Протоколы сионских мудрецов. Фальшивка и ее использование - Пьер-Андре Тагиефф

Таким образом, «Протоколы» выводят на сцену «мудрецов», описывающих и с цинизмом созерцающих дьявольский план, конвульсивно осуществляемый ими в истории через посредство разноцелевых действий слепых и презренных смертных, «гоев», на которых они смотрят сверху. Первый из «протоколов» в варианте Нилуса с грубостью описывает людей-скотов, которые мечутся и опьяняют себя:

Посмотрите на этих животных, пьяных от водки, одурманенных вином, которые право пить без ограничений получают вместе со свободой. Не допускать же нам и наших дойти до того же…[46]

Знание о том, что тайно порождает ход истории, и особенно аристократическое чувство того, что являешься единственным обладателем этого знания, а следовательно, и власти, – именно это радует «Сионских мудрецов». В варианте Бутми тезис о непобедимости «иудео-масонской силы» утверждается и объясняется следующим образом:

Наша власть непобедима, ибо она невидима, и она останется таковой вплоть до достижения ею уровня мощи, которую никакая сила, никакая хитрость не могли бы подорвать[47].

И здесь вновь речь идет о знании, предназначенном для элиты, о познании гностического типа. Между тем любое видение гностического типа действует успокоительно, в том числе и на простого читателя «Протоколов», который, знакомясь с ними, становится равным тайным властителям мира…

3. Сатанизм и конспирационистская теория: сомнение в качестве доказательства

Мы исходим из теологического варианта главного аргумента ad ho-minem, использованного распространителями «Протоколов»; этот аргумент можно изложить следующим образом: если кто-либо чистосердечно сомневается в правдивости «Протоколов», то есть в их подлинно пророческом содержании или в их истинностном значении, значит, в него вселился Сатана. Яркой иллюстрацией этого тезиса является реакция С.А. Нилуса на скептическое замечание Александра дю Шайла в 1909 г. Прочитав дома у Нилуса рукопись «Протоколов», А. дю Шайла в присутствии этого православного мистика подтвердил свое недоверие:

Я не верю в «Сионских мудрецов». Все это – из области «Разоблаченного Сатаны», «Дьявола в XIX веке» и других мистификаций[48].

На что Нилус ответил:

Вы действительно попали под дьявольское наваждение […]. Самая великая хитрость Сатаны заключается в том, что он заставляет людей отрицать не только свое влияние на дела в этом мире, но и свое собственное существование. А что вы сказали бы, если бы я вам показал, как совершается то, о чем написано в «Протоколах», как повсюду появляется таинственный знак близкого Антихриста, как повсюду ощущается скорый приход его царствия?[49]

Мощь Сатаны включает в себя способность ослеплять людей этой мощью и, например, мешать им видеть очевидное, узнавать, что мир движется с большей точностью по этапам, описанным и предсказанным в «Протоколах». Тот, кто не верит в ужасное открытие, одержим дьяволом. Его буквально ослепляют темные и злые силы. В этом типе аргументации мы узнаем то, что Карл Поппер называет конспирационистской теорией незнания, или обскуратистской теорией заговора (conspiracy theorie of ignorance); она «интерпретирует незнание не как простую нехватку знания, но как произведение какой-то тревожащей силы, причину нечистых и злокачественных влияний, которые портят и заражают наши умы и приучают нас коварными методами оказывать сопротивление познанию»[50]. Если же при свете истины люди отводят взгляд, отказываются видеть или верить, то, значит, они становятся жертвами заговора, «искажающего и цензурующего истину»[51].

В случае «Протоколов», которые, как считается, раскрывают мировой заговор, грозные силы противодействуют умам людей, убежденных в истинностном значении документа, и эти силы, стоящие в центре заговора, суть «Сионские мудрецы», а не кто-либо другой.

Конспирационистская теория работает здесь в форме уравнений. С одной стороны, все возражения относительно тезиса о подлинности «Протоколов», все причины в ней сомневаться без всякого иного анализа отвергаются, как если бы их предложили оккультные и пагубные силы, кровно заинтересованные в том, чтобы оставаться неизвестными или непризнанными (отсюда – тезис о еврейском заговоре вторичного характера или вторичного уровня, имеющем целью уничтожить или опорочить «Протоколы», раскрывающие первичный еврейский заговор, направленный на завоевание мира).

С другой стороны, теорией заговора объясняют все события, рассматриваемые как бедствия или катастрофы, все тенденции, расцениваемые как гибельные или беспокоящие. Известна ее общая схема: «Всякое плохое событие следует относить на счет злой воли вредоносной силы»[52]. Говоря об этой конспирационистской теории общества, или социологической теории заговора, Поппер замечает: она «является лишь вариантом формы теизма [он встречается, например, у Гомера], веры в богов, которые управляют всеми делами по своему произволу»[53]. Таким образом, теория заговора может играть либо роль теории познания, объясняющей невежество, ошибки или иллюзии действием злых сил, либо роль социологической теории, объясняющей все феномены разрыва, дисфункциональности или аномии манипулятивной силой тайных властителей. Но Попперсправедливо подчеркивает религиозное (скажем более точно – теологическое) происхождение теории заговора. По этой теории предполагается, что рядом с видимым миром, где мечутся обычные человеческие существа, находится невидимый мир, в котором помещаются тайные силы, будь то боги или их злобные преемники в современном десакрализованном пространстве:

Социологическая теория заговора развивается после того, как Бог был покинут, в поисках ответа на вопрос о том, кто играет Его роль. Его функцию выполняют ныне различные держатели власти, группы или индивиды: недоброжелательные группы давления, которых обвиняют в том, что они совершили махинации, вызвавшие Великую депрессию и все беды, нами переживаемые[54].

«Сионские мудрецы» в рамках этого видения обозначают «комплотеров, движимых дьявольскими намерениями»[55]; но поскольку речь идет о всемирном заговоре, сам этот конспиратор должен обладать такой природой, которая наделена вездесущностью. Это условие удовлетворяется благодаря постулируемому существованию «международного еврейства»[56].

Речь идет не о заговоре против какой-то определенной нации, например против Франции («Анти-Франция»), разоблаченном Моррасом в его теории «четырех государств конфедерации», но о заговоре против всех наций, даже против рода человеческого[57]. Это конспирационистское видение «еврейского вопроса» ведет к тому, что его значение чрезмерно преувеличивается. Сам Шарль Моррас, заявлявший о себе в 1927 г. как о противнике «любой чрезмерности, даже антисемитской»[58], через год напишет следующее, как если бы он был убежден доводами своего друга Роже Ламбелена, одного из первых распространителей «Протоколов» на французском языке, бичевавшего «еврейскую опасность»[59] как самую грозную:

Если, по словам У. Стида, «ни одного человека, будь он писателем, политиком или дипломатом, нельзя рассматривать как зрелого, пока он не попытался решительно разобраться в “еврейском вопросе”, то трилогия Роже Ламбелена (в особенности «Победы Израиля») четко ставит проблему и ведет ее на путь решения, где справедливость и общественный интерес должны согласоваться[60].

Разумеется, не только «Сионские мудрецы» воплощают этот тип интернациональной заговорщицкой силы: вредоносные божества, невидимые демоны и другие черти не столько исчезли из современного секуляризованного и расставшегося с иллюзиями пространства, сколько претерпели метаморфозу. Они превратились либо в существа, наделенные сознательными интенциями, либо в детерминизмы, обладающие ужасными эффектами (расовая или нездоровая наследственность, дьявольская сила бессознательного и т. д.). Поэтому можно вместе с Поппером сформулировать гипотезу эволюционистского типа: различные современные варианты теории заговора, трактуемые одновременно как пережитки и перевоплощения, это секуляризованные формы определенных религиозных верований:

Социологическая теория заговора» […] основана на идее, в соответствии с которой все социальные феномены – и в частности те, что в целом считаются нежелательными – безработица, бедность, дефицит, – это прямое следствие плана, задуманного определенными индивидами или мощными объединениями. Между тем эта концепция очень распространена, хотя, на мой взгляд, мы имеем дело с довольно примитивным типом суеверия. Он древнее историцизма (в котором можно видеть перевоплощение этой теории заговора) и является в своем современном варианте секуляризации религиозных суеверий. Больше не верят в проделки гомеровских божеств, которым приписывали перипетии Троянской войны. Место этих божеств ныне заняли Сионские мудрецы, монополии, капиталисты или империалисты[61].