Наследство рода Болейн - Филиппа Грегори

Но некоторые знают: ловушка не для них, они сами — приманка на крючке. Леди Рутленд, Екатерина Эджкомб, я — мы приставлены к ней королем, нам придется давать против нее показания в суде. Мы в безопасности, по крайней мере с нами тремя ничего не случится.

Мне еще не сказали, о чем придется свидетельствовать. Знаю только — надо будет дать клятву и подписать показания. Какое мне, в сущности, дело? Я попросила милорда герцога обойтись на этот раз без меня, а он ответил — будь счастлива, что король опять доверил тебе такое важное дело. Что я могу сделать? Сдамся на волю судьбы. Попытаюсь держать голову над водой, а другие пусть тонут, хоть мне их и жаль. Сказать по-честному, удержаться над водой удастся, верно, только отпихивая других, тогда мне достанется лишний глоток воздуха. Когда корабль идет ко дну, каждый сам за себя.

В дверь громко постучали — одна из юных фрейлин вскрикнула. Мы вскочили на ноги, ожидая увидеть за дверью стражу. Нас всех сейчас арестуют! Я взглянула на королеву — лицо бледное, белее мела. Никогда не видела, чтобы женщина так побледнела, словно, как у мертвой, вся кровь ушла из тела. А губы синие от страха.

Дверь отворилась, вошел мой дядюшка, герцог Норфолк, с мрачным, похоронным видом, черная шляпа придает ему вид угрюмого судии.

— Ваша милость, — с низким поклоном обратился он к королеве.

Она качнулась, как тонкая березка. Я подошла поближе, взяла ее за руку, пытаясь поддержать. Она вздрогнула, почувствовав прикосновение, решила, наверно, что я участвую в аресте, держу ее, пока дядюшка читает приговор.

— Не волнуйтесь, — шепнула я, хотя совсем не была уверена, что волноваться не надо. Может, там за дверью десяток королевских гвардейцев.

Она подняла голову, встала во весь рост.

— Добрый вечер. — До чего же у нее смешной акцент. — Добрый вечер, милорд герцог.

— Я только что с заседания Тайного совета. — Голос такой вкрадчивый, льется, словно шелковое покрывало на гроб. — Должен вас огорчить — в городе началась чума.

Она нахмурилась, не уверенная, что все правильно поняла, — она-то ожидала совсем других слов. Придворные дамы заволновались, все знают — никакой чумы нет.

— Король беспокоится о вашем благополучии, — торжественным голосом продолжал дядюшка. — Он приказывает вам переехать в Ричмондский дворец.

— А он тоже туда переедет? — Она снова чуть качнулась.

— Нет.

Всякому, кто знает короля, ясно: история про чуму — ложь, а правда заключается в том, что это начало процесса над королевой. Сперва домашний арест, затем расследование, потом обвинение и судебные слушания, а там и решение суда, приговор и смерть. Так обстояло дело с королевой Екатериной, с королевой Анной Болейн и вот теперь с королевой Анной Киевской.

— Увижу я его до отъезда? — Бедняжка, голос так и дрожит.

— Его милость приказали мне просить вас уехать завтра же утром. Он, без сомнения, навестит вас в Ричмондском дворце.

Она пошатнулась, не в силах удержаться на ногах, упала бы, не подхвати я ее. Герцог кивнул мне, словно приказывая — хорошенько делай свое дело, отступил, поклонился и вышел из комнаты, суровый, словно сама Смерть.

Я помогла королеве сесть в кресло, послала одну служанку за стаканом воды, другую — за стаканом бренди. Когда они вернулись, заставила королеву отпить и из одного стакана, и из другого. Она подняла голову, взглянула на меня.

— Мне надо видеть посла, — хрипло пробормотала она.

Я кивнула, пусть разговаривает с ним сколько хочет, ему ничем не удастся ей помочь. Приказала одному из пажей найти доктора Херста. Он обедал в зале, присутствовал почти на каждой трапезе. Герцог Киевский слишком скупо ему платил: содержать собственный дом, как полагается уважающему себя послу, денег не хватало, вот и приходилось побираться как бедной мыши на королевских хлебах.

Он мигом примчался и в ужасе отшатнулся, увидев королеву, — сидит в кресле, скорчившись, будто ей в сердце вонзили кинжал.

— Оставьте нас, — приказала королева.

Я отошла подальше, но из комнаты не вышла. Встала у двери, словно охраняю ее от незваных посетителей. Не могу же я оставить их одних, даже если ни слова не понимаю из их разговора. Вдруг она ему передаст драгоценности или эти двое ухитрятся выскользнуть через заднюю дверь в парк и пробраться к реке, хотя там, без сомнения, полно часовых.

Они что-то бормочут на своем языке, вижу — он качает головой. Она расплакалась, быстро-быстро заговорила, а он только похлопывает ее по руке, по локтю, даже по голове разок погладил — да что в этом толку. Я прислонилась к двери. Этого человека опасаться не стоит, он наших планов не расстроит. Ему королеву не спасти. Пока он будет предпринимать безнадежные попытки, она уже взойдет на эшафот. Если вся надежда на него, смело можно ей гроб заказывать.

АННА

Ричмондский дворец, июль 1540 года

Хуже всего — ожидание, а сейчас я только и делаю, что жду. Жду, какое выдвинут обвинение, жду ареста, напрягаю мозги, выдумываю оправдания. Мы с доктором Херстом решили, что нам необходимо покинуть страну. Притязания на трон, сохранение брака, союз с Клеве — все это сейчас не важно. Пусть даже Англия вместе с Францией объявят Испании войну. Ужасно, что мое неудачное супружество развязало Англии руки и в Европе может начаться война. Я мечтала принести этой стране мир, а получилось, ввергаю ее в войну. И поделать ничего нельзя.

Мой друг лорд Лиль, мой поручитель Томас Кромвель, оба обречены на смерть — так считает доктор Херст. Следующая — я.

Как защитить Англию от взрыва тирании? Что я могу? Разве только попробовать спасти свою собственную шкуру. Теперь нет ни обвинения, ни защиты, ни судебного разбирательства, ни судьи, ни присяжных. Но как защищаться, если не знаешь, в чем тебя обвиняют? Король верит: его направляет Бог, он держит в своих руках жизнь и смерть подданных. И моя смерть предопределена.

Я по-дурацки тянула несколько дней, надеялась — все не так плохо, как кажется. Король проявит благоразумие, прислушается к голосу рассудка. Молилась, чтобы Бог внушил ему простую мысль — собственные страсти еще не самое важное. Надеялась получить совет от матери. Вопреки всему ждала весточки от брата — он не позволит меня судить, предотвратит казнь, заберет домой. Доктор Херст пообещал привести шестерку лошадей, но вместо этого явился мрачнее тучи и объявил, что порты закрыты. Никого не впускают и не выпускают. Король запретил кораблям выходить в море. Даже если мы попадем на берег, отплыть не сумеем. Я узница своей новой родины. Домой не вернуться.

А я-то думала: только бы миновать стражу у дверей, достать лошадей, незаметно выбраться из дворца, без шума и погони. Король все предусмотрел, недаром он считает себя Богом. Побег — дело нелегкое, но теперь, когда корабли заперты в гавани, совсем невозможное. Англия — остров. Король взял меня в плен.