Сольник - Юрий Шевчук

ангел

Я держал его руку, я был рядом с ним,Когда во дворе умирал первый снег,Когда выполз на крыши слепой черный дым,Когда темной материей стыл человек.

— Я умру без любви, не молчи — говори.Еле дышит печальное пламя свечи,Топот клеток и шепот шагов у двери,Расскажи мне, в чем смысл войны — не молчи

Чуть колышется пламенный огненный лик.Плоть его — звуки, запахи, ветер и свет.Божий звездный посланец, младенец-старик:— Я устал, отвечает, жаль времени нет.

Жаль, что тело моё не склюет вороньё,Не воскреснет потом под ольхой во дворе,Жаль, свобода любить, умирать — не моё,Смысл каждой войны спрятан в каждой игре.

Ангел обнял меня светлым алым крылом,На мгновение вспыхнуло небо небес,Выбирай, — улыбнулся, вздохнул и исчез…

А потом потемнело, потом рассвело.

сен-дени

Проститутки на Сен-Дени,старушки — гипсовые обломки.В их поседевших зрачкахгероическая беспечностьи гипертонические ломки.Пластиковые шубы, хлысты, ремни,дряблые животы,подагра и бесконечность.В их глазах сохнетбылая мужская похоть.Пенсионеры — постоянные клиенты.Поддерживая старичков за локоть,они помнят их юношами.Теперь — больше матери, чем жены,заботливо укладывают морщиныв розовые капюшоны.Умирающие парижане,покупая кровавые рты,прически — ветры,инсульт и тепло,крашеные лица.Эти, когда-то норманны и готы,не одолеют ужекилометры жизнидо великолепной гибели Европы,до Канн и Ниццы…А теперь на Сен-Денитолько гаснущие огни.Сена — парижская дырявая венаубаюкивает, грезит, прощает.Старики не кончают,у них изо рта — пена.

дом

В новом районе, бывшем загоне,вырос огромный цементный кокон.Серая пыль, затвердев в бетоне,схватила и держит тысячи окон,тысячи стенок, балконов, дверей,тысячи вечнозеленых людей,тысячи разнокалиберных глаз,тридцать тысяч зубов и пять тысяч фраз.Стилизованный внук Корбюзьес Ван Дер Рое:небо — два с половиной метра,очередной рывок домостроя —девять квадратов на человека!Пищеводы подъездов, давясь, пропускаюттысячи тонн живой биомассы.«Нам луше не надо» — это считаютпередовые рабочие классы.

Тысячи кухонь каждое утрожарят на нервах куриные яйца.В тысячах спален каждое утро,нежно сопя, заплетаются пальцы.Здесь ежедневно кого-то хоронят.Через неделю — горланят свадьбы.— Не стой под балконом — горшочек уронят!— Легче, родной, не провалилась кровать бы!

Одиночество здесь — царица досуга,среди соседей — ни врага, ни друга,вон, бабка грустит, опадают бока,нет ни овец, ни козы, ни коровы,ей на балконе завести бы быка,а то на кой хрен такие хоромы?Я тоже живу здесь, в квартире сто три,и у меня двенадцать замков на дверях.Я закаляюсь летом без горячей водыи размножаюсь зимой при электросвечах.Я замурован в этом каменном веке,переварен железобетонным блоком,я наблюдаю — как в сжатые срокисосед убивает в себе человека.

А миллионы мечтают об этой крыше,нем им покоя под залатанным небом,в тысячи глоток — граждане, тише!Ведь я помню, когда мы делились хлебом,делились солью, посудой, дровами,ходили к соседкам за утюгами,слушали хором футбол и хоккей,короче, были, были…

площадь

В одиннадцать утрана Красной площади(как странно, где я?)стоял на Лобном местес чашкой кофе и сигаретой,рассматриваябеспомощные животы стрельцов,Петра угрюмого на месте Мавзолея,кумач революционных,четвертованных,остриженных в квадраты молодцов.Музеем историческим смотрел я это утро.Космическим дышала площадь,я вновь — рождение поэта.Спина кремлевская —Буденновская лошадь, Гагарин,чья-то злая камасутра.И вотпрощенное, моченое пространство,ограниченное властью,стало частью,моей любимой чашкой кофес сигаретой.

сон

э. ш.

Летчик в самолете говорил о птицах,погружались в землю медные огни.Может быть, нам, друг мой, больше не садиться,разделить с пернатыми оставшиеся дни.

Ангелы и бесы, черти, херувимы,ты в окно влетела, села на постель.«Как наш сын? — спросила. — Под звездой одни мы».Я смотрел на рамы сбитые с петель.

«Хочешь, полетели — покажу, где свилиМне пространством время, оглянись, чудак».Мы бродили в странном, параллельном мире —В сказке или детстве, но, увы, не так.

Ветрами влекомы зеркала, машины,нет границ у слова, с правдой слита ложь,серебро Шагала — вещие картины.«Где мы?» Улыбнулась: «Все потом поймешь».

И в небесном Храме плыли наши лица,Феофан расписывал так иконостас…Летчик в самолете врал о райских птицах,а в иллюминатор улыбался Спас.

беда

э. ш.

Выросли перья у тощей весны.Серая грязь от луны до крестаЗатопила дома, как кошмарные сны,Как голодная шлюха после поста.Реки утюжит ветер-каток.Из сучьев вылазит зеленый свист.Пищит вода, гуляет Восток,Ухмыляется Запад-контрабандист.

У котов съезд всех кошачьих каст.Снег в дырах, как память, ворон не счесть.У кобелей по талону, но всем сука не даст.Оттаяло все: и любовь, и месть.А я не рад теплу, я разлюбил рассвет.Я сижу в темноте, шевелю весной.И мне кажется, что меня уже нет,Потому что тебя, тебя нет со мной.

Матерится Земля — шкура на китах,Драные бока, гормоны в аду,Солнце ударило небу в пах.Деревья торчат по колено в бреду.Полным распадом мира веснаСалютует всем нам, что она удалась.Чует новые запахи стерва-страна,Все готовится жить, ты одна не спаслась.

Сосны-виселицы, дождь-срок,Разлука-беда уже на крыльце.Перелетные птицы кричат между строк.Я стираю глаза на своем лице.Мне они ни к чему: ведь тебя больше нет.Тонет память обрывками в луже воды.Я глотаю последний огонь сигарет,Я впустил ее в дом, я в тисках у беды…

адам и ева

Вечер холодный, белый.День был такой прозрачный.Я стал не очень смелый,Город родной, не мрачный.Шторы штормят на окнах.Ты, как весна, смущаясь,С чем-то чужим прощаясь,Сбросила всё, что сохло.Скинула всё, что было,Нежность взорвала стены,Время в зрачках поплыло,Стало живою веной.Пальцы — слепцы по коже,Слышу твое дыханье,Губ твоих, слов касаньеЧувствую осторожно.Поцелуй превращался в вечность.В небе — крылья, стихи и ноги.Осязание — смысл дороги.Обладание — бесконечность.Пригласила меня на танец,Исчезая, летали лица,Я — зарезанный, глупый агнец,Ты — растрёпанная синица.Как предчувствуют счастье люди,Разбиваясь о стекла-дали,Мы любви все края познали,Но не ведали, что так будет.После в окно курили.Думали — не напрасно.Вспоминали, как глупо жили…Утром ты так прекрасна,Утро в твоих ладонях,Пью эту живую воду.

понедельник

Вчера был праздник, нынче — пробужденье,Весь в синяках, да плюс хмельной синдром.Лежу, курю, болею животом,Ох, погулял я в это воскресенье!Вчера — свиреп, силен, умен и смел,Сегодня тих, спокоен, особачен.Мой нос распух, язык одеревенел,Вчерашней дракою печально озадачен.

Смотрю на женщину, которая со мной,Вчера пришла — и до утра осталась.В ее глазах ко мне любовь и жалость,А у меня душа — хоть в мир иной.Она спокойно ходит по квартире,Стирает пыль и кровь с моих штанов,Она красива в этом душном мире,Она молчит, нет слова без основ.

О Боже, как никчемна жизнь мояИ как ничтожна дряхленькая вера,Смотрю на долгожданную тебя,Но ты, пожалуй, мне уж надоела.Мы ангелочки пошлого Ватто…Да, все не то. Что, радость, заскучала?Подай-ка мне гитару и пальто,Пошли гулять, начнем дышать сначала.

любовь