Жестокая справедливость - Алексей Макеев

– Да… – глядя в сторону, неохотно кивнула головой девушка.

– Это было принуждение или явное насилие с применением физической силы и угроз?

– Сначала принуждение, а потом он просто выломал мне руки… – чуть слышно ответила Лида.

Мать, отвернувшись, закрыла лицо руками и громко всхлипнула.

– Где именно это происходило – на работе или у него дома?

– У него дома. Он сказал, что едет в область на какое-то совещание и что ему там потребуется стенографистка и референтка. Когда поехали, он вдруг вспомнил, что забыл дома какие-то важные документы. Я уже тогда начала подозревать что-то недоброе, но и думать не могла, кем он окажется на самом деле. Он заехал в свой гараж и через какую-то дверь за руку потащил меня в комнату этажом выше. Ну, и потом… – Подняв руку к горлу, будто что-то мешало ей дышать, девушка замолчала.

– Эти детали опустим… – негромко произнес Гуров.

– Когда все закончилось, – переведя дух, продолжила Лида, – он отвез меня в Судаково, высадил рядом с нашей улицей и сказал, чтобы я держала язык за зубами. Дескать, если буду умницей, то с завтрашнего дня мне вдвое повысят зарплату, а если начну, как он сказал, дергаться, всей семье будет очень плохо.

– Вы куда-нибудь обращались? – спросил Лев, стараясь говорить спокойно, хотя внутри у него начинало закипать.

Как далее рассказала Лида, отчим сразу же повез ее в областной центр на судмедэкспертизу. Вернувшись в Судаково, они написали заявление в милицию и прокуратуру. И тут же сразу началось… Той же ночью какие-то подонки подожгли их машину, припаркованную возле дома. На следующий день на этой улице начался ремонт водопровода и газовых сетей, и, как нарочно, прямо напротив их дома. Из-за этого они и их ближайшие соседи целый месяц сидели без воды и газа. Николай Урюпец в ту пору работал шофером в местном ЖКХ. Неожиданно его сократили, и больше он никуда не мог устроиться. Пришлось калымить по городу и окрестным селам. Но из транспорта у него остался один лишь велосипед. Много ли на нем наработаешь?

Когда Урюпец обратился в милицию и прокуратуру по поводу поданных заявлений, его уведомили, что они носят клеветнический характер и Лида сама теперь может быть привлечена к уголовной ответственности за заведомо ложные обвинения. Акт судмедэкспертизы, который ему показали в милиции, свидетельствовал об одном: никаких признаков того, что девушка подверглась насилию, не было и в помине…

– Вот тогда папа и решил хотя бы так сквитаться с этой тварью… – закончила Лида свое невеселое повествование. – Конечно, досталось ему тогда в ментовке здорово – все ребра переломали, зато после этого нас хотя бы оставили в покое.

…Гуров вернулся к машине, сел на переднее сиденье, оглянувшись, внимательно посмотрел на Копового, сидевшего сзади. Тот, как видно, понял его настроение и молча ответил столь же внимательным взглядом. «Ну у вас тут и сволота, куда ни плюнь!.. – читалось во взгляде Льва. – Что ж вы все тут такие продажные, как распоследние шлюхи?! И ты небось тоже из этой же ублюдочной кодлы?..» – «А ты попробуй, сидя по уши в дерьме, остаться чистеньким, – говорил дерзкий взгляд Копового. – Чем вешать собак на кого ни попадя, помог бы избавиться от этой насквозь прогнившей мрази!..»

– Слушай, капитан, ты давно работаешь в угро? – нарушив затянувшееся молчание, поинтересовался Гуров.

– Уже шестой год, сразу после института МВД, – с достоинством ответил тот. – С прошлого года – замначальника отдела.

– А в связи с чем произошло повышение? – В голосе Льва промелькнула нотка сарказма.

– Во всяком случае, не с в связи с делом падчерицы Урюпца, – уловив язвительный подтекст вопроса, сдержанно улыбнулся Коповой. – Им занимался другой. Я вычислил и поймал маньяка-поджигателя, по вине которого сгорели три семьи.

Гуров снова внимательно посмотрел на капитана, но теперь уже с явным уважением. «Похоже, он парень ничего – стоящий! – отметил он про себя. – И не жополиз, и с характером, и без истерик… Значит, есть и в этом болоте на кого опереться…» А вслух спросил:

– Что ты думаешь о том случае с Лидой Урюпец? Меня интересует просто твое мнение, а не суждение сотрудника угрозыска.

– Хм… – Коповой чуть поморщился и сокрушенно вздохнул. – Гнилое, конечно, дело. Тут всякие могут быть соображения. Но о них лучше особо не распространяться… – Он выразительно указал глазами на шофера, давая понять, что такую тему лучше обсуждать без посторонних свидетелей.

Когда прибыли к городскому следственному изолятору, был уже полдень. СИЗО, некогда находившийся на окраине города, со временем оказался в центре микрорайона новых девятиэтажек. Построенное в былые времена из темно-красного кирпича здание изолятора, окруженное почти тюремной стеной с «колючкой» поверху, смотрелось весьма угрюмо, как кладбищенский склеп.

– Товарищ полковник, – шагая рядом с Гуровым, негромко заговорил капитан, – я понял, что вы имели в виду, когда спросили мое мнение о происшествии с Лидой Урюпец. Так вот, будь моя воля, Захарухин уже давно сидел бы за такие «подвиги» в тюремной камере. И не в самом лучшем ее углу. Но вся беда в том, что он – личный друг Шашеля… Ну, нашего губернатора. Поэтому, прекрасно зная, что усопший – редкостная мразь, по которой тюрьма уже давно обрыдалась, вряд ли кто смог бы отдать его под суд. Это ведь вопрос даже не правовой, а политический.

Конец ознакомительного фрагмента.