Богиня прайм-тайма - Татьяна Устинова

Российского канала.

В эфирной зоне была странная суета и даже как будто паника.

– Что случилось? Канал закрывают?

Дима Степанов, один из операторов, сделал круглые глаза:

– Ты чего, Беляев, не знаешь?!

– Нет. А что такое? Дефолт?

– Да Храбровой кто-то по башке дал! Представляешь, кино какое?!

Ники ничего не понял. И повесил куртку мимо крючка.

– Где дал?! Кто?!

– Да прямо здесь! Она из буфета пришла, в кабинет свой дверь открыла, и тут – раз!

Ники опять ничего не понял.

– Прямо здесь?! В эфирной зоне?!

– Беляев, ты чего, не слышишь?! Говорю же, в кабинете у нее! Доской прямо в лоб! “Скорую” вызывали! – похвастался Дима. – А на вечер замены нету!

Масленников-то в отпуск ушел, а Танечка Делегатская, которая до Храбровой была, ни за что не соглашается.

Говорит, разбирайтесь теперь сами, а я вам не помощник. И Бахрушина нету! Чего теперь будет, никто не знает! Цирк, да?

– Цирк, – согласился Ники. Сердце сильно стучало, так сильно, что больно было лопатке, в которую оно былось. – А где она? В больнице?

– Да нет, здесь. Она молодец вообще-то. Сказала, что в больницу ни за что не поедет, но…

Ники выскочил в коридор, добежал до ее комнаты и распахнул дверь.

Почему-то он был уверен, что в комнате полно народу и все суетятся вокруг нее, прикладывают лед, подносят лекарство, подпихивают подушки. Он не ожидал, что увидит ее одну – и за компьютером!

– Здрасти… – пробормотал он глупо.

Она подняла голову и посмотрела на него так, что он чуть было не отступил за дверь. Ее очки съехали на кончик носа.

– Здравствуйте. Вы что-то хотите мне сказать?

Лоб у нее был сильно разбит. Красно-фиолетовый синяк светился на бледной коже и казался неприлично ярким. Губа распухла, словно прикушенная.

– Что случилось?

– Я не поняла, – она пожала плечами. – Кто-то меня ударил.

– Вы не видели, кто?!

Она смотрела прямо на него. Он не знал, куда деваться от ее взгляда.

– Я так ненаблюдательна, знаете ли. Особенно по четвергам.

Ты обещал мне помочь и ничем не помог – вот как Ники понимал ее прямой и пристальный взгляд. Ты здоровый, сильный мужик, который только и делает, что воюет, – и ничем не помог мне! Я надеялась на тебя, особенно после того, как ты притащился в мой дом и сидел рядом со мной, пил кофе и говорил что-то правильное и умное!

А ты?! Что ты сделал?!

– Алина, как это получилось?!

– Я уже сто раз всем рассказала. Спросите у кого-нибудь, а теперь прошу меня простить. Мне нужно работать.

– Вам нужно поговорить со мной, – сказал он грубо, – бросьте вы к черту этот ваш компьютер!

– Я не могу, у меня программа. И я должна найти себе замену на вечер. Я не выйду в кадр с такой физиономией!

– Стоп, – сказал Ники, повернулся и закрыл за собой дверь в коридор. За дверью толпилось несколько умеренно любопытных сотрудников, которые, как только он повернулся, моментально сделали нарочито равнодушные лица и бросились в разные стороны.

– Ники, выйдите, пожалуйста! Я не могу сейчас с вами ссориться, у меня нет на это сил. И разговаривать не могу.

Выйдет он, как же!

В два шага он подошел к столу, взял ее за затылок – от удивления она откинула голову, – свободной рукой придержал подбородок, чтобы не вырвалась, и стал рассматривать синяк.

– Прекратите! – прошипела она прямо у его лица. – Что вы себе позволяете?!

– Лед прикладывали?

– Прикладывали. Отпустите меня! – и она дернула головой, задев волосами его руку. Рука моментально покрылась мурашками, и Алина, кажется, заметила это, потому что скосила глаза и притихла.

– А свинцовую примочку?

– Какую еще примочку?!

– Свинцовую.

– Ники, отпусти меня! Немедленно.

– И в холоде надо было не пять минут держать, а все время! А врач? Смотрел?

– Нет!

– Почему?

– Да отпусти ты меня!..

Она мотнула головой и освободилась от его пальцев.

Отодвинулась и потерла подбородок – то место, которое он трогал.

– Почему не было врача?

– Как ты это себе представляешь?! Приезжает врач на “Скорой”, а тут я с синяком на лбу! Ты знаешь, с какими заголовками завтра выйдут газеты?!

Он усмехнулся.

– А тебе не все равно?

– У меня есть имидж и ответственность перед зрителями, и я не хочу… Почему ты называешь меня на “ты”?

– А ты меня почему?

На этот вопрос никто из них не мог внятно ответить.

– Расскажи мне.

– Нечего рассказывать. Я зашла, зажгла свет, и больше ничего не помню. Но, по-моему, я в обморок так и не упала. Просто свет погас.

Ники посмотрел по сторонам.

– Он и вправду погас? Или горел?

Алина удивилась.

– Не знаю. Первым прибежал Зданович, он, наверное, лучше помнит.

– А почему ор прибежал? Ты что, звала на помощь?

Алина решительно покачала головой – на помощь она точно не звала. Она умерла бы от стыда, если бы позвала на помощь!

– Тогда почему он прибежал?

Ники подошел к двери, зачем-то открыл и закрыл ее.

– А дверь? Была открыта или заперта?

– Я не знаю. Когда Зданович прибежал, вроде бы была открыта. Я правда не знаю, спроси у него, если тебе надо.

Ники промолчал. Он внимательно смотрел по сторонам, сам толком не понимая, что именно выискивает.

Кто-то напал на нее, в ее собственном кабинете, среди бела дня – вот до чего дошло!

А если в следующий раз он и вправду ее убьет, этот придурок?!

Здесь все только свои. Эфирная зона. Чужие здесь не ходят.

Светлый ковер был в каких-то серых пятнах. Ники присел и стал рассматривать, а потом стал на колени.

– Ты что, пепел стряхиваешь на ковер?

Алина разглядывала в маленькое зеркальце свой синяк и торопливо спрятала пудреницу, когда он спросил. Ей не хотелось, чтобы Ники это видел!

– Почему на полу окурки? – настаивал он.

– Я рассыпала пепельницу, – сказала она терпеливо. – Я пришла, дверь была открыта, и мне показалось, что тут где-то поблизости пожарник. Он такой вредный!

Я думала: он зашел, понял, что я здесь курила, и…

– Ты не заперла дверь, когда уходила?

– Нет. Забыла.

– А куда ты ходила? Или уезжала?

– Я была в буфете, – выговорила она отчетливо. – Я не понимаю, что это за вопросы!

– Потом ты вернулась, дверь была открыта. Ты вошла, зажгла свет, взяла свою пепельницу. Так?

– Да.

– И в это время…

– Меня ударили. По физиономии. Ники, мне нужно написать подводки, а потом согласовать с Костей, кто сегодня вместо меня в эфире. Я прошу прощения.

Ники секунду подумал.

Что-то непонятное было в этой истории, и из-за этого концы с концами никак не сходились – по крайней мере, ему так казалось.

Дверь распахнулась, сильно стукнув Ники по спине.