Капкан для белой вороны - Наталья Саморукова

Пьяный в ураган мужик на улице козловатым тенорком выводил: «Малыш, ты меня вооааалнуууеешь…», а в качестве припева крыл непечатными определениями какую то Машку. Вот они, парадоксы жизни.

Как уснула, не помню. В каком то полубреду привиделся мне одетый в водолазный костюм Генрих. Словно палицей, он махал толстым резиновым шлангом и гонялся за мной по префектуре Юго-Западного административного округа. Никогда там не была.

3. И я вспоминаю

Кто-то что-то хотел от меня. Телефон звонил долго, въедливо. Лешка? Путаясь в одеяле, я рухнула на пол, где вчера оставила оба аппарата – стационарный и мобильный. Который из них звонит? На всякий случай взяла оба, попеременно поздоровавшись с каждым. Одна из трубок ответила приятным мужским голосом. Совершенно чужим. Минут пять ушло у меня на то, чтобы понять – обладатель приятного голоса жаждет увидеть меня. По делу.

– Да говорю же вам, мне просто крайне необходимо с вами встретиться! Просто крайне необходимо, – не внявши моим вялым уговорам перезвонить позже, утренний доставала попытался назначить встречу через пять с половиной минут.

– Вы часы сегодня видели?

– Еще нет.

– Ну так посмотрите на них, они показывают семь тридцать утра. Сегодня воскресенье, у меня вчера был ужасный день. Я просто не в состоянии сейчас даже с кровати подняться. У вас что, кто-то умер?

– Да! Представьте себе, умер! Я пытаюсь втолковать вам это уже час. Мы тратим драгоценное время…

– Неужели никак нельзя подождать…. О господи.

– Это очень срочно, извините меня ради Бога. Вы ведь знали Ирочку, вы жили с ней рядом.

– При чем здесь Ирочка? Вы имеете в виду..?

Глядя на мое опухшее лицо, утренний гость, скорее всего, сделал неправильные выводы о тяжело проведенном вчерашнем дне. Бабье лето баловало Москву последними солнечными ласками. Эти ласки уже не были страстными, в них сквозила прощальная грусть. Солнце почти не грело, но светило добросовестно ярко, выставляя мою личность в самом неприглядном виде. Я раздраженно задернула штору и села спиной к окну.

Настырный посетитель робко пристроился напротив. Кого-то мне смутно напоминал этот холеный, с иголочки одетый мужчина. Данный тип мужчин ввергает меня в меланхолию. Рядом с ними, даже если час назад тщательно помылась и оделась во все новое, кажешься замарашкой. Как это им удается при нашей непростой жизни выглядеть такими упруго свежими, такими ослепительно белозубыми? Влюбиться в подобного мужчину мне кажется столь же утопическим мероприятием, как воспылать страстью к рекламному щиту. Нервно отстукивая пальцами со свежим маникюром по липкой кухонной клеенке, гость вопросительно смотрел на меня.

– Ну? – подал он голос.

– Что ну? – не поняла я.

– У вас есть мысли?

– У меня? Шутите?

– По поводу Иры. Вы ведь знали ее?

– Да кто вам сказал, я видела то ее пару раз.

– Как же так, а Ирочка говорила, что вы отдыхали вместе.

Все-таки она узнала меня, но не соизволила сказать даже «здрасьте». Впрочем, что это я?

– Да нет, мы отдыхали рядом. Рядом, но не вместе.

– Ясно, ясно… – показалось мне или нет, но мужчина напрягся.

– Вы, собственно, кто? – задала я вполне уместный, но отчего то сильно удививший визитера вопрос.

– Не знаете меня? – спросил он таким тоном, как если бы я забыла родную маму или светлый лик президента.

– Извините, не припоминаю.

– Я Светозаров.

– Очень приятно. А я Голубкина.

– Наум Лукич.

– Анастасия Петровна.

– Дизайнер.

– Юрист.

– Вы издеваетесь надо мной? – обиделся Наум.

– А вы?

– Господи, да меня каждая собака знает!

– Послушайте, при чем здесь собаки?

– Мои интерьеры регулярно публикуются в журналах «Приятный дом», «Новинки Архитектуры», я веду передачу «Русский декор», нежели ни разу меня не видели?

– Неа, – честно призналась я. В более подходящий момент я может и подыграла бы мужику, а сейчас не до того было.

– Надо же, – искренне расстроился посетитель, – вообще-то я очень известный человек. Про меня говорят, что я могу преобразить пустыню. Мои идеи воруют даже европейцы!

– Да что вы, какая наглость.

– Ничего, мне не жаль, – он великодушно махнул рукой, и не рассчитав амплитуду, больно ударился о холодильник. Потирая ушибленную конечность, с плохо скрытой брезгливостью оглядел мои хоромы, – мог бы и вам дать несколько советов, как минимальными средствами преобразить интерьер. Вот это кашпо я бы на вашем месте поменял на изумрудное. Яркая деталь переключит на себя внимание, заурядная мебель отойдет на второй план. К тому же, зеленые оттенки приглушают аппетит.

Наум покосился на мою выставленную из под стола ногу.

– Наум Лукич, не побоюсь быть невежливой, вы пришли именно за этим? За тем, чтобы обустроить мой быт?

– Ах нет, что вы… что вы.. – смешался он и даже вроде бы слегка съежился, – Вы уже в курсе трагедии? Ну так вот, пришел к вам за помощью.

– Почему ко мне?

– Подумал, что человек, который знал Ирочку, отнесется к проблеме с большим пониманием. Она ведь была удивительным, редким человеком, – и гость внимательно уставился на меня, ища на моем лице признаки горячей поддержки. Что я могла ему ответить?

– Конечно. Она была удивительной, – кивнула я.

– Поэтому преступление не должно остаться безнаказанным! – с пафосом воскликнул он, и помолчав, уже более натуральным голосом добавил, – я знаю, как работает милиция. На них у меня надежды нет. А вы… у вас ведь свое детективное агентство?

– Да какое там агентство! Так… кабинет частной практики.

– Ну да, ну да, частной практики… Мне как и раз нужна частная практика! Именно частная.

– А вы Ире кем приходились? – я решила перейти ближе к сути.

– Другом, – сказал Наум и скромно потупил глаза, – очень близким другом.

– Видите ли, – начала я, – это не совсем наш профиль.

– Я понимаю, понимаю, – быстро затараторил несчастный любовник, – но… может попробуем? Давайте попробуем! Я прошу вас! Мне так это важно, Ира многое значила в моей жизни.

Битых полчаса Наум втолковывал мне, что именно значила для него Ира Они познакомились почти пять лет назад, и с той поры женщина стала для Наума музой, островком света в бездуховной мгле большого города. По мнению Наума, Иру все любили, она была светлым человеком, который не способен причинить вреда даже мухе.

– Яркая, красивая, она часто вызывала зависть, – распинался Наум Лукич, мимоходом давя на все мои больные мозоли, – но она притягивала к себе внимание, словно магический камень. Люди заурядные, ординарные внешне и бедные внутренне, порой ставили ей подножки, пытались обвинить в гордыне, в спесивости. Но поверьте мне! В ней этого не было! Просто она была …такая. Она, как булгаковская Маргарита, ничего ни у кого не просила. Настоящая ведьма!

– Ведьма?

– Да, вы знаете, в ней было что-то сверхъестественное. Ее притягательность была отчасти надчеловеческой. Вам, как женщине, возможно, это трудно понять. Ведь вы наверняка акцентировали внимание лишь на ее оболочке, так сказать, на всем этом шике и лоске, который давался Ирочке без труда и был ее фирменным знаком.

Вот стервец!

– Ладно вам… – неловко попыталась я перенаправить его словесный поток, – у нее, небось, и человеческие качества были. Не мистикой же единой.

– Конечно, конечно, – легко согласился Наум, – да собственно и мистики никакой. Она родом из тех краев, где женщины через одну колдуньи. Обычное дело. Но она была еще и щедрой, и великодушной, и доброй. Она была разной, но никогда – мелочной, злобной, мстительной.

Интересно, когда я помру, найдется человек, способный на такую пламенную речь в мой адрес?

– Она дарила мне такие идеи, такие идеи! Легко, играючи, она придумывала захватывающие решения задач, над которыми я бился месяцами. Бар «Трумэн» на Малой Бронной, может быть вы там были? Это она подсказала мне новый вариант интерьера. Это самый гениальный мой проект!

Была я в том баре, он не так далеко от нашего офиса. Без комментариев.

И снова на полчаса поток пространных сентенций, каким удивительным человеком была его подруга. При этом никакой конкретной информации.

– Ну хватит, – прервала я его, – ближе к делу. Расскажите мне про нее. Сколько ей лет, где она работала, кто ее друзья?

– Разве такие несущественные детали могут помочь делу? Понимаете, Ира была выше всех этих бытовых подробностей!

Разозлившись, я долбанула по блюдцу чайной ложкой так, что оно аккуратно разломилось пополам.

– Прекратите! Не стройте из себя идиота!

– Да, да, хорошо – охотно пошел мне на встречу Наум и скоренько изложил вехи Ириной биографии. Лет ей было что-то около сорока, точнее Наум Лукич сказать затруднялся. В Москву она приехала из Петровска, где оставила мужа и двоих уже довольно взрослых детей – сына и дочь, двойняшек пятнадцати лет. Сейчас они живут с бабушкой, мамой Иры. В Москве госпожа Пикорайнен, именно такую фамилию носил ее муж, наполовину финн, наполовину карел, некоторое время пела в одном не слишком успешном мюзикле. Потом ей предложили сольную программу в только что открывшемся кабаре, и вот уже три года она радует посетителей своим божественным голосом. Точнее, радовала… На этой части повествования гость погрустнел, голос его стал звучать все тише и вместе с последним словом, слетевшим с губ страдальца, в остывший кофе упала большая и чистая слеза. Мы помолчали немного.