и тут не стали уступать отчаянным летчикам-истребителям 16-го истребительного авиаполка. Огненная карусель ближнего маневренного воздушного боя завертелась с новой силой.

Тем более что не только к советским летчикам подоспела подмога. На горизонте появилась россыпь черных точек, быстро превратившаяся в короткокрылые «лобастые» силуэты «Фокке-Вульфов-190».

– «Леопард», уходите вместе с «Большими», я прикрою! Я – «Борода», иду в атаку!

Решительные действия «Аэрокобр» под командованием аса 16-го авиаполка капитана Вадима Фадеева позволили комэску штрафников Волину увести подбитый бомбардировщик.

Но Ил-4 уже не мог держаться в воздухе. Он «сыпался», плохо слушался рулей. И хотя удалось сбить пламя с поврежденного мотора, второй, работающий, уже захлебывался. Они еле перетянули горы и теперь шли над станицей Крымская – узловым опорным пунктом в системе обороны гитлеровской 17-й армии.

В воздухе снова появились грязно-серые «шапки» зенитных разрывов. Краснозвездные самолеты пошли «змейкой», затрудняя прицеливание орудийным расчетам люфтваффе.

Александр Волин бросил быстрый взгляд вниз, засекая наземные ориентиры, и сверился с картой в планшете. Лететь оставалось всего ничего. Скоро они пересекут линию фронта, а «дома и стены помогают»! Свои мысли он изложил командиру экипажа подбитого бомбардировщика.

– Как перетянем линию боевого соприкосновения – будем прыгать. Бомбардировщик еле в воздухе держится.

– Ясно, я передам на КП дивизии примерный район поиска.

– Добро, продублируешь наше сообщение.

Пара Як-9 поднялась повыше тяжелого бомбардировщика. Александру Волину и его ведомому, Ивану Мартыненко, было хорошо видно, как слетел аварийно сброшенный фонарь кабины летчика. Крохотная по сравнению с окружающим ее Пятым океаном фигурка отделилась от гибнущего самолета и, кувыркаясь, понеслась вниз. К ней присоединилась другая – это штурман «ила» покинул свою носовую застекленную кабину. Наверху раскрылся блистер хвостовой турельной установки воздушного стрелка радиста, а снизу – люк второго стрелка. Вскоре все четыре купола белели на фоне яркой весенней зелени.

А бомбардировщик Ил-4, который до конца исполнил свой долг, пошел в пологом пикировании вниз. Огонь снова разгорелся и жадно лизал широкие плоскости. Позади стлался широкий черный хвост дыма. Самолет, оставляя дымную просеку, врезался в небольшую рощицу на берегу одного из небольших протоков Кубани.

Волин вздохнул, проводив взглядом погибший самолет. Белые купола уже исчезли, видимо, экипаж успел приземлиться.

«Все, ищем подходящую площадку и плюхаемся – все равно топлива почти что и не осталось», – подумал Александр Волин.

Глава 10 Полночный разговор

Вечером все летчики штрафной эскадрильи собрались за общим столом. Два места – старшего лейтенанта Виктора Платова и его ведомого, Алексея Скорякова, – оставались пустыми. Стояли тарелки, рядом – столовые приборы. В стаканах налиты «наркомовские» сто граммов. Летчики ведут обычную беседу, но их взгляды нет-нет да и возвращаются к пустым местам. По обычаю эскадрильи еще день после трагедии летчиков не поминали, если никто детально не видел обстоятельств их гибели. Вдруг случится чудо и они вернутся? Но на войне то, что жив остался, – уже чудо…

Вскоре все разошлись, а командир штрафной эскадрильи направился в штаб. Зажег «керосинку», покопался в ящиках видавшего виды письменного стола, наверняка притащенного солдатиками из аэродромной обслуги из полуразрушенной сельской школы неподалеку от аэродрома. Придвинул к себе стопку чистых бланков «похоронок». Что писать?.. Как всегда: «Ваш сын (брат, отец) пал смертью храбрых в боях за Советскую Родину…»

Сколько же раз он заполнял скупыми строками эти графы, глаза бы на них не смотрели! Или, а иногда это еще хуже, «пропал без вести, место гибели не установлено».

В дощатую, сколоченную из ящиков из-под снарядов дверь постучали.

– Ага, – рассеянно сказал Волин.

Дверь со скрипом отворилась, и на пороге появился Иван Мартыненко. Молча протянул руку с зажатой за горлышко бутылкой. В бутылке плескалась прозрачная жидкость.

– Оприходуем?..

– Заходи.

Жгучая жидкость расплескалась по кружкам. Александр выложил на стол немудреную закуску: тушенку, пачку галет, сало, полбуханки черного черствого хлеба, пару луковиц. Иван придвинул к столу тяжелый табурет.

– За ребят, – чокнулись теплом рук. Вроде и кружки сдвинули, и посуда не звякнула.

Огненная жидкость обожгла горло, теплым комом скользнула в желудке. Дыхание перехватило, а в голове стало немножко светлее. Стало самую малость легче.