Сонька Золотая Ручка. История любви и предательств королевы воров - Виктор Мережко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Воровка перегнулась к ней через стол, свистящим от ярости голосом произнесла:
— Ты сначала поинтересуйся, корова, кто перед тобой, а потом будешь разводить понт!
Гала съела «корову» и спросила:
— Ну и что за цаца передо мной?
— Сонька!
Та с деланным испугом откинулась на спинку кресла.
— Ой, боже! А я прямо сразу взмокла вся! Неужто сама Сонька?
— Сама Сонька.
— Вот так неожиданность, — с издевкой произнесла Гала и вдруг тоже перетянулась через стол. — Да у нас таких Сонек, крыса, пол-Одессы! Куда ни плюнь — Сонька!
Воровка помолчала, не решаясь выложить главный козырь, все-таки сказала:
— Я — Сонька Золотая Ручка.
До Галы дошло не сразу, затем от неожиданности она замерла, после чего тоже почему-то шепотом вымолвила:
— Та самая? Брешешь… Чем докажешь?
Девушка сняла с пальца дорогой перстень, положила перед бандершей. Та взяла его, долго и внимательно изучала и положила в ящик стола.
— Теперь убедила. Так, говоришь, полиция пятки греет?
— Потому к тебе и прибежала.
— И чего ждешь?
— Крыши, на одну ночь. А как проснусь, чтоб в комнате лежала пара дорогих платьев.
— Прямо-таки дорогих?
— Наилучших! Чтоб никто не увидел во мне воровку.
— Это, Сонька, ты чего-то загнула, — усмехнулась Гала и вынула из ящика стола перстень. — Разве за одну такую цацку купишь пару дорогих платьев, да еще наилучших?!
Воровка сняла с пальца еще один крупный перстень, передала бандерше.
— Хватит?
Гала пожала плечами:
— Постараемся уложиться в такие деньги. — И поинтересовалась: — В залу не сходишь?
— Клиент есть?
— Смотря какой. Ты ж в койку, принцесса, не пойдешь?
— Мне интереснее поговорить по душам.
— Есть один такой, — улыбнулась Гала. — Который месяц ходит сюда и ни одной девкой не попользовался. Все тянет его на беседу.
— Может, студент?
— Не, для студента уже немолодой. Да и жуть, какой богатый. Был большим пароходчиком, пока жинка не бросила и не убежала с цыганом. Теперь вот, бедного, на разговоры тянет.
— Нужен паспорт.
— Это большие деньги.
— Заплачу.
— На какую фамилию?
Сонька задумалась.
— Софья Сан-Донато… Монако.
* * *Зал, как и кабинет Галы, был выкрашен в красный цвет, плафоны по углам горели чадно и тускло, от курева висел густой тягучий дым до потолка. Играла забивная музыка, все столы были заняты. За каждым столом — мужики, девки вперемешку с вином, шампанским, водкой.
Сонька вошла в зал, неторопливо огляделась. Заприметила маленький стол в самом уголочке, направилась туда.
К ней тут же подлетел половой, расшаркался:
— Чего изволите, мадам?
— Бокал шампанского.
Парень испарился, воровка медленно огляделась, и в ее поле зрения тут же попался худощавый господин в пенсне, одиноко коротающий время, тот самый бывший пароходчик. Он был достаточно пьян, тем не менее заприметил симпатичную женщину за отдельным столиком и заинтересованно повернул к ней тяжелую голову.
Половой протолкался через хмельную толпу, подняв над головой поднос с полным фужером, с шиком поставил его перед мадам и на всякий случай представился:
— Василий. Если что, кликните, мадам!
Сонька взяла бокал, пригубила. Пароходчик продолжал смотреть в ее сторону.
От другого стола поднялся толстый потный человек и направился к одиноко сидящей даме.
— Пардон, мадам… Могу ли я…
— Не можете, — оборвала его Сонька. — Будет надо, сама подойду.
— Мисс!.. Буду ожидать с нетерпением, — пообещал мужчина и вернулся к своему столу.
Пароходчик выждал какое-то время, нетвердо поднялся и двинулся к воровке.
— Прошу меня простить, госпожа… — Он дотянулся до руки Соньки, поцеловал. — Генрих Пугач. Рискую получить отказ, тем не менее позвольте занять на несколько минут ваше внимание.
Сонька милостиво кивнула, господин присел на краешек стула, внимательно посмотрел на девушку.
— Мне бесконечно знакомо ваше лицо.
Она пожала плечами и произнесла с легким акцентом:
— Может быть…
Бросив взгляд на его пальцы, воровка увидела крупные и, судя по качеству бриллиантов, очень дорогие перстни. Пароходчик не сводил умоляющего взгляда с воровки:
— Подскажите, напомните, иначе я потеряю покой на долгое, очень долгое время.
— Вам будет нелегко вспомнить, — лукаво улыбнулась она. — У вас была слишком бурная жизнь.
— Да, это правда… И все же?
Сонька помолчала, наконец, опустив в некоторой неловкости очи, произнесла:
— Помните Неаполь, Генрих?
— Неаполь? Конечно помню. А что там было?
— Значит, не помните. Лучше я замолчу.
— Говорите. Умоляю, говорите! — пароходчик махнул половому, приказал: — Василий, бутылку лучшего шампанского для дамы!
— Слушаюсь, господин Пугач.
Генрих перевел взгляд на Соньку:
— Что же было в Неаполе?
— В Неаполе у нас была любовь, — тихо ответила девушка.
— С вами?!
Лицо девушки стало жестким, она приказала:
— Оставьте меня!
— Нет-нет! Простите меня! Я последние годы много пью, у меня все смешалось в голове… Как вас зовут, мадемуазель?
— Лючия. Лючия Пироттели. Вы приезжали в наш город по контрактным делам.
Пароходчик уставился на нее пристальным, влажным взглядом, потом совсем тихо произнес:
— Боже… Боже мой… Это вы, Лючия? — взял ее руки, стал целовать часто и страстно. — Как же я мог забыть? Как я мог?
Сонька убрала руки, вытерла платочком повлажневшие глаза.
— Я знаю, что у вас проблема, вас оставила жена. Поэтому я сочла возможным прибыть на несколько дней в Одессу, увидеть вас и сразу же забыть.
— Почему, забыть?
— Все просто, Генрих. Вы забыли девушку, она забыла вас.
— Нет! Не надо. Не делайте этого. — Он снова начал целовать ее руки.
— У вас растет сын, господин Пугач, — сообщила спокойно Сонька, глядя ему прямо в глаза.
— Что?
— Я родила сына.
— У меня… сын?
— Да. Ему уже пять лет.
Потрясенный пьяный пароходчик некоторое время переваривал свалившуюся на него новость, затем взял бутылку шампанского, налил себе полный фужер.
— Я хочу выпить. За вас, Лючия. И за моего сына.
Когда он выпил, Сонька позвала полового и приказала:
— Рассчитайте меня.
— Вы хотите уйти? — схватил ее за руки Генрих. — Не делайте этого, Лючия!
— Нет, — печально усмехнулась она. — Я увидела вас, отца своего ребенка. Я удовлетворена. — Открыла сумочку, тихо ахнула: — Боже! Я забыла в отеле деньги.
— Это судьба! — воскликнул пароходчик. — Вы не уйдете. — И он приказал половому: — Пошел вон, Василий! Счет — на мое имя!
— Слушаюсь, господин Пугач.
Сонька опустилась на стул, стала отрешенно и грустно смотреть в сторону. К их столику снова подвалил тот самый полный господин, что уже пытался ухаживать за Сонькой.
— Мадам, — довольно агрессивно промычал он, — это неправильно. Одному отказываете, а с другим шашни крутите.
Пугач поднял на него глаза:
— Что желаете?
— Мадам желаю!
— А бутылкой по черепу не желаете? — Пароходчик решительно поднялся, взял со стола бутылку.
— Босяк, черепа здесь два! — Толстяк схватил пароходчика за сорочку и рванул на себя. — Размозжу паскуду!
Завязалась потасовка, к дерущимся бросились здоровенные мужики из охраны и половые. Они с трудом растащили их и повели упирающегося толстяка на выход.
Генрих, тяжело дыша, опустился на стул, поправил одежду, снова налил вина.
— Дрянь. Негодяй.
— Вы много пьете, дорогой, — заметила с усмешкой девушка.
Пугач помолчал, стараясь успокоиться, затем быстро и коротко выпил.
— Да, я много пью. — Согласился он. — Потому что гибну. И я хочу погибнуть!
— Из-за жены, которая вас бросила?
— Не только. Из-за всего. Даже из-за вас. Я вас любил, Лючия, и забыл. Разве можно после этого жить?
— А наш сын? Думаю, ему необходим отец. Не погибший, а живой и любящий.
— Лючия, я люблю вас. Что я могу для вас сделать? Для вас и для моего сына… Как его зовут?
— Карло.
— Для моего сына Карло.
— Уехать со мной.
— Когда? Говорите когда, и я уеду. Завтра же! Я ненавижу все это! Этот сброд, эти морды… Купим каюту первого класса и морем доберемся до вашего города. У нас будет свадебное путешествие, Сюзанна!
— Лючия!
— Да, Лючия. Простите! Утром я заказываю билеты. В каком отеле вы остановились?
— Это не имеет значения. Я с вами, и этого достаточно.
— А как вам удалось разыскать меня?
— Любовь способна на все, — горько усмехнулась Сонька.
— Да, это правда, это так. — Генрих опять наполнил фужер. — За любовь, которая способна творить чудеса.
Он опорожнил фужер до дна и какое-то время приходил в себя.