Тигр, тигр, светло горящий ! - Михаил Савеличев

Смерти я не заметил, а воскрешение было таким же противным как и сама жизнь. Не успел я собраться из J-матрицы в полноценное белковое существование, как меня стащили с помоста, приставили носом к стенке и профессионально обыскали, хрипло приговаривая: "Не волнуйтесь, мамаша". Потом меня развернули и я увидел перед собой этого услужливого паренька весьма колоритную, надо сказать, личность. Был он гораздо выше меня, но представления о его мускулатуре и габаритах точно составить было трудно, так как он был закутан в широкий светло-зеленый плащ до пола, наглухо застегнутый на все пуговицы и без ремня. На руках, которыми он меня все еще прижимал к стене, были надеты желтые замшевые перчатки с обрезанными указательными пальцами, из чего я заключил, что он специалист стрельбы по-македонски и качанию маятника. Его длинные волосы были убраны назад. Они когда-то были черного цвета, но обильная седина сделала их грязно-серыми, наводящими на мысль об их полуторагодовой немытости. Большие карие глаза пристально смотрели на меня поверх черных круглых очков с микроскопическими стеклами, спущенных на самый кончик короткого носа, что до странности делало его похожим то ли на прозревшего слепого, то ли на учителя пения.

- П-п-позвольте, - прохрипел очень похоже и я, но не делая попыток к освобождению.

- Кто у вас там?, - поинтересовался человек.

- Собака, - честно сказал я.

- Ростиславцев!, - прокричали где-то за спиной человека и так как он откликнулся, то есть немного повернул голову, продемонстрировав, что его грязные волосы собраны позади в тугую косичку, заплетенную черным шнурком, и слегка скосил глаза, я понял, что это его фамилия. Затем он с сожалением меня отпустил и направился к кучке людей, стоящих у входа в соседнее Окно, огороженное веревками с синими треугольными флажками. А я тем временем огляделся.

Кругом была полиция. Мимо меня ходили люди в форме, бродили служебные собаки без намордников, ездили автоматические криминальные экспресс-лаборатории, сверкали вспышки фотоаппаратов, жужжали камеры и мигал верхний свет от перебоев электричества. Весь этот тайфун сыска и правосудия закручивался вокруг трех человек, к которым теперь присоединился и Ростиславцев. Один из них так же был в форме и по знакам я опознал в нем Главного комиссара Балтийского региона Яна Йовила. Комиссар очень уважительно разговаривал с пожилым, почти лысым человеком, обладавшим потрясающей харизмой - даже отсюда, издали, мне захотелось вытянуться по стойке смирно или за какую-то провинность, которую я стал смутно ощущать, упасть на пол и пятьдесят раз отжаться. Женщина стояла ко мне спиной и о ней я ничего определенного не мог сказать.

Толпились здесь они не зря. После того, как я отсюда пролез в Фюрстенберг, Окна разительно переменились. Здесь в мое отсутствие кто-то затеял небольшую войну - стены и потолки были обезображены длинными языками копоти, кое-где в полу виднелись воронки, панели были искорежены автоматными очередями, а на огороженном флажками пространстве лежали аккуратно запакованные в полиэтилен человекоподобные бруски. Трупы, надо полагать.

Гипотез по поводу этого вандализма у меня не было. Мне конечно пришли в голову "оконники", но учитывая их святое отношение к Окнам, их можно было вычеркнуть из числа подозреваемых. Мое оглядывание харизматичному лысому не понравилось и он крикнул мне:

- Вы свободны! Уходите, пожалуйста, отсюда поскорее!

Возражать я не стал и направился к выходу, услышав как Ростиславцев обидчиво говорит:

- Зачем вы его отпускаете, Павел Антонович? Хоть какая-то ниточка...

- Максим, - перебил его женский голос, - это же Кирилл Малхонски. Разве ты его не узнал?

Хотя двигатель давно заглох и эта железная банка мгновенно охладилась, после пронизывающего ветра с моря мне показалось, что я оказался в раю, или в аду - смотря где теплее. Наш четвероногий охранник продолжал безмятежно дрыхнуть, завалившись на бок и прикрывшись ушами от горящего в салоне света.

Когда я кратко пересказал Одри свою очередную байку, она только пожала плечами. Это мало что прибавляло к нашим догадкам, но давало надежду, что на хвосте у бандитов сидит не менее жуткое Общество Бумажных человечков, с тремя представителями которого я и встретился.

Одри в очередной раз отключила глупую автоматику и мы погрузились в знакомый сумрак.

- Что будем делать, командир?, - спросил я задумавшуюся девушку, безоговорочно принимая ее командование не из-за каких-то ернических соображений, а из-за стремления увидеть следующее утро.

- Кирилл, я понимаю, что самое лучшее из того, что мы можем предпринять, это повернуть машину и бежать отсюда сломя голову. Если бы это были обычные бандиты или дезертиры, я так бы не раздумывая и сделала. Но здесь затевается что-то гораздо более страшное. Поэтому, я считаю, нам надо пойти туда и посмотреть, - она махнула в глубь темного леса, где водились волки, медведи, кабаны, обреталась Баба-Яга и лешие, домовые, русалки, Кащеи, драконы, людоеды и налоговая инспекция.

Патриот во мне слегка приоткрыл глаза, затем повернулся на другой бок и захрапел с новой силой. Я попытался отвесить ему освежающего пинка, но понял, что это бесполезно - в такую осень даже бурые медведи давно спят.

- Может стоит связаться с компетентными службами, - осторожно предложил я, не желая вылезать из уютного мирка этого комфортабельного автомобиля-ретро с шикарными кожаными сиденьями, мощной печкой и двигателем, изящными обводами и наивным внутренним дизайном, из этого осколка той древней эпохи, когда машина воспринималась произведением искусства, а не чисто функциональным устройством для перемещения тела из точки А в точку Б.

- Ты не поверишь, милый, но я уже пыталась это сделать, - съязвила от беспокойства моя милая, - но над нами раскинули такой замечательный, большой, водорадионепроницаемый "зонтик".

Я со вздохом сунул в карман пальто увесистую болванку трофейного комбинационного оружия и, желчно завидуя беззаботному Мармеладу, в третий раз вылез из бронтомеха.

- Разделимся, - предложила Одри, - расстояние сто метров, курс север-север-восток. Стреляем без предупреждения, Миранды и извинений.

- В путь, - согласился я и мы пошли.

Ориентация и бесшумное пересечение лесных массивов - первое, чему обучают кадетов в Ауэррибо, собранных со всех уголков Солнечной системы. И не потому, что так любят лес или дают вторую гражданскую специальность лесничего. Лес - это то место, где человек ближе всего оказывается к своим корням, к своим истокам, когда он был нем, лохмат и безоружен, но уже обладал совершенным разумом и целым букетом давно утраченных способностей телепатией, обонянием, ночным зрением, предвидением, интуицией, тонким слухом и везением. Поэтому многомесячная одиночная лесная робинзонада была направлена на восстановление утерянного человеком сорок тысяч лет назад, когда одному лентяю пришла в голову идея технологического прогресса.