Ангел в темноте - Юлия Лешко

На ужин он пришел, все еще не пришедший к решению проблемы, что было ему, в общем, несвойственно. Выход должен быть, и он должен быть найден! Занял свое место, втайне обрадованный, что дама за его столом сделала умопомрачительной пышности прическу: из-за этого редута можно было украдкой наблюдать милую улыбку и умный взгляд глубоких карих глаз – и прощаться с ними.

В понедельник некоторых отдыхающих не досчитались: начался новый заезд, контингент сменился. Ранний автобус отвез их в ближайший райцентр, а дальше добираться домой надо было самостоятельно. Время в лесной обители шло незаметно, и ей вскоре предстояло то же самое.

Она заметила, что длинноносый интеллигент пропал, но никакой печали не почувствовала. Только улыбнулась, вспомнив, что накануне он немного напугал ее, неловко уронив раскладную металлическую стремянку, которую куда-то нес вместе с парнем из обслуживающего персонала. Лестница громыхнула в тот самый момент, когда она расчесывала перед зеркалом чуть влажные после бассейна волосы. Она оглянулась, поняла, в чем дело, и спокойно отправилась к себе. Двое с лестницей тоже продолжили свой путь. Парень из обслуги громко чихнул.

День рождения порадовал немалым количеством звонков и эсэмэсок, ярко-голубым небом, солнцем и довольно ощутимым морозом. За завтраком ее мило поздравили от лица работников санатория, поаплодировали и поулыбались отдыхающие…

После завтрака она вышла на свою тропу. Шла, засунув руки в рукава шубки, как если бы эти рукава были муфтой. Потом, посмотрев по сторонам, как девчонка, немножко пробежалась, чтобы согреться…

И вдруг остановилась как вкопанная. За ночь ее любимая сосна на перепутье каким-то чудом сбросила с себя весь снег и стояла совсем зеленая. А на «приветливой» ветке краснело пять небольших яблок! Они так забавно смотрелись рядом с круглыми шишечками, что она рассмеялась, в одно мгновение связав лесное чудо с загремевшей по кафелю вестибюля стремянкой.

Возвращалась в свой корпус раскрасневшаяся, помолодевшая, веселая, время от времени оглядываясь назад. Ни одно яблочко не оторвалось и не упало, все пять краснобоких шариков крепко держались за ветку. Они были настоящие…

«А Вы любили когда-нибудь?…»

На втором курсе университета мы, будущие журналисты, проходили производственную практику. Кто где, а мне повезло: меня взяли в отдел культуры «Советской Белоруссии». Возглавлял его в те годы замечательный журналист Роман Алексеевич Ерохин – интеллигентный, умнейший человек, признанный мастер слова, мэтр… Практика пошла мне на пользу: Роман Алексеевич умел учить. Не излагал, не давил авторитетом, а приглашал размышлять, задавать себе вопросы и делать выводы. Правил мои школярские материалы и одновременно «чистил» речь, приучал дисциплинировать мышление. Невероятно остроумный Ерохин умел метко, но необидно пошутить. Его уроки помню до сих пор…

Однажды я по заданию редакции съездила в командировку в районный центр: там очень хорошо, очень творчески работал местный Дом культуры. Привезла нечто (что мне самой показалось вполне удавшимся очерком…), положила на стол Роману Алексеевичу. Тот принялся внимательно читать. Дочитал до конца. Не спеша снял большие роговые очки, посмотрел на меня внимательно, как будто увидел впервые, и через долгую паузу спросил: «А вы любили когда-нибудь?»

Сначала я опешила, а уж потом стала смеяться. Засмеялся и он: понял, что я поняла, и поняла правильно… Так сухо, так холодно и равнодушно было изложено на бумаге все увиденное мною в скромном Доме культуры небольшого райцентра, что впору было усомниться, способна ли я испытывать простые человеческие чувства…

С тех пор этот вопрос я задаю себе всегда, когда пишу статью, рассказ, повесть, сценарий. Чтобы никто, кому на глаза попадутся мои строки, не подумал, что я не умею любить.

Умею! И люблю! Профессию, которая полна сюрпризов, как мешок Деда Мороза, – тут тебе и интересные встречи, и яркие впечатления, и разнообразные эмоции: я работаю в журнале «На экранах», посвященном кинематографу, и этим все сказано.

Как я перешла от журналистики к беллетристике?

Это был 2000 год. Министерство культуры, Союз кинематографистов Беларуси и киностудия «Беларусьфильм» объявили конкурс на лучший сценарий. И на спор (буквально! Поспорили на глазированный сырок…) с главным редактором журнала «На экранах», Людмилой Ивановной Перегудовой, с которой работаю вместе уже четверть века, я написала сценарий под названием «Сверкающий красный шарик». На тот момент это был не сценарий, а, как оценило беспристрастное жюри, литературный материал. Но его отметили дипломом. Да, мой скромненький диплом тогда прошел почти незамеченным на фоне остальных сценариев. Однако экран впоследствии увидел только мой «литературный материал». Снятый на его основе фильм «Подружка Осень» стал во многом первым. Мой первый шаг в кино. Первая совместная постановка с российской студией «Позитив ТВ». Первая коммерческая ласточка на «Беларусь-фильме»: первый проект, который очень быстро окупился и принес реальную прибыль киностудии.

Маленький четырехсерийный фильм скромного формата. На белорусском телевидении его и сейчас, спустя столько лет, показывают и осенью, и на 8 марта.

Маленький «литературный материал» стал моим первым опытом в прозе: он по праву и открыл первый сборник моих повестей и рассказов «Подружка Осень», изданный Белорусским Домом печати.

…Говорят, если сумел хобби сделать своей профессией, половина счастья у тебя в жизни точно есть. Когда с удовольствием ходишь на работу, это огромная радость. Когда приходишь и знаешь, что тебя ждут люди, которых ты понимаешь, с которыми ты дружишь не только по долгу службы, но и по велению сердца! Я и над книгами, и над сценариями работаю так же – в удовольствие. Особенно активно – в августе, когда отпуск в редакции «На экранах». Я этот месяц называю «мой болдинский август», потому что в отпуске обычно занимаюсь своим хобби: пишу!..

У меня достаточно и профессиональных сценаристских наград, но все равно я настаиваю на том, что писательство – это хобби.

Вот, например, повесть «Тадж-Махал» писала «по заказу» моей лучшей подруги, которая живет в Санкт-Петербурге. Однажды она пожаловалась мне на усталость, на череду разочарований и обид и, чтобы преодолеть затянувшуюся «черную полосу», попросила написать «что-нибудь хорошее, для души».

Я писала, не торопясь, по одной главе, по две, и отправляла ей по электронной почте. А она читала это, как будто получая отрывки повести в разных номерах журнала, и давала читать сотрудницам. И в это время впервые «слава коснулась меня своим крылом»… Однажды подчиненная моей подруги спросила: «Марина Александровна, а вам прислали уже продолжение?» Марина ответила, что уже получила, но времени распечатать пока нет. «Давайте поменяемся: я дам вам на вечер свежий номер „Elle“, а повесть сейчас сама распечатаю», – попросила девушка. Читали «Тадж-Махал» всем офисом. Мне было необыкновенно приятно об этом узнать…

…Я журналист, работающий в специализированном журнале, который посвящен кино. Так получилось, что и написанная мною проза почти вся экранизирована. А кино – это страшная зараза. Оно затягивает и не отпускает.

Когда была премьера «Подружки Осени» на киностудии, я поняла, что меня так пленяет в этом деле. Когда придуманные тобой герои начинают жить своей жизнью, их судьба кого-то трогает до слез, их любят зрители…

В общем, я, наверное, все пишу именно с этой целью: приглашаю своих читателей любить то, что люблю сама. Поэтому пишу легко. Мук творчества не знаю. Хорошо это или плохо? Думаю, нет в этом ни достоинства, ни недостатка: я ведь не замахиваюсь на глобальные темы и не считаю себя «инженером человеческих душ». Пишу о том, что понятно любой женщине и ни одну из нас не оставит равнодушной: любовь, материнство, верность, измена. Женские радости и печали.

Каждая женская судьба таит в себе уникальный сюжет. И каждая – драматична. Помните: «Бог, не суди! – Ты не был Женщиной на земле!»

Я люблю писать о тех, кто мне дорог. Мои подруги узнают в героинях себя. Иногда я, не скрываясь, кладу в основу сюжетов судьбы моих близких. Это мой способ признаться им в любви.

Один молодой журналист как-то спросил у меня, не хотела бы я работать в Голливуде? Ход мыслей вполне понятен: Голливуд для большинства сценаристов – предел мечтаний. Но я не представляю и не хочу представлять себя в Голливуде. Возможно, это просто патриотизм, которого я, кстати говоря, ничуть не стесняюсь. Я действительно люблю нашу страну, мне понятны и близки наши люди. Мы живем одними проблемами и прекрасно понимаем друг друга. Мы впитали славянскую культуру и ментальность с молоком матери. И работать мне легче здесь. И успех у нашего зрителя вселяет мне уверенность в правильности моих художественных и нравственных ориентиров.