Зарождение мистического пламени (ЛП) - Бейли Кристин

Третья причина моего замешательства очевидна. На сиденье прямо напротив меня находилась бомба.

Я скрестила лодыжки под накрахмаленной темно-синей тканью своего нового платья. Желая выглядеть перед Орденом зрелой и респектабельной, я туго заплела волосы и уложила их на затылке. Голова болела от строгой причёски, а ткань платья поглотила руки. Кружево воротника царапало кожу там, где оно касалось шеи, и я старалась не дёргаться, уставившись на зловещий куб на скамейке напротив.

Спусковой механизм все ещё безвольно свисал с паутины проволок, которые мы с Уиллом использовали в качестве ловушки, однако поджигающее кольцо оставалось невредимым. Я понятия не имела, насколько стабилен — или что ещё более важно — нестабилен порох, и какое воздействие теоретически могло его взорвать.

Колесо кареты налетело на кочку, буквально сбросив меня с сиденья. Я ахнула, поймав бомбу и надёжно удержав её на плюшевой скамейке. Холодный корпус впивался в мои дрожащие ладони.

Я отодвинула бомбу к мягкой спинке сиденья, затем быстро вернулась на своё место, напряжённо сжав руки на коленях, чтобы не вцепиться в юбки и не помять их. Только потом я осмелилась выдохнуть.

С каждым мгновением моя нервозность усиливалась. Поездка в карете либо действительно заняла половину моей жизни, либо отняла эту самую половину, пока страх медленно убивал меня. Наконец, колеса замедлились, и лакей открыл дверь. Я подняла бомбу, стараясь найти способ держать эту штуку так, чтобы не уронить её и все равно оставить свободной одну руку, чтобы поддерживать мои юбки — дабы не споткнуться и не вывалиться вместе с этой чёртовой штуковиной на улицу. Какой получился бы бардак. Засунув бомбу под мышку, как простой свёрток, я позволила лакею помочь мне спуститься.

Я оказалась на потёртых каменных ступеньках старого монастыря. Он возвышался в темноте передо мной, массивные каменные стены поднимались до самых небес. Факелы горели вдоль стен, оставляя следы чёрной сажи на обветрившемся камне.

Отвратительная вонь Темзы смешивалась с запахом факелов и старого камня. Должно быть, мы находились рядом с доками, возможно, недалеко от Тауэра. На мгновение мне стало интересно, как долго простоял монастырь — он пережил огонь, войну, разраставшийся вокруг него Лондон. Сейчас у него остались лишь стены, отгораживающие его от мира, который, к счастью, казался довольным тем, что полностью игнорировал монастырь.

Я поднималась по ступенькам с таким ощущением, будто входила в сам Тауэр. Тяжёлые деревянные двери были закрыты. Я гадала, в нужном ли я месте вообще. Кучер мог ошибиться.

Свободной рукой я постаралась поднять массивный дверной молоток из железа. Он был размером как минимум с мою голову и размещался в устрашающих челюстях льва.

Поправив бомбу под мышкой, я ждала. Я потратила часы, думая о том, что мне следует сказать, оказавшись здесь. В моей голове крутились мысли, такие же замысловатые и осторожные, как шестерёнки в корпусе бомбы. Теперь, когда я очутилась здесь, мои мысли застопорились, оставив разум чистым холстом для коварного шёпота моих собственных сомнений. Именно тогда я заметила небольшой спиральный мотив, выгравированный в корпусе бомбы возле угла. Он немного напоминал бараний рог или, возможно, раковину улитки.

Дверь монастыря приоткрылась на щёлку.

— Что привело Вас сюда?

Я настолько увлеклась гравировкой, что испугалась и запнулась в собственных словах.

— Меня зовут Маргарет Энн Уитлок, — я сумела произнести это, хотя должно быть, прозвучало это так, будто я выпила полбутылки хереса.

Дверь приоткрылась шире, однако ровно настолько, чтобы дать мне увидеть оценивающий взгляд мужчины с аккуратно подстриженными усами, опускавшимися по обе стороны его толстых губ и встречавшихся с бакенбардами. Он изучал меня через монокль.

— В саду стояло прекрасное лето, — сказал он. Я могла бы посчитать его слова бессмыслицей, но Оливер уже дал мне пароль.

— Только когда солнце светит позади ириса, — ответила я.

Он выглядел сомневающимся, словно подумывал отправить меня прочь, хотя я знала, что произнесла правильную фразу. Если он меня не впустит, мне не к кому обратиться за помощью. Наконец, он объявил:

— Проходите, мисс Уитлок, — дверь открылась, и я шагнула внутрь.

Поскольку я держала взгляд опущенным — отчасти смущаясь из-за позднего прибытия, отчасти чтобы смотреть, куда я наступаю на старом камне — первое, что я заметила, был свет. Сотни пятен разноцветного света кружились на полированном мраморном полу. Они двигались, как в калейдоскопе, постоянно меняя узоры и формы.

Я неуверенно шагнула в эти цвета, как будто они были бассейном воды, и я не смела потревожить его поверхность. Вспышка яркого света привлекла моё внимание вверх.

От изумления я едва не уронила бомбу.

Передо мной возвышалась золотая фигура, столь же ослепительная и устрашающая, как ангел с небес. Бесшовные суставы образовывали женское тело в золотых доспехах. Над головой она держала сверкающий серебряный меч. Черные стеклянные глаза смотрели на меня с безмятежного лица, и я без сомнения знала, что эти глаза видят меня.

На её предплечье взгромоздилась сова. Она повернула голову и уставилась на меня своими огромными черными глазами. Шестеренки, видневшиеся сквозь перья, сверкнули, а медный клюв щёлкнул.

Две высокие витражные панели по обе стороны статуи как будто развалились на части. Стекло изгибалось и двигалось по паутине медных следов, чтобы образовать новое изображение. За стеклом горели светильники, купая пол и стены в постоянно изменяющемся свете.

Над головой фигуры блестела печать Развлекателей. Теперь этот символ был мне настолько знаком, что иногда я видела его, даже закрыв глаза. Странный цветок с тремя каплевидными лепестками, расположенный в идеальном круге, и три острых шипа, расходящиеся в разные стороны от стыков. В центре крошечная шестерёнка отмечала сердце цветка. Под ним красовались три слова: Ex scientia pulchritudo.

Если бы только я уделяла больше внимания латинскому.

Человек, впустивший меня, прошёл мимо и обратился к сове.

— Мисс Уитлок приехала. У неё был пароль.

— Очень хорошо, — я едва не выпрыгнула из собственной шкуры, когда из клюва птицы раздался голос. — Собрание продолжается. Проводи её в главный зал.

— Сюда, — произнёс мужчина, и я пошла за ним. Кажется, я не могла оторвать взгляд от статуи или витражного стекла. Сова повернула голову, чтобы проводить меня взглядом, и моргнула. Я быстро переключила своё внимание на человека, за которым должна была следовать, и мы пошли по узкому коридору.

Мы поднялись по лестнице, и из узкого окна я мельком увидела широкий двор, окружённый высокой стеной. На мгновение я задумалась, насколько же огромным и запутанным был монастырь, и что могло в нем скрываться.

Мужчина с моноклем распахнул дверь, и мы оказались в дальнем углу палаты заседаний. Перед нами находился прямой проход, заканчивавшийся дверью на дальней стороне. Слева комната опускалась по меньшей мере на двадцать футов. Лестницы разделяли ярусы сидений до самого низа зала.

На противоположной стороне огромного зала точно такие же поднимающиеся сиденья вели ко второму проходу вдоль дальней стены. Это создавало внушительную галерею, где внимание каждого сосредотачивалось на полу внизу.

Скамейки были переполнены мужчинами в черных пальто с темно-красными жилетами. Они перешёптывались между собой, когда мой сопровождающий жестом предложил мне занять свободное место высоко в заднем углу. Он продолжил спускаться по ступенькам и сел у перил, отделявших галерею сидений от пола зала.

Я изучала незнакомые лица мужчин. Их было немного больше сотни, некоторые с темной кожей и иностранными чертами лица. Были даже двое или трое в головных уборах.

Такое чувство, будто весь мир собрался здесь, но моего деда все равно нигде не было. Я мельком увидела Оливера, сидящего во втором ряду кресел на другой стороне зала. Он говорил с Уиллом, который сидел рядом с ним.