Капкан для белой вороны - Наталья Саморукова

– Разве такие несущественные детали могут помочь делу? Понимаете, Ира была выше всех этих бытовых подробностей!

Разозлившись, я долбанула по блюдцу чайной ложкой так, что оно аккуратно разломилось пополам.

– Прекратите! Не стройте из себя идиота!

– Да, да, хорошо – охотно пошел мне на встречу Наум и скоренько изложил вехи Ириной биографии. Лет ей было что-то около сорока, точнее Наум Лукич сказать затруднялся. В Москву она приехала из Петровска, где оставила мужа и двоих уже довольно взрослых детей – сына и дочь, двойняшек пятнадцати лет. Сейчас они живут с бабушкой, мамой Иры. В Москве госпожа Пикорайнен, именно такую фамилию носил ее муж, наполовину финн, наполовину карел, некоторое время пела в одном не слишком успешном мюзикле. Потом ей предложили сольную программу в только что открывшемся кабаре, и вот уже три года она радует посетителей своим божественным голосом. Точнее, радовала… На этой части повествования гость погрустнел, голос его стал звучать все тише и вместе с последним словом, слетевшим с губ страдальца, в остывший кофе упала большая и чистая слеза. Мы помолчали немного.

– У Иры были враги?

Наум посмотрел на меня укоризненно и ничего не ответил.

В это время, предусмотрительно загнанная в спальню Рита решила размять свои голосовые связки.

– Оооо дольче миииииаа!!!! – заголосила каркуша. Незамедлительно раздался громкий стук. Это Наум Лукич свалился на пол в глубоком обмороке. Оставив его лежать на пыльном паркете, я опрометью кинулась в дальнюю комнату. Изловив окаянную птицу, засунула ее в шкаф. В темноте Рита моментально замолчала. Мне не хотелось, чтобы Наум затребовал птичку себе на правах давнего друга покойной.

Очнулся он лишь после того, как я буквально умыла его мокрым от нашатырного спирта полотенцем.

– Что, что это было??

– Где?

– Она вернулась! Она пела нашу песню. Здесь, я слышал.

– Ничего, это бывает, вы только не волнуйтесь так. Это нервное, сейчас я вот вам валерьянки накапаю.

– Да идите вы к черту! Она была тут, была! Святые боги, помогите мне! – и как умалишенный в жесточайшем кризе, он подхватился с места и рванул к двери. Через секунду его и след простыл.

– Напугала человека, – отчитывала я Риту, вытаскивая поникшую птицу из шкафа. Она и сама видимо поняла, что опростоволосилась. Вела себя тихо, но когда я расслабилась и потеряла бдительность, пребольно долбанула меня в руку.

– Дура! – проскрипела она натужным от злости голосом.

– От такой же слышу, – не осталась я в долгу.

В суете и заботах, горечь вчерашней трагедии стала чуть менее острой и стараясь не терять обретенных сил к жизни, я быстро набрала Гришку. Про Иру решила рассказать ему с глазу на глаз, а про историю с фотографиями не утерпела, выложила тут же.

Он выслушал меня с пониманием, лишних вопросов не задавал, не советовал мне успокоиться и послать любимого к черту, чего я втайне опасалась. Гришка максималист. Извилистые тропы – не его путь к истине. Уперевшись в стену, он или проломит ее могучим лбом или развернется на 180 градусов.

Получив воз и маленькую тележку сумбурной информации, коротко поинтересовался:

– Это все?

– Практически. Есть еще один обломившийся заказ, но это при встрече. Какие соображения?

– При встрече так при встрече. Насчет соображений тогда же.

И мы условились пересечь наши воскресные дороги в пиццерии на проспекте Мира, где салат-бар предлагал богатый ассортимент морских гадов.

Осенняя Москва полна пронзительной грусти. Недолюбленная, недоцеловання и недоласканная коротким летом, она снова провожает его в дальний путь. И хоть знает, что новая встреча обязательно будет, больно и трудно осознавать – долгие месяцы пройдут в девственном холоде, в платонически тоскливых вечерах под застиранным снежным пледом. Деловая, уверенная в себе, с улыбкой от лучших дантистов и в костюме из «Эскады», Москва до апрельской оттепели будет тосковать по курортным безалаберным нарядам, по сладкой отпускной лени. О, менеджеры высшего и среднего звена, и вам не чуждо человеческое. Пусть даже и на пляже вы часами ведете переговоры о поставках, бабье лето накрывает вас волной ностальгии.

Et je me souviens, je me souviens des marйes hautes du soleil et du bonheur… И я вспоминаю, я вспоминаю о приливах солнца и счастья…

Вот пойду и утоплюсь в Москва-реке.

Но топиться я все-таки передумала. Джо Дассена моего настроения внезапно сменил полный энтузиазма боевой марш шотландцев. Что за ерунда! Я докопаюсь до истины, как бы глубоко ни пришлось мне рыть. Никто не вправе вторгаться в мою жизнь и громить ее. Не родилась еще та сволочь, что заставит меня сложить лапки, склеить ласты, откинуть коньки и сдаться на милость злодеев-победителей. Жизнь била меня не раз, порой незаслуженно, порой больно. С обломанными рогами, но вооруженная опытом борьбы, я точно знала – успех целиком и полностью зависит от того, насколько ты в него веришь. Есть фаталисты, каждую неудачу они считают знаком свыше и предпочитают не связываться с судьбой, не пытаться ее обыграть. Я оставляю это на их совести. Лешка поверил клевете? Не будем делать поспешных выводов. Конечно, мне обидно, но именно такая моя реакция, скорее всего, и предусмотрена сценарием, чужими правилами игры. У меня будут свои!

На проспект Мира я въехала на своем ржавом, но все еще резвом коне уже в рабочем настроении и даже порядком удивила Гришку. Он, видимо, планировал первые два часа нашей встречи сочувственно помалкивать. Утихомирив проснувшийся аппетит огромной порцией салатов, я еще раз коротко поведала суть проблемы. Рассказала и о Генрихе.

– Сроду баб на убогих тянет, – грустно констатировал коллега, – он тебе хотя бы нравился?

– Да фиг знает. Сначала нет, а потом это уже не столь важно было. Он был такой трогательный, когда снимал галстук и так пьяненько падал на диван. Спал, бывало, часа по два, а на следующий день спрашивал, хорошо ли мне было?

– А ты?

– Что я… Я уходила от разговора. Он меня не донимал. У меня был такой знаешь ли эмоциональный муж, что вот этот сухарь канцелярский уже и за счастье. Посуды не бил, благим матом не орал. Остальное без разницы.

– Да… И ты уверена, что это не он тебе гадит?

– Уверена, точно.

– Я бы проверил для порядка все-таки.

– Гриш, только время потратим. Для него мать, ну как… не знаю, как для убежденного чекиста родина. Он поклялся ее здоровьем, это круче любого детектора лжи. Уж поверь, я пусть и не большой знаток мужской психологии, но кое в чем все-таки разбираюсь.

– Ага, – согласно, но как-то слишком поспешно кивнул Гришка. Высокий его лоб собрался складками, выдавая тайный мыслительный процесс, в тонкости которого он не спешил меня посвящать, – а бывший муж?

– Не смеши меня. Зачем бы он стал это делать?

– Из ложного понимания справедливости. Например. Может, он решил тебе отомстить.

– Долго решал.

– Месть, выдержанная годами, лишь растет в цене.

– Да нет, Гришк. Мой бывший муж, как тебе сказать, он конечно не без причуд, но у него мозги устроены по принципу короткого замыкания. Не стал бы он ничего выдерживать.

– Это все слова, Настюха, слова… Баба мужика никогда не поймет, да пусть даже и самая умная. Куда уж тебе.

Мимо нас то и дело носились юные официантки в клетчатых платьях и коротких белых передничках, семейная пара напротив ублажала прожорливых отпрысков двойными порциями десерта, жизнь кипела. Она, жизнь, казалась такой незыблемой, такой прочной, непреходящей. Так странно было думать, что в любой момент любой из нас может закончить свою историю по чьей то прихоти или просто по стечению обстоятельств.

– Говорят, что она пролежала там всю ночь, но деталей я конечно не знаю. Ты бы мог узнать по своим каналам, – завела я речь о происшествии в собственном дворе.

– Да зачем? Разве у нас есть заказ?

– Любопытно же. Тем более что заказ почти был.

– И сплыл.

И в это время зазвонил телефон.

– Так вы беретесь за дело? – спросил меня уже спокойный, как разведчик на задании, Наум.

4. Красавчик

– Вот так, Сань, – печально молвила я, смотря полными от опять навернувшихся слез глазами через бокал с пивом. Мир, преломленный двумя слоями жидкости, дурашливо кривлялся.

Из пиццерии Гришка умчался по делам. Посовещавшись, мы решили взяться за дело Иры Пиккорайнен. Отчего-то всегда скептически настроенный к неординарным заказам Григорий, на этот раз изменил своим правилам. Всего лишь пару минут почесав репу, он чинно кивнул головой, потыкал пальцем в крошечный телефончик и забил стрелку с человеком по кличке Туман, которого я никогда не видела, но который исправно поставлял нам информацию.

Я же плавно переползла в ближайший ресторанчик на сеанс дружеской психотерапии.

– Какой подонок! Да как он мог такое про тебя подумать? – ерепенилась Санька. Я уж не стала ей напоминать, как она сама раз пять прощала Олегу беспочвенные приступы ревности. Один раз он приревновал ее к слесарю, заслуженному ветерану жилищно-коммунального хозяйства, а как-то устроил скандал по поводу слишком частых визитов к дантисту.