Синий ветер - Виктор Устьянцев

— Вот что, — сказал Борисов. — Советую вам обоим почитать повесть Гоголя о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем. Там тоже один назвал другого гусаком. Что из этого вышло, узнаете, когда прочитаете. А пока постарайтесь внятно, популярно, не перебивая друг друга объяснить, что вы тут делаете.

Мичман Туз коротко и четко, как и полагается военному человеку, доложил о своем проекте строительства эллинга для подъема судов на берег. При этом он высказал глубокое сожаление, что по вышеупомянутым причинам не может воспользоваться своим чертежом.

Козырев-младший говорил проще:

— Их способнее туда на катках выкатить. Я их на бревна посажу, зацеплю лебедкой от ДТ-54 — и баста! Нечего тут мудрить, спокон веков так таскали.

В общем-то, оба были правы. Сделав из их проектов гибрид, Олег приказал вытащить сначала легкий катер, на котором его доставили с аэродрома.

Подвели катки. Хомутинников завел за кнехт конец. Заработала лебедка, трос натянулся и потащил катер на катки. Но, как только форштевень уперся в первое бревно, трос заскользил по кнехту.

— Растяпа! — закричал на Хомутинникова мичман и бросился к катеру. Но катер был от берега метрах в четырех, и, чтобы забраться на него, мичману пришлось ухватиться за трос. Перебирая руками, он долез почти до самой палубы, когда с берега вдруг донесся женский крик:

— Товарищ Туз, что вы делаете?

То ли от неожиданности, то ли от напряжения кулаки мичмана разжались, и он плюхнулся в воду.

Позади Борисова стояла девушка в вязаной красной шапочке и черном полушубке. Подробнее Олег не успел ее рассмотреть — надо было вытаскивать мичмана.

Но тот вылез сам, отряхиваясь и беззвучно шевеля губами — то ли потерял голос, то ли стеснялся выразить вслух все, что ему хотелось. Он весь посинел, усы обвисли. Постукивая зубами, он слизывал с усов капли грязной воды и был удивительно похож на большого пса. Беззвучно пролаяв что-то в направлении красной шапочки, он устремился в будку.

— Все равно я вас оштрафую! — крикнула ему вслед девушка.

Олег повернулся к ней и представился:

— Капитан-лейтенант Борисов.

— Ага, так вы и есть новый начальник плавсредств? Силантьева, инженер по технике безопасности. — Она сняла перчатку и протянула Олегу руку. — Надеюсь, теперь-то здесь будет хотя бы элементарный порядок. Видели этот акробатический этюд? Почему вы это допустили? Учтите, я вас предупреждаю хотя и в первый, но в последний раз. Иначе буду штрафовать.

Она говорила строго, хмурила тонкие скобки бровей, но лицо ее оставалось веселым, даже ямочки на щеках не пропали, а темные глаза светились лукавым блеском. И непокорный локон, выбившийся из-под шапочки, довершал это общее впечатление о ней, как о добром и веселом человеке.

Хомутинников никак не мог справиться с тросом.

— Заматывайте «восьмеркой», внахлест! — крикнул ему Олег.

Наконец форштевень полез на каток, Козырев и трое солдат стали подводить кильблоки. Катер медленно поднимался из воды. Теперь всем руководил Козырев. Он весело покрикивал на солдат:

— А ну, служивые, пошевеливайся! Боровиков, куда башку суешь, отойди! Вира помалу!

Солдаты не успевали, Олег бросился помогать им. Веселый азарт работы вскоре так захватил его, что он забыл о Силантьевой. Потом он увидел ее из-под киля, с другого борта, она тоже помогала солдатам.

Когда катер прочно утвердился на кильблоках, Козырев скомандовал:

— Шабаш, ребята! Айда в балок.

Балком он называл ту самую будку, куда убежал Туз. Мичман, завернувшись в одеяло, сидел возле печки, сделанной из пустой бочки. На печке сушился его гардероб. Заметив, что в балок вместе с другими вошла и Силантьева, он сдернул с бочки кальсоны и сунул их под себя.

Все уселись на двух железных койках. Олег оказался рядом с Силантьевой. Она сняла шапочку, тряхнула головой, густые темные волосы ее рассыпались.

— Даже жарко стало, — сказала она.

— Хорошо поробили, — заметил Козырев и, обращаясь к мичману, добавил: — Вишь, по-моему-то как ловко вышло!

Туз потуже завернулся в одеяло и насмешливо произнес:

— Ты у нас профессор!

— Да уж поболе тебя в этих делах смыслю, хоть у тебя и зад в ракушках.

— Козырев! — строго одернула Силантьева.

— Ну извиняйте, совсем забыл про вас, вот и сорвалось. Ребята, гли-кось, начальство приехало.

К балку, и верно, подъехал газик, из него легко выпрыгнул Щедров. Когда он вошел, солдаты вскочили. Борисов тоже встал и хотел было доложить по всей форме, но Щедров спросил:

— Вера Ивановна, вы здесь? Вы собирались на Муськину гору, а я как раз еду туда. Если хотите, подвезу.

— Едемте. — Силантьева поднялась и стала пробираться к выходу.

— Я вижу, дела у вас идут, — сказал Щедров Олегу. — Вытаскивайте свой флот быстрее, а то обещают холода, залив вот-вот замерзнет.

— Дак ведь не нонче-завтра все вытянем, — вместо Борисова ответил Козырев.

Когда Щедров вслед за Силантьевой вышел из балка, Козырев заметил:

— Окрутила девка мужика-то. Куда она, там и его жди. Такая кого хошь окрутит.

— Может, и ты на нее заришься? — ехидно спросил Туз.

— А че? Был бы холостой, не промахнулся бы.

— Говорят, полковник из-за нее с женой развелся, — сказал один из солдат.

— Кончай перекур! — приказал Борисов.

Все встали. Козырев задержался на пороге и сказал тому солдату:

— А вы не брешите, коли не знаете. Зачем напраслину на людей возводить?

6

Молва и в самом деле опутала сплетнями Щедрова и Силантьеву. Щедров не бросал жену, она сама не захотела жить здесь, на Севере, и вскоре вышла замуж где-то на материке. Молва, вероятно, в силу своего женского происхождения, охотнее жалела в таких случаях жену, а не мужа. И хотя Силантьевы приехали сюда уже после развода Щедровых, та же молва упорно приписывала Вере роль коварной обольстительницы и злой разлучницы.

О том, что о нас говорят, мы сами узнаем в последнюю очередь. Вера узнала о гуляющих по поселку сплетнях только сегодня от своей матери, Клавдии Петровны. Утром, за чаем, Клавдия Петровна осторожно спросила:

— Верочка, ты в карьер вместе с Виктором Тимофеевичем ездила?

— Да. А что?

— Видишь ли… — Клавдия Петровна покосилась на мужа. — Разговоры идут по поселку.

— Какие разговоры?

— О вас с Виктором Тимофеевичем. Будто ты его отбила у жены и вообще…

— Глупости. Пусть говорят, мне все равно.

— Тебе-то, может быть, и все равно, а нам нет, — вмешался отец. — Я все-таки главный инженер, а Щедров начальник. И когда говорят о семейственности в руководстве стройкой, это уже выходит за рамки чисто личных отношений. Ты понимаешь?