Менестрель - Патриция Поттер

— А как насчет тебя? — спросил мужчина. В этих жестких глазах зажглись веселые искорки. — Конокрадов он тоже вешает?

Та-а-а-к. Он уже успел заметить Брайди. Придется выкручиваться.

— Я обучаю ее, — с достоинством заявила девушка.

— Да я вижу, — сказал незнакомец. — Ваш господин позволяет обучать прекрасных животных конюхам, у которых еще молоко на губах не обсохло.

— Я хороший наездник.

— И хороший музыкант, а мне как раз нужно несколько уроков.

Он порылся в сумке, висевшей у него на поясе, и швырнул ей золотую монету.

— Я заплачу за обучение.

Девушка непроизвольно поймала монету. Шиллинг. Какой слуга откажется от такого? Но как же так? Он швыряется деньгами столь небрежно, словно они для него ничего не значат.

— Я не могу, — снова произнесла она.

— Меня изобьют, если обнаружат мое отсутствие, — добавила Линнет для верности, стараясь, чтобы ее голос звучал повыше, чем обычно.

Незнакомец недовольно нахмурился. Он начал что-то говорить, потом остановился, словно спохватившись.

— Мне нужно идти, — снова сказала Линнет, но, кажется, ее ноги не хотели двигаться.

— Ты сможешь встретиться со мной завтра на этом же месте? — попросил мужчина.

— Но зачем? — спросила, не удержавшись, девушка.

Несколько секунд он стоял молча, словно решая, стоит ли говорить. Потом вздохнул.

— Я хочу добиться лучшей доли и стать менестрелем. Я знаю несколько песен, но этого недостаточно.

— Да вы швыряетесь деньгами! — возразила она. — К чему вам такая должность?

— Это остатки моего жалования. Армия распущена.

Он заметил, как иронично искривились интригующие губы мальчишки.

— Я подыскиваю себе постоянное ремесло. Некоторые мои товарищи утверждали, что у меня сносный голос, но мне кажется, они оказались единственными, кто так думал. Меня выгоняли уже трижды.

— Почему? — спросила Линнет. Ей стало любопытно, откуда у мужчины с заморенной лошадью, одетого в залатанный камзол, такая монета, тем более что он бросил ее слуге.

— Я знаю только песни о битвах, а не о развлечениях, — заявил незнакомец. — И еще они утверждают, что мое выражение лица… слишком суровое.

В это она могла поверить. Он ни разу не улыбнулся, хотя на краткий миг веселье коснулось уголков его глаз.

Разум подсказывал девушке ответить «Нет». А сердце твердило иначе. Он же не разбойник, а просто человек, пытающийся добиться лучшей доли. Быть может, у него есть семья…

Линнет оглянулась, посмотрев на поток воды. Время истекло. Ей надо уходить, иначе ее отсутствие обнаружат. Но она поняла, что он не позволит ей уйти, пока она не пообещает ему вернуться. Имеет ли силу обещание, данное под давлением обстоятельств?

— Ага, — произнесла девушка.

Мужчина оценивающе посмотрел на нее. А потом кивнул. Он наклонился и взял Линнет за руку, помогая ей подняться. Она быстро вскочила. Ей никогда еще не приходилось сталкиваться с такой силой; Линнет чувствовала себя легкой как перышко. Однако его рука не отпускала ее. Вместо этого незнакомец взглянул на ее руку, его пальцы погладили кожу, которая оказалась мягкой, за исключением мозолей от игры на арфе. И тут глаза его широко раскрылись, а взгляд вновь вернулся к ее лицу.

Мужчина протянул руку и сорвал шапку с ее головы. Шляпа зацепилась за локоны, они рассыпались вокруг ее лица, потом упали на грудь. Груди у нее были маленькие и оказались полускрыты рубахой и широченной курткой, но когда девушка стояла, их можно было заметить.

— Вот дерьмо! Ты женщина.

Линнет встретилась с ним взглядом. Глаза у него были как у волка; такие же серебристо-голубые глаза она однажды видела у волчонка, которого спасла, когда убили его мать. Линнет попыталась вырваться, но мужская рука не отпускала ее. Она почувствовала, как тепло распространилось по ее пальцам, по руке и дальше по венам.

— Кто же ты?

— Просто служанка, — сказала она.

— В мужской одежде?

— Она принадлежит моему брату. В ней безопаснее, — парировала девушка, фыркнув непозволительно для прислуги. — Меньше вероятность, что к тебе пристанут.

— А почему же твой брат не сопровождает тебя?

Линнет скрестила пальцы и соврала:

— Он мертв, сэр.

Наступила тишина. По крайней мере, он перестал расспрашивать.

— Ты клянешься, что завтра вернешься сюда? — спросил мужчина, выдержав подобающую, по его мнению, паузу.

Линнет повертела в руках золотую монету.

— А ты дашь мне еще один золотой?

— Да, и даже сверх того.

Его неохотное согласие поведало Линнет, что незнакомец не привык предлагать деньги сверх назначенного.

Атмосфера накалялась. Это было некое предвкушение. Она никогда еще такого не чувствовала. Мужчина терпеливо ждал, но Линнет подозревала, что это нелегко ему дается. Она не ожидала ничего подобного ни от воина, ни от менестреля.

— Я постараюсь прийти утром. На восходе, — сказала девушка.

Он кивнул, приняв это как должное. Линнет так и не поняла, почему.

— А где ты остановишься?

Он пожал плечами:

— Под открытым небом.

— Вечером будет дождь.

— Мне уже случалось прежде попадать под дождь.

Линнет хотела было позвать его в Клендон, чтобы согреться и укрыться от непогоды. Ее отец никогда никого не прогонял, к великому недовольству ее матери. Но если Линнет так поступит, он узнает, кто она такая и, вероятнее всего, расскажет кому-нибудь, что его знакомая была одна в лесу. Мужчины не умеют хранить секреты. Тогда ее отец узнает, что дочь его ослушалась, и, скорее всего, усилит ее охрану.

Так что девушке не оставалось ничего, кроме как кивнуть.

— Если ты не явишься, я разыщу тебя, — сказал он, — ты взяла мои деньги.

Линнет еще разок повернула шиллинг в руке, а потом бросила монету обратно незнакомцу.

— Нет, не надо. Лучше накорми на эти деньги свою бедную лошадь. Она до безобразия запущена.

Прежде, чем он смог сказать что-то еще или собраться с мыслями, девушка повернулась и побежала в рощу. Мужчина кинулся за ней, но увидел лишь, как она хватает поводья своей кобылы, уже замеченной им ранее. Прежде, чем незнакомец смог догнать ее, Линнет вскочила на лошадь, использовав в качестве подставки упавшее бревно, и была такова.

Глава 3

Какой слуга больше беспокоился о лошадях, чем о том, чтобы заработать золотых монет?

От подобной мысли Дункан почувствовал себя униженным. И испытал стыд, хотя его совсем не касалось состояние лошади, и, по правде говоря, доля этой клячи значительно улучшилась с тех пор, как она оказалась у него.