Захваченные земли (СИ) - Корнаков Даниил

Матвей кончиком пальца коснулся скобы револьвера, но сержант наступил подошвой ботинка ему на кисть, заставив его взвыть от боли. Затем он подобрал револьвер, ногой перевернул тело собирателя на спину и продолжил свою безумную речь:

— Ты пойми, чтобы превратить «Копье» в оружие нужна дисциплина и умение держать язык за зубами. А из-за вас… из-за вас, восточников, ВСЕ станции на Антарктиде прознают о его существовании! Да даже на «Прогрессе», даже там не могут держать язык за зубами, и болтливость Вадима Георгиевича тому подтверждение. Но ты не беспокойся, я знаю место, где «Копье» будет в сохранности и вдали от чужих глаз, пока вскоре превратиться в надежду для всего человечества, и не только…

— Пошел ты… — с трудом выдавил из себя Матвей. Во рту чувствовался медный привкус крови.

Миша прицелился ему в голову.

— Ты внес свой вклад в спасение человечества, Матвей, довел нас до сюда и достал токсин, благодарю тебя. Теперь я сделаю остальное. — Послышался механический щелчок.

Но едва палец сержанта коснулся спускового крючка, как вдруг он глухо закричал. Матвей только успел заметить Тихона, юркнувшего на железнодорожные пути под платформу.

— Маленький… — Миша взялся за рукоять ножа с буквами «ВМФ» и резко выдернул его из мускулистого бедра. Бросив нож в сторону он взвесил винтовку и взглядом стал искать обидчика. Однако поиски продолжались недолго, покуда неподалеку послышались вопли мерзляков, заставившие дернуться сержант.

— А пошло оно все… — пробормотал он себе в усы.

Контейнер снова оказался в его руках и он, продолжая оглядываться по сторонам, стал ковылять к мотовозу, оставляя тонкую дорожку из капель крови.

Через минуту послышались ритмичные и железные удары и тихий шум аккумулятора.

Помутневшим взглядом Матвей заметил как мотовоз сдвинулся с места и через несколько секунд скрылся из виду, покинув станцию.

— Арина… — Матвей коснулся щеки сестры, пытаясь привести в чувство. Ублюдок ударил ее как следует, заставив шрам, полученный еще на леднике Берд, вновь засочиться кровью. — Ариночка, милая, очнись, Арина…

— Вы что там перестреляли друг друга? — ревел приглушенный голос Юдичева. — Развяжите меня, кретины! Развяжите!

Глаза наполнились слезами, а грудь содрогнуло рыдание. Он беспомощно сжал кулаки и упал головой на ее живот.

Все было кончено.

Глава 28

Предатель

Слышалось глухие удары в дверь. Юдичев, покрывая всех отборной бранью, известной лишь морякам, пытался выбраться из плена.

— Матвей, — прошептал рядом молодой голос.

Он почувствовал осторожное прикосновение к плечу, затем легкое покачивание.

— М-матвей? Ты меня слышишь?

Собиратель повернул голову и увидел Тихона. Лицо парня побледнело, рот приоткрыт. В его кудрявых волосах застряли комочки пыли.

— Тихон… — выдавил Матвей.

— Ты ранен, — испуганно прошептал он.

— Есть такое…

Голова парня настороженно повернулась влево. Матвей последовал его взгляду и увидел тело мертвого друга. Вокруг Йована успела образоваться большая лужа крови.

У собирателя перехватило дыхание.

— Что нам делать? — взмолился парнишка, резко отведя взгляд от покойника.

Матвей не ответил. Он почувствовал в левом боку мокрое тепло, коснулся его и увидел полностью запачканную кровью ладонь.

Тем временем Тихон, так и не дождавшись указаний, подошел к Арине и принялся ее раскачивать, пытаясь привести в чувство.

— Эй, пацан… — окликнул его собиратель, чувствуя, как силы постепенно покидают его. — Хорошенько ты его, ножом…

Тихон шмыгнул, вытер ладонью нос и едва заметно покачал головой.

Вдруг со стороны выхода на платформу послышались приглушенные голоса. Мальчишка немедленно подскочил разинув рот и стал кричать:

— Эй, эй, сюда!

Раздался топот. Кто-то приближался.

Матвей ушам поверить не мог, но первое, что он услышал, это был голос Вадима Георгиевича, на деле оказавшимся живее всех живых:

— Быстрее, быстрее!

И вот перед глазами Матвея нависает несколько голов: Маши, Вадима Георгиевича и Шамана. Стало быть, они живы! Живы!

— Господи боже ты мой… — негодовал старик и стал оглядываться по сторонам. Он злобно прошипел сквозь зубы: — Где это мразь? Я убью эту суку, убью!

— Надя, та сумка, дай ее мне! — спешно проговорила Маша, зажимая рану. — Быстрее!

— Это сержант… — бормотал Матвей, — он…

— Тихо, молчи, тебе нужно молчать.

Она коснулась лба собирателя холодной ладонью и нежно провела по его щеке. Странно, но собирателю захотелось плакать. Это с виду пустяковое касание пробудило в нем ворох приятных чувств. Ему даже хотелось признаться Маше в любви, прямо здесь, пока старушка смерть не прибрала его в свои цепкие и костлявые лапы. Но каждое слово, да куда там, каждая мысль давалась ему ровно подъем булыжника в крутую гору.

Вместо Нади сумку Ясира принес Шаман. Маша немедленно открыла ее и стала копошиться внутри.

— Держись, дружище, — успокаивал его старший собиратель. — Сейчас придется потерпеть, мне нужно кое-что проверить.

Матвей почувствовал, как Шаман обхватил его за плечи и переложил набок. Острая боль копьем вонзилась восточнику в область живота. Но вся эта агония померкла, когда он увидел Надю, сидевшую на коленях возле Йована. Прогрессистка прижала кулак ко рту и тихо рыдала, издавая едва слышные всхлипы.

«Это не сержант нажал на курок, подумалось собирателю, это сделал я, взяв его с собой. Я виноват в его гибели…»

— Прошла навылет, — заключил Шаман, обратно положив Матвея на спину.

— Думаешь, ничего важного не задето? — раздался обеспокоенный голос Маши.

— Не знаю.

— Что с Ариной?

— Жива. — Голос холодный, спокойный, стало быть — Лейгур. — Просто в отключке.

— Эй, вы меня вообще слышите? — не унимался Юдичев. — Освободите меня!

— Лейгур, возьми у Нади ключи от наручников, — приказал Вадим Георгиевич. — Если он не заткнется прямо сейчас, я его сам заткну. — Старик закашлялся и постучал себе кулаком по груди. — А ты, пацан, рассказывай, какого хера здесь произошло и куда делся этот чертов предатель!

Голоса прислушались, а стеклянный купол станции, за которым виднелось серое небо, начинало тускнеть.

— Матвей, будь со мной, слышишь меня⁈ — Теперь уже теплая ладонь слегка шлепнула его по щеке. — Матвей!

Но он ничего не мог с собой поделать. Казавшаяся чугунной голова упала набок, и он увидел Арину, лежавшую без сознания. Грубые руки исландца протирали кровь с ее лба, и в этот самый миг она приоткрыла глаза.

А затем опустилась тьма, как если бы кто-то резко задернул шторы во время непроглядной полярной ночи.

Время от времени Матвей приходил в себя и видел всякое. Вот темный тоннель, где его указательный палец касается чего-то железного и холодного. Вперед широкая спина с задернутыми позади руками — кажется, это был Шаман. Он нес его на носилках.

Голоса собиратель слышал, но не различал: они превратились в нечто мутное, тягучее, с трудом различимое.

Потом снова наступила тьма, а после, на одно лишь мгновение, она рассеялась, когда в ушах прозвучал железный стук. Они ехали по железной дороге, в мотовозе. Но разве это возможно? Ведь сержант забрал транспорт и бросил их.

— Матвей, держись, еще немного…

Это была Арина. Сестра сидела рядом и поглаживала его ладонь.

— Потерпи еще немного…

Он хотел ей ответить, но пошевелить губами не было сил. Но хоть она жива, и хорошо.

Эта мысль успокоила его, и он снова отключился.

Потом он слышал мерзляков. Вначале казалось, будто это всего-навсего очередной кошмар, один из немногих. Он почувствовал, как кто-то взвалил его на плечи и побежал. И пока он висел беспомощным грузом, то заметил посреди дороги Пашу, Гарри и Стефана. Внутренности каждого выпирали наружу, лица разорваны в мясо. Троица бывших учеников пристально смотрела ему вслед. И вдруг словно из ниоткуда к живым покойникам присоединился Йован. Его взгляд, полный мрачной задумчивости, был прикован к Матвею. Затем, медленно и преднамеренно, Йован поднял руку и, выпятив указательный палец, начал медленно ковыряться в смертельной ране на своем лбу. Раздался отвратительный всхлип, пронзительный и невыносимый. Это продолжалось, пока Йован не вытащил палец, окровавленный кончик которого теперь указывал на Матвея, как будто пытаясь передать ему безмолвное послание. Но вместо слов Матвей услышал лишь хриплое дыхание мертвецов, эхом разносящееся в тишине.