Жестокая справедливость - Алексей Макеев

После нескольких часов интенсивной работы стало ясно, что с наскока раскрыть это дело не удастся. Если удастся вообще. Найденные в доме отпечатки пальцев принадлежали только самому убитому и его охранникам. Впрочем, в этом отношении экспертам можно было особо и не напрягаться – охранники сразу же сообщили опергруппе, что напавший на них неизвестный в маске, кроме всего прочего, был еще и в тонких кожаных перчатках.

Следов его обуви зафиксировать тоже не удалось. Вообще-то отпечатков пальцев в доме имелось предостаточно, причем женских. Но большинство из них принадлежало домработнице. Остальные «пальчики», обнаруженные в основном в спальне, принадлежали неизвестно кому. Во всяком случае, с отпечатками пальцев жены усопшего совпало менее трети из найденных. Ну а неидентифицированные две трети в милицейской дактилоскопической базе данных не значились.

Единственное, что удалось установить, – минувшей ночью в доме побывала какая-то женщина. Охранник, находившийся в вестибюле, утверждал, что слышал чей-то женский голос, доносившийся со стороны спальни. Но это его не удивило и не обеспокоило – мало ли кого мог привезти к себе хозяин?

К досаде оперов, собака след не взяла – скорее всего, неизвестный предполагал подобный вариант развития событий, поэтому принял соответствующие меры. Не помог и экстрасенс. «Ясновидящий» так часто путался в своих видениях, что не смог внести и грана ясности в картину случившегося.

На основании опросов свидетелей был задержан житель Судакова, некий Урюпец, год назад угрожавший Захарухину. Тот якобы совратил его падчерицу, студентку местного техникума связи, стажировавшуюся в отделе общественных отношений районной администрации.

Конфликт произошел на митинге в честь открытия памятника уроженцу Судакова, герою войны. Когда Захарухин, выступая перед собравшимися судаковцами, заговорил о нравственном значении подвига их земляка, неожиданно вышедший из толпы Урюпец перебил его на полуслове, заявив при ошарашенно безмолвствующей толпе буквально следующее:

– Какое ты имеешь право своим поганым языком говорить о нравственности, если тебе надо сидеть за совращение несовершеннолетней?! Ты – насильник, жулик и вор!..

Больше ничего сказать он не успел – его сразу же скрутила милиция и быстро увела из городского парка, где проходила церемония. Урюпцу за этот прилюдный демарш влепили пятнадцать суток, а Захарухин в частном порядке подал иск о защите чести и достоинства. Но потом, по непонятным причинам сделав широкий жест, объявил, что прощает своего обидчика. Однако Урюпец не успокоился и как-то раз в своем кругу, будучи под градусом, заявил, что все равно «этому козлу блудливому» он, рано или поздно, выпустит кишки.

Утром, когда весть об убийстве главы района облетела весь городок, одна из соседок Урюпца, которой Захарухин доводился дальним родственником, немедленно поведала операм о его угрозе. «Народного мстителя» задержали дома, подняв спящего с постели, – минувшим днем он удачно «калымнул», поэтому позволил себе основательно «расслабиться». Его жена и падчерица, узнав, в чем обвиняют главу семьи, подняли крик и плач, убеждая оперов в том, что Урюпец, как вчера вечером пришел домой «под креном», так до утра с постели и не вставал. Но их свидетельства, как лиц заинтересованных, во внимание приняты не были.

– А вы сами-то уверены в том, что именно этот Урюпец в одиночку ухитрился вырубить и связать двоих охранников и убить Захарухина? – внимательно выслушав Цуканина, поинтересовался Лев. – Он что, служил в десанте, морской пехоте, имеет боевую подготовку?

– Да где там! – досадливо вздохнул майор. – Конечно, всякому понятно, что этот Урюпец – не больше чем «козел отпущения». Служил он в стройбате, физически – не самых выдающихся кондиций… Ясное дело, что убил кто-то другой. Но… вы же сами понимаете, что, если вышестоящему начальству не бросить хоть какую-то «кость», оно нас самих изгложет до мослов.

– А сами охранники как объясняют то, что с ними произошло? – спросил Крячко.

– Утверждают, что нападавший появился внезапно – как из-под земли вынырнул. По их словам, таких рукопашников они еще не видели. Сделал их, как сопливых пацанов. Они почти до утра лежали в отключке. Ну а сам Урюпец, когда в камере проспался, от всех обвинений открестился на корню. Хотя – это было видно – выказал полное довольство насчет случившегося. Когда ему объяснили, в чем его обвиняют, он даже перекрестился и вслух объявил: «Бог шельму метит! Получил-таки этот урод по заслугам!»

Далее майор рассказал, что опера рассматривали и другие версии. Например, было предположение, что в Судакове начался очередной передел собственности. Усопший Захарухин, урвав себе все самые лакомые и прибыльные куски уездной экономики, волей-неволей стал раздражающим фактором для тех, кто и сам был бы не прочь попользоваться ее благами.

– А эти самые прибыльные объекты он урывал законным путем? Или беспредел чинил полнейший? – Гуров вопросительно посмотрел на Цуканина.

– Вот именно! – саркастически хохотнул тот. – Ясное дело, что прибрал чужое добро за счет своего служебного положения. Он начал «прихватизировать» Судаково, когда еще был замом министра сельского хозяйства области. Для этого, куда только мог, пропихнул своих людей и с их помощью провернул это дело. Одних собственников вынудил продать ему объекты за бесценок, у других просто отнял. Кое-что на халяву подгреб под себя из муниципальной собственности.

– Это как же? – заинтересовался Стас.

– А схема здесь простая… – ухмыльнулся Цуканин. – Став главой, затеял реорганизацию городского хозяйства. Дескать, работает казне в убыток. А для этого, мол, надо бы некоторые объекты акционировать. Акционировал. И тут же по дешевке забрал себе контрольные пакеты акций. Все, теперь это его собственность.

Машина мчалась уже в густых сумерках, оставляя позади себя россыпи огоньков придорожных сел, гулко пролетела по мосту через какую-то речушку, и вскоре впереди из-за поворота показались огни городских пятиэтажек.

Обогнув Судаково по объездной дороге, машина запрыгала по не очень презентабельному, хотя и асфальтированному проселку, а потом, вырвавшись из зеленой теснины верб и осин, помчалась по просторному лугу в сторону, как догадался Гуров, коттеджного поселка здешних толстосумов. На фоне леса, черной зубчатой стеной вонзающегося в уже почти угасшие сполохи заката, светились окна особняков разной архитектуры, площади и этажности.

Когда машина остановилась у высокой железобетонной изгороди, от мощных двустворчатых ворот, судя по всему, сваренных не иначе как из бронелиста, отделилась чья-то фигура и направилась к прибывшим. В луче света, падающего со двора, мелькнула серая милицейская форма. Подойдя к майору Цуканину, мордастенький прапорщик доложил, что согласно распоряжению начальника райотдела несет дежурство у коттеджа бывшего главы района Захарухина.

– …Товарищ подполковник посчитал, что убийцы Дмитрия Семеновича могут вернуться на место преступления и здесь нужен человек, чтобы их задержать… – Заметив на лице еще одного из прибывших мимолетную ироничную улыбку, прапорщик осекся и растерянно спросил: – Я что-то не так сказал?

– Нет-нет, молодой человек, вы все сказали абсолютно правильно, – тронув его за плечо, рассмеялся Крячко. – Просто… Вы уверены, что убийца вернется и попытается пройти на территорию через ворота? Ждать его здесь – все равно что искать потерянные часы под фонарем только потому, что там светлее.

– Но во двор пробраться каким-то другим путем практически невозможно, – пожал плечами прапорщик. – Стена-то, видите, какая? А поверху натянута еще и «колючка».

– Кстати, снаружи, по периметру ограждения, осмотр хорошо провели? – Гуров внимательно посмотрел на Цуканина.

– Ну а как же! И собаку пускали. Нет, следов там никаких. Я не исключаю, что убийца был хорошим знакомым охранников, которые сами пустили его через ворота во двор. Он их тут же вырубил, после чего, пройдя в дом, разделался с хозяином. Ну а потом они с перепугу соврали, будто он был в маске.

– Хм-м… – В междометии Стаса звучало явное сомнение. – Вы себе можете представить знакомого охранников, который пришел к ним в гости, и не домой, а на охраняемый объект? Да, еще… Во сколько был убит Захарухин?

– Около двадцати трех часов… – поняв, что имеет в виду Крячко, неохотно сообщил майор.

– Во как! В двадцать три часа, когда все нормальные люди ложатся спать! Получается, что поздним вечером притащился сюда чувак, типа: привет, кореша, я к вам в гости. И кореша, тут же забыв о своих служебных обязанностях, кинулись открывать ему ворота. Вы в такое можете поверить?

– Ну-у-у… А как могло быть, по-вашему? – с обидой в голосе спросил Цуканин.

– А вот это мы сейчас и попытаемся определить… – ответил за Стаса Гуров, направляясь к воротам. – Скажите, а кто первым увидел, что здесь произошло, и сообщил в милицию?