На берегах пространств. Фант-реал - Татьяна Левченко

– Знаю! – Николай, ломая спички, лихорадочно раскуривал сигарету. Наконец, затянувшись и выпустив длинную струю дыма в открытую форточку (разговор происходил на кухне), заговорил опять. – Ты живёшь совершенно без памяти. Не помнишь имён, не помнишь зла… Не помнишь даже, ЧТО отвечаешь мне на обиду, КАК отвечаешь. Ты становишься тогда чужая не просто мне. Чужая – вообще всей жизни этой!

– Зато я люблю тебя без памяти! – заливисто засмеялась Ольга. – Не помня ничего плохого, я помню каждый твой нежный взгляд, каждое ласковое прикосновение… ты говорил тогда, в сквере, что умеешь отключаться, не видеть красоты этой жизни. Коля… а может, вы все, кто старается не видеть, может, вы все – чужие этой жизни, а не я?!

– Дура ты, Ольга! Это как в армии получается: вся рота – не в ногу, один командир – в ногу. Подумала бы, что городишь!

Ольга присела напротив мужа, подперев щёку ладонью, помолчала задумчиво.

– Я думала, – произнесла медленно. – Много думала, Коля…

– Ну и что же ты надумала? – с иронией усмехнулся муж, гася окурок в пепельнице.

– Что это бывает – правда: вся рота не в ногу… Просто когда-то, очень давно, люди пошли не в ногу со всей жизнью Земли. И считают себя правыми. А командир… он, на параде, не смеет оглянуться и поправить…

– Это такие как ты – командиры?! – Николай в смехе откинулся на стуле, чуть не опрокинувшись вместе с ним. – Ну, сказала! – и вдруг посерьёзнел. – Слушай, ты так в психушку попадёшь. Кончай дурить! Живи, как надо. Твои дела – работа, хозяйство, дитя воспитывать. Надумала рожать – думай, что делать с ним будешь.

– А ты разве об этом не должен думать? Коля, он же наш общий… – Ольга незаметно погладила чуть округлившийся живот.

– Мне, при такой идиотке жене, надо думать, как прокормить вас, а не о воспитании. Мне, видишь ли, не до листиков – цветочков.

– А тебе не жалко? – Ольга опустила голову, рассеянно водя острием ножа по узорам клеёнки кухонного стола. – Не жалко тебе, что – не до них?

Какое-то время муж молча разглядывал её, потом встал, подошёл к окну и, распахнув шире форточку, закурил новую сигарету. Стоял так долго, выпуская струи дыма в ночной морозный воздух.

– Жалко – не то слово, – отозвался, наконец, не оборачиваясь. – Просто всё это – оно как праздник мгновенный должно быть. Мелькнуло – сердце дрогнуло – и дальше жить надо. Обычной жизнью. Ну, нельзя же… нельзя жить в вечном празднике! – обернулся к ней, захлопнув форточку. Будни – их ведь больше в жизни…

– Для меня это – не праздник, – тихо ответила Ольга. – Это – сама жизнь… Я по – другому не могу. Не умею и не могу. Я пробовала… А ты… ты всё реже отмечаешь эти праздники. Чаще – обычные, человеческие. А праздник единства с Природой… Коля! – вдруг с восхищённым изумлением оглянулась она к мужу, – ведь в том сквере растут клёны и акации! А тебе на ладонь опустился тополиный лист. Как это?!

– Ерунда! – передёрнул плечами Николай. – Занесло ветром… А вообще, – усмехнулся, – тополь – моё дерево. Дома у меня есть тополь. Бабка говорила – пророс в день моего рождения. Да чушь – всё это! Вон, по гороскопам, у меня совсем другое дерево, кустарник даже… Кончай базарить, спать уже пора!

– Сейчас пойдём. Только… Коля, ты ведь… раньше – раньше был такой же, как я. Почему ты перестал всё это замечать, чем жил тогда?

– Потому что два идиота в семье – это явный перебор! Меня уже бесит твоя упёртость. Ну, замечай, пожалуйста, замечай… На здоровье! Но какого… ты навязываешь это всем?! Кому это надо – вечная ответственность за травы и леса?! Дай Бог, за себя ответить…

Ольга молча собирала со стола в раковину, так и не вымытую посуду: совсем о ней забыла за разговором.

Больше таких разговоров не было. Было другое. Совсем другое…

… – Коля, ты слышишь, что поют деревья? Смотри, как склоняют они к нам свои ветви! И листочки молодые… потрогай, клейкие какие!.. И пахнут изумительно!.. Я люблю тебя! И все деревья этому радуются: они понимают нас, они с нами!

– Придумала! Ну, о чём ты говоришь?! Посмотри лучше сюда: – Николай дурашливо склонил её голову, – есть один человек, который лучше деревьев понимает нас…

… – Ну, что ты стала, как идиотка, посреди дороги?! Хотела в кино, так пошли! – раздражённо, муж за руку сдёрнул её с дороги на тротуар.

– Подожди, Коля! Малыш… Вот, потрогай: как бьётся! Я шла, смотрела на облака, как они бегут, как меняется их форма и окраска. Ему понравилось это, и он запрыгал… – Ольга счастливо рассмеялась, прижимая ладонь мужа к круглому своему животу.

Тот резко выдернул руку:

– Дура! – и, видно, чтобы смягчить, добавил. – Нет, ну это же глупо: посреди улицы так себя вести. Люди смотрят!

– Ну и пусть смотрят! Мы же вместе. Мы счастливы. Пусть все видят это!

…Они с Олежкой прибежали из садика, попав под внезапный ливень. Хохоча, снимают промокшую одежду, обувь.

– Коля! – глаза Ольги лучатся от счастья и изумления. – Олежка, расскажи папе, что мы видели! – и, не дожидаясь, пока сын начнёт. – Ой, ты представляешь: ливень, молнии вот такие – прочертила рукой зигзаг, – и вдруг – солнце! Как всё засверкало! И – радуга полетела! Скажи, Олежка, – полетела! Знаешь, как, – прямо на ливне зажглась и падает, падает…

– Ты жрать готовить думаешь? – оборвал жену Николай. – Я с работы пришёл! А она шляется. Ребёнка под дождём таскает. Заболеет – опять на мою шею сядешь…

– Я не заболею, пап! Это правда было красиво: она летела прямо на нас!

– И мы теперь совсем-совсем радужные! – ещё смеясь, подхватила Ольга. – Ты не ругайся. Я сейчас… У меня всё готово… Только Олежке сухое надену… Коля, родненький! – обвила шею мужа руками, заглянула в глаза. – Я люблю тебя! Ну, почему ты не видишь эту красоту?!

Николай сбросил руки жены, оттолкнул:

– Мокрая! Вытри волосы и не болтай ерунду.

– У тебя неприятности на работе? Расскажи, что случилось?

– А! Разве ты поймёшь?! – отмахнулся. – У тебя одно в голове: лютики-цветочки.

– Ты не прав. Я всё понимаю. И мне тебя так жалко, что ты совсем не такой, не можешь радоваться радуге…

– Какая, к чёрту, радуга?!! – взорвался Николай. – В доме срач! Жрать нечего! А ты – радуга!..

– Как – нечего? – изумилась Ольга. – Я же приготовила… – подняла крышку с кастрюли и охнула: та была пуста. Растерянно опустила руки. – Опять те… Господи… Мама!

Зашла в комнату и обречённо сникла: мать, пьяная, спала. На столе стояли тарелки с недоеденным, несколько бутылок и стаканов.

Вот и снова тучи затянули сверкнувшую, было, ярко звёздочку…

… – Коля, мама! – Ольга, встревоженная, остановилась в дверях. – Слышали, – посадки горят! И никто не знает, почему. Что-то странное происходит. Говорят, – деревья сами по себе вспыхивают… И люди стали чаще умирать… У нас завтра опять похороны – собирали деньги. Уже пятый раз с начала года. А сколько у нас людей – то… И как будто связаны они между собой – люди и деревья…

– А тебе какое дело?! Ты о семье думать должна, а не о людях да о деревьях. Там пацаны балуются, костры жгут. Придумала тоже: связаны! Год високосный, вот и мрут. Всегда так.

– Високосный был прошлый…

– Тут мать, может, помирает! А она – люди!

– Ну, мам, чего ты придумала?! Мам, а у тебя есть любимое дерево?

– Ольга! Оставь свои глупости! Убери лучше. Вон, Олег твой, опять, видно двойку принёс – притих. Совсем дитя забросила. А ещё второго собралась… Тебе в больницу, а за Олегом я смотреть должна, а Николаю жрать я должна готовить?! Хватит: тебя всю жизнь обслуживала! – и, помолчав, добавила вдруг. – Орех наш я любила. В том доме ещё. Так, Маринка сказала: срубили его этим летом, высох, говорят…

IV

Снова завернул ветер, погнал дым и копоть на город. Белая пороша на газонах начала сереть от хлопьев пепла.

Ольга остановилась у перекрёстка, поставив у ног сумки, чтобы дать отдых рукам. С воем сирен в сторону окраины пронеслись две пожарные машины, высверкивая маячиками начинающиеся сумерки.

– В посадки, – раздалось рядом. – Всё горят… И когда их уже потушат – то? Копоти сколько – бельё не вывесишь. Да и продохнуть уже нельзя от дыму – то.

Ольга повернулась к говорившей женщина:

– А почему они горят? Уж сколько лет…

– Дак ведь известное дело: пацанва ж балуется, траву жгёт – вот и горят…

Ольга с сомнением покачала головой: какая трава в начале зимы?

– А в дождь? Они же, бывает, и в дождь горят.

– Та, може, бензином? – высказала нелепое предположение женщина, ступив на дорогу и тут же отпрянув назад: с таким же воем и маячиком мимо проехала «скорая помощь». – Вот и люди… задыхаются от дыму, – то сердце, то астма… Мрут, как мухи… – бросила и заспешила через дорогу.