Стоящий у двери - Ольга Швецова

– Стас, я много чего не знаю. – Трудно было произнести слова, но лучше так, чем снова сотворить какую-нибудь глупость. – Тут надо столько лет прожить, чтобы научиться!

– И ты прав, но тебе полегче будет, не с нуля начинаешь-то. Всё на пользу, никогда не знаешь заранее, где окажешься. И всегда что-то ведет вперед. В детстве – любопытство. В юности – сил в избытке и от гормонов башню сносит, несешься куда-то, сам не понимая зачем. Постарше станешь, тут уже сам путь выбираешь. Но идешь, идешь, идешь. Только в старости появится желание остановиться и подумать: а туда ли ты пришел? И не всегда доволен конечным пунктом.

– Стас, ты же еще не старый, откуда ты всё знаешь?

– Я, Дэн, не знаю. Я пока только думаю, теории всякие перебираю. Лес, он, знаешь ли, как-то очень к мыслям располагает…

– А почему?

– Тут время идет по-другому. Медленно. Жизнь неторопливая, тихая, незаметная. Но непрерывная, аж страшно, сколько всего происходит каждую минуту, а ты и не видишь… Вот когда почувствуешь это всё, тогда-то мысли в голову и полезут.

Денис попробовал осмыслить то, о чем говорил охотник. Разглядывая стройные колонны-стволы недалеко от островка, он опять наткнулся взглядом на крошки, оставленные на пеньке для Лесного хозяина. Представил себе, как, дождавшись их ухода, из-за самой толстой сосны выходит седой замшелый старик без «химзы», присаживается на пень и бросает крошки маленьким птицам. А они доверчиво садятся ему прямо на ладонь и прыгают у ног, обутых в плетеные из бересты тапочки…

Морозов остался снаружи, чтобы отмыть комбинезон, а Денис чистился внутри – воды с добавлением какой-то химии было маловато. Но охотники оставляли комбинезоны в «предбаннике», по выражению Станислава, в дом не вносили. Для каждого было свое место, не так уж много его и нужно для полутора десятков ОЗК. Не все обитатели лесного поселения выходили наружу. Пищухин даже стал забывать слово «поверхность»! Денис еще в метро начал так говорить, помня о Елене, а теперь и вправду никакого «наверх» не было. Несколько ступеней всего. Он еще не разгадал тайну сероватой крыши, но дозиметр не показывал внутри ужасающих цифр. Фон повыше, чем в подземке, но только чуть-чуть. Пожалуй, первый вопрос к Станиславу он уже придумал.

Идти по коридору нужно было тихо, в два часа ночи люди здесь отдыхают, но специально для охотников они не гасили на ночь светильники на стенах. Последние вернувшиеся потушат свет. Денис думал, что он здесь один, направлялся в комнату Стаса, в которой нашелся для него уголок – тесновато было в доме-подвале. Но навстречу ему шел человек.

– Вы уже вернулись? – спросил Денис Анастасию, вспомнив теперь, что защитных комбинезонов в хранилище действительно было много. Он поначалу и внимания не обратил, а ведь наблюдательность не помешает.

Женщина остановилась посреди коридора.

– Говорят, вокруг вас сегодня сова круги нарезала! Тебе придется часто их видеть, ты сам, как сова, ночной житель! – Она склонила голову к плечу, опять в упор разглядывая Дениса. Почему-то по спине побежали мурашки, от смутного ощущения опасности трудно было избавиться. Не смертельной опасности, конечно, но внутренний покой точно оказался под угрозой. Хотелось побыстрее проскочить мимо. Денис, ответив что-то невразумительное, намеревался обойти ее, но не тут-то было: она преградила путь, упираясь в стену рукой прямо перед ним.

– Слушай, Дэн…

Анастасия приложила и вторую ладонь к стене слева от его уха, глаза ее оказались совсем близко, глаза необыкновенного ярко-голубого цвета. Денис боялся шевельнуться от растерянности. Разглядывать невиданную синеву было приятно, раньше не видел ничего подобного. Если бы только не Елена… Но поглядеть-то можно! Правда, чем это может закончиться, он не предполагал. Стас появился вовремя, и хорошо еще, что именно он, а не Юрок.

– Настасья! Оставь в покое молодого человека, не смущай. Все равно не подействует.

– Это почему же? – Охотница перевела взгляд на Станислава.

– Потому что у Дэна личная драма. Из-за чего он здесь и оказался… Со своей девушкой не может встретиться, скучает без нее. В общем, непросто всё там у них.

Денис даже покраснел: зачем же Стас так легко выдает его секреты?! Но Анастасия только улыбнулась и освободила дорогу:

– Тогда другое дело. Сочувствую, Дэн.

Протиснувшись по стенке мимо женщины, Пищухин прибавил шагу. О чем они дальше собираются говорить со Станиславом, было ему безразлично, лишь бы оказаться подальше. В безопасности. Намерения ее казались хоть и мирными, но в планы Дениса не укладывались. С такими, как Анастасия, жизнь еще не сталкивала, и он не знал, как себя вести с ними. Денис умел проявить инициативу сам, или девчонки попадались веселые, с ними было просто и легко. А сейчас будто под воздействием мутанта-ментала побывал! Ощущение любопытное, но повторить такое он не решился бы. Ни за что. Позади еще слышался голос Станислава, звучал он уже живее, потом раздался и женский смех. Денис надеялся, что смеялись они не над его позорным бегством.

– Ну что? Испугался? – Станислав выглядел веселым и пришел только через полчаса после того, как Денис улегся спать. Не спать, а привычно под одеялом ворочаться, даже на мягкой подстилке сон к нему не шел. – А от тебя польза большая, Дэн! Хорошо, что ты у нас оказался. И что ты не девчонка, пусть остальные мужики со мной и не согласятся… Настасья-то в себя приходить начала, если на тебя глаз положила. Хоть и несерьезно, так, поиграла чуток…

Денису это игрой не показалось, но если Станиславу лучше так думать – пусть.

– У нее муж погиб несколько лет назад, отец Ивы… Ты-то не знаешь. Она замкнулась совсем, только с дочкой разговаривала. Потом отошла немного, но ни на кого другого уже не смотрела. А ведь какая женщина пропадает! Ребенок у нее есть, может, и не последний. Что смотришь, Дэн? Не моё дело? Я и об этом думать обязан!

А Денис и не задавал вопросов. Станислав что-то еще говорил, но слышалось уже сквозь сон. Снилась Елена, и никаких чужих женщин больше в мыслях не было.

Проснулся он, как ему показалось, раньше времени, часы показывали еще глубокую ночь, но в комнатушке горел светильник и слышался какой-то странный шуршащий звук. Приподнявшись на локте, Денис увидел Станислава. Тот соскребал с лица остатки щетины. Кровь выступила на щеке из двух порезов, но он только улыбался чему-то, глядя на почти неузнаваемое без бороды лицо в осколке зеркала.

Заседание Совета проходило не гладко: когда столько людей одновременно чувствуют недовольство, это не может оставаться незамеченным. И не осталось. Алексею не пришлось участвовать в обсуждении, он только слушал рассеянно, наблюдая за председателем. А уж тот просто подпитывался негативным настроением остальных, сил набирался! Настоящий кровосос, хоть с черной летучей мышью и не сравнить. Мышь покрасивее будет, есть в ней природная эстетика, пропорциональность, симметрия. Пусть она и мутант.

Никитин только и искал, на ком бы сорваться.

– Колмогоров! – Алексей вскинул голову, не ожидая подобного вопля. – Вы когда-нибудь сделаете нормальную стрижку или нет?! Что за вид?

«Завидуешь, сука лысая?» – разумеется, не подавая виду, думал Алексей. Пауза тянулась, Главный ждал ответа, любого ответа, чтобы только законно продолжать истерику. Пришлось нарушить молчание:

– Сергей Петрович, кажется, мой внешний вид ничем не порочит репутацию Совета.

– Ему кажется! Почему до сих пор нет вашего плана по установке сигнализации?

«Потому что саму сигнализацию устанавливал… В срочном порядке, по такому же распоряжению на повышенных тонах. А план рисовать некогда было».

– План в стадии подготовки. Если нужно, вечером он будет у вас.

Алексей убрал со лба вызвавшие недовольство пряди. Может, не к лицу ему уже это, но что поделать, если у него от природы волосы хороши и есть давняя привычка прятать взгляд? Хоть как-нибудь. Привыкшая к определенному положению прическа тут же восстановила прежнюю форму, сидящий напротив неунывающий Лапин, не сдержавшись, хрюкнул от смеха. Никитин принял смешок на свой счет.

– А что вы веселитесь?! Я от вас тоже еще не видел, так сказать, новых норм продовольственного пайка.

– И не увидите. – Анатолий Лапин мог иногда становиться серьезным и непробиваемым не хуже Грицких. Привратник с двадцатилетним стажем не пугался крика, новая метла пылила вовсю, но толку не было. – Увеличение нормы на четыре и восемь десятых процента никого не накормит. На такие смешные цифры я не стану даже переводить бумагу.

– Это что, бунт? – Никитин надувал щеки, пучил глаза за толстыми стеклами больших очков, но ему было далеко до настоящего Главного, Нестерова. Лапин собрал свои бумаги в стопку, придавив сверху ладонью пухлой руки: