Мрачные ноты (ЛП) - Годвин Пэм

Эмерик настолько горяч и талантлив, что я не понимаю, как справляться с теми опасными чувствами, которые он пробуждает во мне. Я должна злиться и требовать ответов, будучи ни в чем неуверенной.

Но вместо этого чувствую себя увереннее, чем когда-либо, словно каждую ноту он ласкает с мыслями обо мне. Мы еще не закончили. Эмерик хочет, чтобы я была здесь, хотя и делает вид, что не замечает моего присутствия.

Я не сразу отмечаю тот факт, что крышка Фазиоли закрыта. Неужели он забыл открыть ее? Присмотревшись, я замечаю, что-то не так.

Знакомые черные ремни закреплены под пианино, натянуты поперек черного верха и закреплены на кожаных манжетах возле клавиш.

Мой пульс учащается, и я снова бросаю взгляд на его лицо.

Его глаза по-прежнему закрыты. Я бы могла прошмыгнуть в холл и... какой в этом смысл? Я никуда не уйду, пока не поговорю с ним.

Боюсь ли я того, что он приготовил для меня? Ну, по крайней мере, мои губы онемели, а сердце готово вырваться из груди. Не сомневаюсь, что эти наручники приведут к ответам не только обо мне, но и о Джоанне. Если же правда окажется слишком болезненной, то одно слово станет ключом к моей свободе.

Это придает мне решимости, но недостаточно, чтобы ступить за порог.

Мелодия обрывается, и Эмерик опускает руки на колени.

Подняв голову, он пронзает меня своим холодным взглядом.

— Оставь всю свою одежду у дверей.

Глава 34

ЭМЕРИК

— Металлика, — Айвори робко улыбается мне, спрятав руки в задние карманы джинсов. — Это звучало хорошо.

У меня были лучшие учителя, я окончил университет Леопольда и являюсь частью Луизианского симфонического оркестра. За всю музыкальную карьеру меня ни разу не интересовало, кто и что думает о моем таланте.

До этого момента.

На протяжении пяти минут она наблюдала за мной, стоя в дверях, и единственное, что сорвалось с ее губ, — это комплимент, что это было хорошо?

Когда мы только встретились, я опасался того, что гармония между нами будет сложно достижима, что я подавлю ее, используя в своих интересах. Я вешу почти вдвое больше, чем она. Мне двадцать семь, а ей всего семнадцать. Я — доминант, а она моя ученица-старшеклассница. Святые небеса, как же меня терзали сомнения.

Но это пустое.

Сидя здесь и жадно упиваясь тем, как это гениальное дарование поет дифирамбы моей музыке, я осознаю, насколько она умеет держать власть. Она манипулирует моими эмоциями, проверяет меня на прочность, полностью овладевает моими мыслями. Ей подвластно уничтожить меня, не только то, чем я живу, но и саму суть того, кем я являюсь, хотя Айвори даже и не подозревает об этом.

Моя ответственность — сделать так, чтобы между нами установился баланс, и роли были четко определены. Прямо сейчас она чинит своеволие, и я собираюсь напомнить ей, что значит принадлежать мне.

— Твоя одежда. Сейчас же.

Вздрогнув от моего командного тона, она бросает взгляд на наручники, закрепленные на Фазиоли. Ее грудь вздымается раз, другой. Затем она закрывает глаза и стягивает топ через голову, бросая его на пол.

Ее грудь выпирает над кружевными розовыми чашечками лифчика, кожа ее подтянутого пресса имеет темно-золотистый цвет. А эти сексуальные ножки... Я сжимаю кулаки. Она вынуждает меня ждать, пока ее пальцы застыли на пуговице ее джинсов.

Я встаю из-за рояля. Доминирующая природа дает о себе знать. Я выпрямляю спину, расправляю плечи, стараясь держать себя в руках. Она смотрит на меня из-под ресниц, слегка приоткрыв рот, когда ее руки скользят по бедрам.

Признавая, что произошедшее в клинике подорвало ее доверие, я был чрезвычайно рад видеть Айвори, стоящей передо мной, не говоря уже о том, что она следовала моим командам. Но для того, чтобы наша связь крепчала, было жизненно важно подтолкнуть ее на грань, к той самой точке, где она одновременно уважает меня и трепещет передо мной, но не настолько, чтобы лишить ее возможности дышать.

Я даю себе установку сбавить обороты, проявляя меньше давления и больше ловкого обольщения.

Медленно приближаясь к ней, я смотрю прямо в глаза Айвори. Как только вторгаюсь в ее пространство, она опускает подбородок, дыхание становится сбивчивым, но эти выразительные карие глаза не сдаются перед моим взглядом. Такая храбрость. Это чертовски сводит с ума.

Опускаюсь на корточки и крайне медленно расстегиваю молнию ее джинсов. Мои губы всего в нескольких сантиметрах от трусиков Айвори, когда я спускаю джинсы вниз по ее ногам. Она дрожит, когда я смотрю ей в глаза и осторожно целую ее в живот чуть выше розового кружева.

— Сними обувь, — тихо, но требовательно шепчу я, скользя пальцами вверх по ее ногам.

Айвори подчиняется, и ее беспрекословное повиновение усиливает давление в моем паху. Мои руки исследуют изгибы ягодиц, а губы путешествуют по ее груди. Ее дыхание сбивчиво, бедра покачиваются, а пальцы погружаются в мои волосы, чтобы она хоть как-то могла держать равновесие.

Святые небеса, как же я хочу, чтобы она сидела на моем члене, сжимая его в себе и извиваясь всем телом. Отдаваясь мне во всех смыслах.

Отбрасываю ее кроссовки в сторону и освобождаю ее ноги от джинсов и носков. Едва заметными, как касание пера, прикосновениями я следую вдоль ее позвоночника, играя с застежкой лифчика и осыпая поцелуями пространство между ее грудей.

Айвори запрокидывает голову, а ее изящное тело извивается в моих руках. Она пахнет жасминовым лосьоном, пламенеющим вожделением, а также источает свой неповторимый аромат, присущий только ей.

Мой член, жаждущий, но запертый, дергается в моих джинсах. Еще не время.

Я все еще играю с застежкой, пока мои губы прокладывают свой путь по ключице Айвори. Продвигаясь выше, одариваю поцелуями ее тонкую шею, а затем слегка покусываю подбородок.

Мы соприкасаемся лбами, когда я, наконец, расстегиваю лифчик и прижимаю свою ладонь к ее спине. С наших губ срываются стоны, сливаясь в унисон, а наши губы становятся все ближе и ближе. Как только они схлестываются в едином порыве, Айвори тает в моих объятиях.

Мои руки устремляются к ее лицу, большие пальцы скользят по ее скулам, пока я упиваюсь ее соблазнительными стонами. Мои поцелуи настойчивы, без слов побуждающие довериться мне. Мой язык сплетается с ее, обещая неизбежную боль и удовольствие. Ее рот не сопротивляется, а рука Айвори обхватывает меня за талию, сокращая расстояние между нашими телами.

Я отстраняюсь и позволяю своим пальцам на мгновение задержаться на бретелях на ее плечах. Не разрывая зрительного контакта, я плавно спускаю лифчик по ее рукам. Соски Айвори настолько тверды, что становятся препятствием для лоскута кружева, но я все же обнажаю ее восхитительную плоть. Она всхлипывает, когда бюстгальтер отправляется на пол.

Господи, она являет собой совершенство. Я должен успеть всецело насладиться этим, пока во мне еще остались силы контролировать свой стояк.

Отступив на шаг назад, позволяю себе блуждать взглядом по ее высокому, стройному телу, восхищаясь каждым изгибом, каждым вздрагиванием и едва уловимой робостью в ее глазах, сосредоточенных на мне. Налитые дразнящие груди приподнимаются в такт дыханию Айвори, узкие бедра двигаются, выдавая волнение, а на розовом шелке ее трусиков выступает влажное пятнышко.

Ее тело тает от моих прикосновений, но ее разум еще не отпустил обиды. Если я не позволю ей самостоятельно сделать следующий шаг, все может только усугубиться.

— Сними их или используй контрольное слово.

Я киваю в сторону ее трусиков.

Закусив губу, Айвори скользит большими пальцами под ткань трусиков, спускает их по ногам и отбрасывает в сторону. Все это время ее взгляд безотрывно на мне, излучая страх перед неизвестностью, любопытство и нескрываемое желание.

Я вальсирую вокруг нее, упиваясь ее сногсшибательной наготой и тем, как ее дыхание сбивается с каждым моим шагом. Мои пальцы скользят по завиткам узора, начертанного чернилами на ее теле, от талии до плеча.