Однажды в Марчелике 4 - Лео Сухов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Их тысячи, метены! Десятки тысяч! — закончил Мясник. — Я устроил пожар, чтобы им пришлось отойти. Но, поверьте, очень скоро они придут. И никому мало не покажется!
— Это наш последний бой! — закричал чей-то глубокий голос. — Мы пройдём его с честью!
— В жопу честь! Нам победить надо! — прозвучал голос какого-то очень сознательного главы, но сразу же потонул в криках других уважаемых метенов.
Дан прибыл утром, вместе с Пеллой, но не успел к началу собрания. Вместо него туда отправились старик Джон и Иоганн. В принципе, выбор был очевиден. Старик Джон — умная голова, хоть и бедовая. А Иоганн — веский аргумент, хоть и молчаливый. Вдвоём они ещё могли как-то подействовать на собравшихся. Правда, не в той ситуации, где прозвучало слово «хаблы». Без Дана об этом не стоило и мечтать…
К сожалению, сведения, которые привёз Мясник, уже стали достоянием общественности. А всё потому что уставший разведчик не удержался и выпил по случаю приезда, ещё даже не сходив на отчёт к Ламберту. Потом ещё раз выпил… И ещё раз… Тут-то язык у него и развязался, принявшись молоть не хуже мельницы. Ну и, конечно же, он наломал дров. Весь город замер в ужасе из-за того, что на него надвигалось…
— Ваш долг — защитить людей, метены! Однако что будет, если вас всех убьют?! — со своего места попробовал напомнить мэр города, но в шуме голосов на деревянную трибуну, установленную во дворе замка, уже лез новый оратор.
— Наши законы просты! Увидел хабла — пристрели, григио — убей! — закричал тот. — Кто мы такие, чтобы идти против наших законов? Кто вы такой, метен де Романо? Мы многие годы живём по ним! Это основа основ — наш мир. Наши правила!..
Такие ораторы Дану особенно не нравились. Он часто видел, как подобные люди легко и непринуждённо толкали на смерть собратьев по оружию. «Пристрелить бы тебя, братец!» — подумал он, слушая докладчика, но вмешиваться не стал. Людям требовалось выпустить пар, почувствовать всю глубину падения…
Сам же он старательно думал, перебирая варианты. А затем в бедовой голове Дана Старгана сформировался поистине византийского размаха план. Конечно, никто здесь не помнил про Византию, которая каким-то чудом выпала из истории Эрфы… Однако почему бы и не попробовать протолкнуть этот план? Вот только Дан отлично понимал, что сначала стоит дождаться нужного момента…
Его пустили в замок без вопросов. Он не был уверен, что Ламберту или де Романо успели донести о его прибытии, но это как раз было неважно. Дан знал, что к нему обязательно прислушаются. И, самое главное — уже знал, что именно надо говорить.
— …Мы встанем плечом к плечу! И умрём!..
Одобрительный и обречённый гул прокатился по толпе. Люди были готовы к смерти. Ведь все здесь были касадорами, а касадоры центральных равнин Марчелики, как известно, готовы не только убивать, но и умирать. Правда, никому всё-таки умирать не хотелось. Во всяком случае, без хотя бы скромного шанса на победу…
— …Все вместе! В одном строю! Выполняя свой долг! — продолжал вдохновенно надрываться оратор. — Долг касадора! И пусть после этого сражения от нас останутся лишь воспоминания! Мы сделаем, что должно, метены!..
После слова оратора наступила такая грустная и печальная тишина, что можно было бы прослезиться. Нет, право слово — некоторые явно давили слезу, низко опустив головы. А молодому главе вадсомада, почти уже легендарному Старгану, этот балаган наконец-то надоел.
— И это всё что вы можете, метены?! — не выдержал Дан, покидая своё укромное место у входа во двор замка. — Самоубиться об орду хаблов, радостно крича: «Я выполняю правила!», да?!
— Старган!.. Это метен Старган! — гулким эхом прокатилось по рядам и затихло.
Громкий голос молодого касадора разносился над двором. И пусть он был тише, чем вопли предыдущего оратора, зато говорил то, что очень многие здесь хотели услышать. Он говорил о жизни и продолжении истории. Он говорил о шансе касадоров на выживание. И на Дана теперь смотрели десятки глаз, ожидая продолжения… Перед ним расступались главы номадов и самфунов, собравшихся у Кастиелло де Романо…
А Дан, хоть ему в глубине души и было страшновато выступать перед такой толпой, направился к деревянной трибуне. После чего, оттеснив плечом крикливого метена Реддиса, повернулся к людям.
— А теперь напомните мне, метены… Каковы правила касадоров? — усмехнулся он. — Ну? Кто мне их напомнит?
— Давай, Дан! — крикнул кто-то из толпы. — Тебе слово!
— Правильно! Давай! — поддержали другие голоса, сливаясь в одно бушующее море.
Метен де Романо и его помощники с удивлением смотрели на эту картину. Не каждый день увидишь, как опытные матёрые касадоры искренне просят молодого и дерзкого напомнить им их же правила…
— Не кради чужой фургон и волла, если не победил их хозяев! Лишь добытое в бою сделает тебе честь! — громко начал Дан, и все крики затихли. — Не убивай женщин, не убивай детей, не убивай безоружных! Они слабы в бою, но на них живёт наше хозяйство! Не насилуй, не грабь, не унижай, слушай других: лишь так мы все друг друга не перестреляем! Не проходи мимо того, чьей жизни угрожают хаблы или григио. Увидел григио — убей. Хабла — пристрели! Не нападай на города: в них ты получаешь припасы, и в них ты вернёшься. Не грабь ростовщических контор, церквей и монастырей — не перечь Богу! Уважай своих соратников, будь милостив к побеждённым, но за нарушение правил казни без жалости! И касадоры будут жить!
— Твой дом — фургон! Твои друзья — волл да пистолет! Твоя добыча — роллфельд! — хором подхватили остальные главы номадов и вадсомадов. — Твоя жизнь — путь по равнине!
— Я возьму на себя смелость… Немножко эти правила потрактовать! — проговорил Дан, когда затихли все голоса. — И я начну с последних слов. С тех, которые мы все хотим услышать. И мы готовы их услышать!
— Ты о чём, Дан? — раздался чей-то дребезжащий голос.
— И касадоры будут жить! — проговорил Дан, обводя собравшихся взглядом. — Мы ведь
