Лучший гарпунщик - Андрей Круз

Был разгар рабочего дня, время обеда еще не наступило, и работа во дворе усадьбы кипела. Возле открытых дверей в подземный винный погреб мыли бочки. В воздухе стоял запах вина, стекающая по желобам вода была розовой — здесь специализировались на красном вине, белое делали на других островах.

Погреб был не один, и рядом, во втором, тоже что-то делали, опустив на лестницу деревянные мостки и установив сверху лебедку. Огромная деревянная бочка, поднимаемая снизу тросом, стала в дверях враспор, перекосившись, и трое бородатых мужиков старались ее развернуть, причем достаточно осторожно, чтобы не повредить.

На дворе за погребами кто-то как раз запрягал тяжеловоза в ломовую телегу, за невысокой загородкой женщина кормила квохчущих кур, в общем, суета была такая, какой и подобает быть в том месте, где никто от работы не бегает.

Молодой парнишка подскочил к нам, взял лошадь под уздцы, повел ее к коновязи, а мы выпрыгнули из коляски.

— Вон Дмитрий. — сказала Вера, показав на кряжистого мужика с широченной как у Кырлы-Мырлы бородой, одетого в рабочий жилет на голое тело и стоящего у стены дома, уперев могучие руки в не менее могучие бока. Его я тоже узнал, видел вчера на поминках вместе с семейством.

Дмитрий явно давал какие-то ценные указания худому парню среднего роста, с косынкой на голове, туго обтягивающей череп, и с модной черной бородкой, которая вкупе с косынкой делала его похожим на пирата с картинки. Парень кивал в такт речи Бороды, и даже что-то записывал в маленький блокнот.

Когда мы подошли ближе, винодел Борода нас увидел и широко заулыбался Вере. Сделал пару шагов навстречу, приобнял девочку ласково, мне же руку пожал вполне по-дружески.

— Заходите в дом. — пригласил он нас. — Нажарились? Пить хотите?

Действительно, если к Аглае мы ехали еще по утренней прохладе, то по пути от нее к Бороде уже вполне качественно пропеклись, дело шло к полудню. Скоро вообще любая активность вне стен помещений должна была затихнуть, чтобы возобновиться часа в четыре вечера. Иначе и до теплового удара не далеко, южные народы свою сиесту не зря придумали.

Снова привычный мрак после солнечного дня, гостиная, простая по виду. Но просторная и прохладная, плетеные кресла и деревянные столы. Девушка лет шестнадцати, невысокая и кругленькая, неуловимо похожая на винодела, принесла поднос, на котором стоял кувшин с водой и дымящийся чайник. Поцеловав Веру в щеку и поздоровавшись со мной, она ловко расставила чашки, налила в них душистого зеленого чаю, сказала:

— Угощайтесь.

Чай действительно был великолепным, и душистый, и крепкий, и для жары в самый раз. Хозяин тоже присоединился к нам, с большой расписной фаянсовой кружкой в толстой руке, из которой он шумно прихлебывал. Ходить вокруг да около он не стал, спросил сразу:

— За вином?

— За вином, Дмитрий, — серьезно кивнула Вера, — В понедельник хочу пойти на Большой остров с грузом твоего вина, смолы и сидра.

Дмитрий кивнул, затем спросил, чуть скосив глаза на меня:

— Я, конечно, глупого сказать не хочу, но спросить должен: а дело пока к дяде твоему, Евгену, не перешло?

— Отец перед смертью защитника мне назначил, — она кивнула на меня, — Поэтому, если дело к дяде и отойдет, то только после того, как городской совет меня признает несовершеннолетней. А это еще когда состоится.

— Ну понятно, — кивнул он, — А пока тебе хочется себя взрослой показать, торговлю вести. Не одобряю я это, Вера. Дядя у тебя в делах искушен, знает, что делать и как, а ты, прости уж меня, мала еще. Тебе бы от дел отойти и в его воле пожить. Я так думаю.

Я чуток напрягся, но в разговор пока решил не лезть, а Веру послушать, что она на такую явно для нее неожиданную подачу скажет.

— Дмитрий, — сказала девочка, глядя собеседнику в маленькие глаза, почти скрывшиеся под мохнатыми бровями, — Я за совет благодарна, дядю я тоже уважаю. А спросить хочу, когда сможешь сто бочонков отгрузить? И мне лучше с доставкой, пусть и дороже.

Дмитрий вздохнул, отчего его тучные широкие плечи поднялись и опустились, поскреб в бороде, снова хлебнул шумно:

— Не для твоего возраста и разумения дело купеческое, я знаю, что говорю, — сказал он медленно. — Доверила бы все дяде, процветал бы дом ваш. А сама бы детство свое как положено дожила, тебе пока жить да этой жизни радоваться.

Вера явно немного разозлилась, но заметно это было, как мне кажется, только мне одному, я уже научился распознавать разные оттенки ее настроения. Для человека чуть менее внимательного ее лицо оставалось совершенно невозмутимым.

— Уважаемый Дмитрий, — обратилась она к виноделу, — Как вы думаете, у Нила Петрова я такую же скидку получить смогу, какой мы у тебя пользуемся, или все же переплачивать придется? Немного, но медяк сберегает золотой, поэтому всегда к тебе ходили.

Дмитрий покачал головой сокрушенно, явно и вполне искренне, как мне показалось, расстроившись, затем сказал:

— Тебе эти сто бочонков до портового лабаза надо, или на борт?

— Нам прямо на борт, ты же все сто одним днем не привезешь?

— Нет, потому что заранее не знал, телег не хватит. Два дня надо. Сейчас купчую оформим.

Мне в разговор вмешиваться не пришлось, к моей радости. Радость же оттого, что и Вера себя проявила, и мне себя не пришлось проявлять раньше времени. Новый я здесь пока человек, не обтерся, и уважения от местных ко мне никакого.