В интересах революции - Сергей Антонов

Толик вырвал у Кольцова его груз, а комиссар схватил старика за руку и толкнул к дождевикам.

В полете рой распался на три яростно гудящих шара. Два понеслись вслед за укрывшимися на плантации, а третий… В дикой спешке никто не заметил, что отстал Рафаэль. Наверное, споткнулся. Теперь он не бежал, а ковылял, волоча поврежденную ногу. Толик бросил мешок, вскинул калаш, надеясь хотя бы отпугнуть выстрелами повисших над головой Рафаэля ос. Не успел. Самая прыткая из тварей уселась парню на шею. Дернулось черно-желтое брюшко, и острое жало проткнуло прорезиненную ткань. Рафаэль остановился. Вцепился в насекомое обеими руками и рывком разорвал осу на две половины. Коричневая жидкость забрызгала стекла противогаза. Рафаэль швырнул останки осы на землю. Ударом кулака сбил с груди вторую осу и вдруг замер. Новые осы беспрепятственно вонзали в тело несчастного свои жала.

Облепленный насекомыми-убийцами, Рафаэль, как лунатик, вытянул руки перед собой и сделал два сомнамбулических шага вперед. Опять остановился. Уже не пытаясь сбить с себя ос, сорвал противогаз. С момента первого укуса прошло не больше десяти секунд, но лицо Рафаэля раздулось и почернело совершенно чудовищно. Он взмахнул руками, пытаясь отыскать опору, рухнул на колени и медленно завалился набок.

И осы тут же потеряли к жертве интерес.

Наступила очередь людей, прятавшихся на грибной плантации. Том– ский услышал крики и выстрелы. Осы вновь сбились в общий рой и кружили над дождевиками, выбирая, кого ужалить первым. Только теперь Толик заметил бурый дым. Он поднимался от сбитых им грибов и уже'доходил до колен. Лопнувшая поверхность дождевиков расползалась, выбрасывая в воздух новые и новые коричневые облака спор. Томский махал руками, пытаясь разогнать бурое облако, но все было бесполезно. Дым поднялся на уровень груди. И вот уже плотная бурая завеса накрыла людей с головой. Осы носились где-то совсем рядом, но различить их было невозможно.

Томский сделал несколько шагов, сбил дождевик и остановился. Он понял, что не знает, куда идти. Протер стекла противогаза. На несколько секунд обзор улучшился, а затем бурая мерзость вновь покрыла стекла. Дождевики хоть и не были разумными существами, но мстили людям за свою гибель. Ослепив отряд, они сделали его абсолютно беспомощным. Оставалась надежда на то, что взвесь спор в воздухе мешает и осам.

Нужно срочно выбираться! Вот только в какую сторону бежать?!

Томский вдруг вспомнил гэмэчелов профессора Корбута: они ведь не надевали противогазы, когда передвигались по городу! А что, если… Он не стал взвешивать за и против. Просто резким движением сорвал с лица маску. В ноздри ударила невыносимая вонь. Легкие наполнились пылью. Зато видимость улучшилась. Немного, но вполне достаточно для того, чтобы различить метавшихся в буром дыму ослепленных товарищей. Толя подбежал к прапору, дернул его за рукав:

– Цепляйся за меня.

Таким же способом они собрали всех остальных. Все выстроились в цепочку, держась друга за друга. Все ли? Толик видел Пьера, Русакова, Федора, Лумумбу. Аршинов стоял первым. Вездеход замыкал колонну. Не хватало только Владара. Сколько ни вглядывался Томский в бурый туман, Кольцова отыскать не удалось. Более того – пропал его мешок, валявшийся у ног Толика.

– Отец Владар! – крикнул Аршинов. – Если живой, подай голос!

Ни звука в ответ. Только гудение ос, мечущихся в буром дыму.

– Давайте выбираться отсюда, – решительно бросил Томский. – Здесь мы его не найдем. Сначала выйдем на открытое место…

Гиви, Мартин и трое красногвардейцев добрались до границы Измайловского парка. Правда, эта самая граница давно стала условной. Растения, предоставленные самим себе, вырвались на свободу.

И королями заброшенного парка стали вовсе не дубы, липы и березы, а борщевики. Им-то радиация пошла на пользу. В новом мире они достигали гигантских размеров, высоты взрослого дерева. Их огромные, похожие на гипертрофированный лист клена листья-опахала перекрывали другим растениям доступ света. Громадные зонтики пронзали своими лучами кроны обычных деревьев, словно стремились их уничтожить.

Небо потемнело. Пошел снег. Его мокрые хлопья таяли на защитных костюмах, смешиваясь с успевшей подсохнуть болотной грязью. Гиви уселся прямо на землю. С наслаждением вытянул ноги.

– Что за погода! Ну и бардак!

– Не распускай нюни, – одернул дружка Мартин. – Находим контейнеры, и моментально в метро. Хватит с меня этих странствий! Разуй глаза и смотри сюда.

Лацис расстегнул молнию защитного костюма. Вытащил из-за пазухи промокший бумажный конверт. Развернул карту парка.

– Сейчас мы у Пролетарского входа. Видишь развалины? Это – бывшая конюшня. Бункер – на северо-западе. Там, где хозяйственные участки. Теперь находим главную аллею и пилим по ней.

– А как мы узнаем твой бункер? – сварливо буркнул Габуния. – На нем же не написано «Добро пожаловать!». Ой, чует мое сердце, будем плутать по этому парку, пока не подохнем!

– Бункер такой же твой, как и мой. Это – раз, – огрызнулся Лацис. – Твое сердце тут ни при чем. Чеслав советовал напрячь мозги. Это – два!

– Ну, и напряг?

– Бункер – часть объекта Д-6. Когда-то соединялся с нашим метро. Следишь?

– Не-а…

– Идиот! Хранилище будет неподалеку от обычной станции! Должно!

– А почему мне Корбут ничего не объяснил?

– По кочану, – хмыкнул Мартин. – Тебе, дураку, объяснять, только зря язык мозолить. Вставай!

Группа продолжила движение по шоссе Энтузиастов. Вход на центральную аллею парка зарос так, что поначалу его не заметили. Пришлось вернуться. Наконец Лацису удалось рассмотреть в буйных зарослях остатки мощенной плитами дорожки. Габуния пропустил своих людей вперед, а сам остановился.

– Стремаюсь я, Мартин. Глянь на этих уродов с зонтиками. Шевелятся, как живые.

– Ветер их шевелит! Вперед! Не заставляй меня тебе рожу чистить!

Гиви подчинился. Бурча себе под нос о том, что никакого ветра нет и

в помине, он с опаской вступил под зеленые своды королевства борщевиков. Парк стал лесом. Превратился в настоящую чащу. Сквозь редкие прогалины в зарослях были видны заросшие осокой, затянутые рыжеватой ряской участки болота.

В отличие от города, предпочитавшего молчание, парк был наполнен звуками. Булькали, поднимаясь к поверхности, пузыри болотных газов. Тревожно шуршали, перешептываясь друг с другом, головастые камыши. Монотонно долбили землю падающие с листьев капли воды. Все это было фоном для других, более страшных звуков, от которых вставали дыбом волосы на голове, испуганно сжималось сердце и мурашки бежали по позвоночнику. Хруст сучьев, всплески воды. Кряхтение и по– станывание невидимых существ. Эти звуки будили только одно желание – повернуть обратно. И уже не идти, а бежать. Стремглав нестись к границе парка и никогда больше в него не возвращаться.

Гиви вообще казалось, что за каждым деревом прячется невиданный зверь. Пару раз ему мерещились красные, как раскаленные уголья, глаза и мохнатые лапы, обхватившие ствол. Палец непроизвольно ложился на курок автомата, и только в последний момент Габуния осознавал, что красные глаза – это всего лишь бутоны неизвестного цветка, а мохнатые лапы – листья молодых мутантов-борщевиков.

Куски плитки под ногами становились все мельче. Аллея сузилась до едва различимой тропинки, пошла под уклон и уперлась в болото. К великой радости Мартина, ему удалось различить среди покрытых мхом кочек едва заметную старую гать. Она явно не относилась к числу аттракционов и была сооружена уже после того, как бывший парк культуры превратился в джунгли. Очевидно, строители гати не пользовались даже самым примитивным инструментом. Тонкие стволы деревьев были измочалены и грубо обломаны в районе комеля, прежде чем кто-то сделал из них примитивный настил, уходивший в глубь болота. На середине болота гать вообще была подтоплена. И все-таки это был мостик на противоположный берег. Пусть и плохонький, он позволял избежать знакомства с трясиной.

Провести испытание гати на прочность Лацис поручил подчиненному. Вслед за ним подтолкнул к болоту замешкавшегося Гиви. Только после этого сам ступил на скользкую от грязи переправу. Первый солдат уже спрыгнул на противоположный берег, когда позади раздался исступленный крик. Сначала никто не поверил собственным глазам. Росший на краю болота гигантский борщевик ожил. Сомкнул лучи своего зонтика вокруг головы солдата, не успевшего ступить на гать. Человек пытался вырваться, но зеленые щупальца сжимались все сильнее. Согнутый дугой ствол распрямился. Ноги солдата оторвались от земли. Секунда – и он исчез в кронах деревьев. Мясистый стебель борщевика завибрировал, как шланг, перекачивающий жидкость. Крики стихли, а через минуту в заросли колючего кустарника упало обескровленное тело с оторванной головой.