Мы все под подозрением - Иоанна Хмелевская

Как видно, моя реакция на это происшествие не была такой уж оригинальной. Сразу после Казика вошла Анка с выражением удивления и испуга на лице и сразу обратилась ко мне:

– Слушай, я ничего не понимаю, ты знала о том, что его кто-то задушит? Откуда ты знала?

Збышек внезапно оторвался от стонущего Стефана.

– Теперь вы видите, к чему приводят идиотские шутки, – буркнул он мне с гневом. Казик задом двигался к своему столу, приглядываясь ко мне, гораздо более заинтригованный. Алиция рылась в сумочке в поисках сигарет, не спуская с меня взгляда. Моника, которая до этого сидела, опершись локтями о стол и глядя в окно, теперь повернулась на вращающемся кресле и также смотрела на меня со странным выражением ужаса, интереса, удивления, перемешанных вместе. Лешек, с ногами, вытянутыми на середину комнаты, приглядывался ко мне с выражением ядовитого удовлетворения. По-видимому, в целом свете дня них не было ничего более интересного для разглядывания, нежели моя особа.

Я подумала, что, если бы кто-то даже постарался выдумать более глупую ситуацию, ему вряд ли бы это удалось. И что я немедленно должна сказать что-то, иначе у них глаза повыскакивают из орбит.

– Что вы уставились? – буркнула я неохотно. – Первый раз в жизни меня видите? Если вам кажется, что я дам впутать себя в это дело, то вы совершаете роковую ошибку.

Это наконец вырвало их из состояния созерцания.

– Хорошо, но откуда ты знала?.. – упиралась Анка.

– Оттуда, что в последнее время у меня появился талант ясновидения!

Идиотка, откуда я могла знать?!

Моника с глубоким вздохом отвернулась обратно к окну, а Казик добрался наконец до своего стола.

– Знаете, это ужасно, – сказал он обеспокоенно, вынимая из ящика бутерброд с вырезкой. – Как только я начинаю нервничать, обязательно должен поесть...

– Где достал вырезку? – вырвалось у Алиции с неожиданным интересом.

– Не знаю, – ответил Казик невнятно, поедая этот бутерброд так, как будто целую неделю у него во рту не было ни крошки. Он стоял напротив Стефана и приглядывался к нему с нескрываемым интересом, похоже, что он собирался что-то сказать, но был не в состоянии оторваться от еды. Стоял, смотрел и жадно ел.

Покойник в конференц-зале представлял собой не самое привлекательное зрелище, поэтому все поочередно выбирались оттуда и входили в ближайшие двери, то есть в центральную комнату. Через несколько минут весь персонал был в комплекте. После первых вспышек энергии всех охватило оцепенение, тем более что только теперь все начали понимать, что смерть Тадеуша не чья-то идиотская шутка, а весьма печальный факт. Если бы эта смерть наступила совершенно неожиданно, она, скорее всего, вызвала бы меньшее удивление, нежели предвосхищенная моими предсказаниями. Почему-то никто не мог осознать это преобразование фантазии в реальность.

– Почему он так ест? – шепотом спросила меня Данка, недоверчиво глядя на Казика, который, покончив со своей булкой, немедленно начал поедать завтрак Алиции.

– Атавизм, – ответила я без раздумья. – Его предки были людоеды. И вот он увидел покойника и сразу захотел есть.

Данка посмотрела с испугом и отвращением на меня, с ужасом на Казика, позеленела и внезапно выбежала из комнаты.

– Ну и что, – бессмысленно сказал Веслав, бледный и потрясенный, но заинтересованный ситуацией. – Действительно, что теперь?

– Это страшно, – расстроенно простонала Иоанна, падая на стул и все еще плача. – Это страшно, я не могу в это поверить!

– Не можете и не верьте, – буркнул неохотно Анджей. – Может, это его воскресит...

В комнату вошел Витек с таким выражением лица, как будто у него было воспаление надкостницы. Он болезненно посмотрел на нас и спросил тихо и глупо:

– Кто это сделал?

– Не я! – категорично заявил Лешек, потому что, задавая вопрос, Витек смотрел именно на него. Витек скривился еще сильней и посмотрел на меня.

– И не я! – заявила я не менее категорично. – Выбросьте это из головы!

– Но кто же? – с отчаянием крикнул Збышек, отрываясь от Стефана. – Кто, черт побери?!

– Кто? – вторила ему Иоанна с еще большим отчаянием. – Боже мой, кто?!

– Именно, кто? – поддержал их Веслав с живым интересом, вопросительно глядя на меня. Я почувствовала, что и меня охватывает отчаяние. Первая подозреваемая!..

– Не знаю! – крикнула я с бешенством. – Отстаньте от меня, кто я, по-вашему? Дух святой?!

– Как можно было такое сделать! – простонал Витек с болезненным упреком, видимо, отказываясь пока от немедленного открытия преступника и не слушая наших выкриков. – В теперешней ситуации!..

Алиция внезапно оживилась.

– Это его прикончит! – буркнула она с чувством глубокого удовлетворения. – Сначала мы совершаем финансовые злоупотребления, а потом убиваем друг друга. Хорошо руководит мастерской!

– Действительно, это был бы неплохой способ ликвидации предприятия, – сказал Казик задумчиво, наконец-то перестав есть. – Не поручусь, что это не он сам...

Это замечание получило немедленный отклик. В связи с сокращением штатов персонал нашей мастерской должен был значительно уменьшиться, и Витек испытывал страшные сложности с увольнением своих ближайших коллег и приятелей. Каждое увольнение казалось вопиющей несправедливостью, и мысль, что он сокращает число работающих с помощью отправки своих коллег на тот свет, оказалась невероятно привлекательной.

– Хорошо, но почему Столярек? С сантехниками нет таких сложностей, он скорей должен убивать архитекторов.

– Он начал с сантехников, чтобы отвести подозрения...

– Я предпочитаю увольнение, – решительно заявил Лешек. – У меня есть кое-какие дела, и я охотно пожил бы еще немного.

– Какая свинья облила меня этой вонючей жидкостью? – с горьким укором спросил Влодек, вытирая носовым платком остатки воды из вазочки для цветов. Он сидел в углу между столами на стуле Алиции. Лицо у него до сих пор было красивого бледно-зеленого цвета.

В общем, весь персонал мастерской сидел как на производственном совещании, разве что на совещаниях у нас были другие выражения на лицах.

Теперь все приглядывались друг к другу с удивлением, недоверием и даже с каким-то испугом, сидели почти в полном молчании, переговаривались редко и неуверенно. В воздухе висел большой знак вопроса.

В соответствии с моими предшествующими фантазиями, произведшими такое сильное впечатление, убийцей должен быть кто-то из нас. Какое-то время назад я, правда, придумала также и преступника, но перед лицом действительно происшедших событий этот образ сильно побледнел. В душе я поздравила себя с тем, что разгадку этой, пусть придуманной, загадки я сохранила в тайне, и на всякий случай присмотрелась ко всем повнимательнее.

Витек стоял в дверях, опираясь о шкаф с чертежами, все с тем же болезненным выражением лица и странно наклонив голову. Впрочем, последнее объяснялось тем, что прямо над его головой был выдвинут один из ящиков.

Лешек сидел в центре комнаты на корзине для мусора, а Веслав в углу, на кипе светокопий, и выглядел так, как будто с жадным интересом ожидал дальнейшего хода представления. Влодек на стуле Алиции оперся головой о стену и закрыл глаза. У него было такое выражение лица, будто это его убили. Несомненно, преувеличенное выражение чувств имело целью показать его неслыханные внутренние переживания, потому что он был истериком и очень любил подобные демонстрации.

Стефан уже оставил свои интригующие стоны и только иногда хватался руками за голову. Кайтек за столом Казика нервно перекладывал спички, высыпанные из коробки. Дальше, на своем собственном месте, сидел его отец, Каспер, который курил сигарету, опираясь локтями о стол, и молча смотрел в окно. Внезапно я вспомнила, что в этой позе он сидит все время и что со времени открытия убийства он не сказал ни единого слова.

Но больше всех удивил меня Рышард, который также сидел на своем месте и, опершись о стену, самым обычным образом – спал!!! Правда, он не высыпался, потому что работал по ночам, готовясь к какому-то конкурсу, и от усталости засыпал в самое неожиданное время и при самых необычных обстоятельствах, но заснуть теперь перед лицом преступления? Его сну не мешали рыдания Веси и Иоанны, сидевших у маленького столика и упорно продолжавших плакать. За ними, опершись о косяк, стоял главный бухгалтер, лицо которого, в противоположность остальным, было на удивление красным.

Он что-то нервно бормотал, причем из звуков, которые он издавал, наиболее отчетливым было щелканье зубов.

– Ему нехорошо, – неожиданно сказала Моника.

– А кому хорошо? – философски заметил Казик, сидевший рядом с ней.

– Послушайте, может быть, попросить, чтобы сварили кофе? – предложила Алиция. – Где пани Глебова?

Мысль о кофе пробудила всеобщий энтузиазм, потому что, наконец, это было что-то известное, чем можно было без опаски заняться, но прежде чем мы успели что-либо сделать, в комнату вошла Ядвига, внося с собой жуткий запах валериановых капель.