Аферист и карьерист - Яна Вовк

Шале вздохнул, продолжая стоять. Весь лоск и напыщенность слетели с него, как пудра. Перед князем оказался раздосадованный плут, колебавшийся в намерениях, известных ему одному, и ничуть не усомнившийся в своих способностях дуэлянта.

– Ну? – подстегнул его Артемьев.

– Во-первых, Жоржи, должен тебя честно предупредить, что, вопреки пожеланиям Бенкендорфа, я категорически против всяких покушений на честь моей жены с чьей-либо стороны, а более всего – с твоей…

– А во-вторых?

– А во-вторых, – Шале присел на диван, не сводя с князя внимательных глаз. – Во-вторых, оставь затею с делом Ильина. Ничего с Мишелем не будет такого, о чём можно сокрушаться – у генерала на него вполне безобидные планы.

– Какие могут быть планы на жизнь и свободу дворянина?

– Брось, Жоржи! Его жизнь в безопасности, как никогда.

– До тех пор, пока в том есть интерес Бенкендорфа? – голос князя стал жёстким, взгляд всверливался в лицо юлившего гостя. Любой другой на месте маркиза почувствовал бы себя в лучшем случае неуютно… любой другой, но не маркиз.

– Ну зачем тебе Ильин? Он всего лишь приятель твоего бывшего гувернёра… – Шале запнулся, поняв свою оплошность. – Жоржи, я беспокоюсь о тебе. Бенкендорфу не понравится твоя заинтересованность в судьбе государственного преступника.

– Если бы он был государственным преступником, я бы первым отдал приказ арестовать его – ты знаешь моё отношение к заговорщикам.

– Ни за кого нельзя ручаться. Времена меняются. И, между прочим, заговорщики не всегда не правы. Когда в государстве происходит такого плана заварушка, умные люди всегда найдут для себя выгоду. Ты сам подумай, Жоржи.

Артемьев пренебрежительно скривился.

– Не говори мне этого, Павел. Кучка разленившихся дворян, задолжавших казне, готова была ради своих интересов привести к власти насильника и дебошира.

– Высоко пойдёшь, князь. С такой искренней убеждённостью не надо и притворяться.

В тёмных глазах Артемьева застыло нечто, принудившее маркиза срочно поменять тактику. Ссориться с Георгием он не собирался, и совсем не по предписанию Бенкендорфа.

– Ах, Жоржи! Ты защищаешь Ильина, движимый чувством благодарности к Стеглову – тут я тебя понимаю. Но если Бенкендорф подаст рапорт о деле Ильина, то, учитывая сложившуюся обстановку в России, думаю, Мишелю не удастся увидеть волю в ближайшие лет десять… если дело всё-таки попадёт в руки царя.

– Иными словами, Бенкендорф тебе велел убедить меня в молчании.

Шале растянул улыбку и тут же спрятал её.

– У Бенкендорфа есть свои симпатии к Ильину, – уже серьёзно сказал он. – Но если царь усомнится в преданности генерала, то последний отстоит свою правоту, предъявив суду доказательства, которые быстро найдутся. Ты понимаешь, кто выиграет? Пока вы с генералом будете драться, географа сгноят в казематах. Бенкендорф через два часа будет у царя с докладом, если я не сообщу ему утешительные новости по поводу твоего благоразумного решения. Между прочим, у Ильина был шанс сбежать, когда я вёз его в Петербург. Я даже не удержался и в последнюю ночь намекнул ему об опасности, но он был глух. Теперь всё в руках Бенкендорфа и твоей голове. В минуте вся жизнь. Думай, Жоржи, думай.

– Я всегда думаю.

– Вот и чудесно! – обрадовался Шале, словно не замечая его настроения. – Не будем же ссориться на радость нашим врагам. Признаюсь, тебе удалось меня удивить – появления Батутина в последней гостинице я никак не ожидал.

– А каков твой интерес во всём этом? – вдруг спросил князь.

– Никакого, – разводя руками, признался Шале. – Совершенно никакого. Никто другой не довёз бы Ильина с таким комфортом, как я.

Саркастическая улыбка Артемьева вряд ли могла вдохновить на новую ложь, но маркиза трудно было остановить.

– Жоржи, клянусь, дело не в политических убеждениях. Скоро он будет на свободе.

– Раз дело не в политике, тогда в чём?

– Этого я пока не могу сообщить при всём моём доверии к тебе, – Шале громко вздохнул. – Ты сомневаешься? Но если бы я не доверял тебе, разве заставил бы меня кто-либо приехать в этот город?

– В данном случае речь идёт не о твоём доверии, а о моём.

Какой-то миг они молча смотрели друг на друга – два полюса, которые не могли ни удалиться, ни приблизиться.

– Нет, Жорж, так не пойдёт! – обиделся маркиз, насколько умел обижаться. – Теперь я должен при каждой нашей встрече изображать раскаяние за то, что выжил и преуспел.

– Выжило прежде всего твоё желание преуспевать.

– Почему бы и нет? Вполне естественное желание. Вот только одна заноза…

Артемьев отвлёкся, прислушавшись к звукам за дверью кабинета. Детский визг сменился смехом и быстро растворился в большом доме.

– Ах, и так всегда! – горестно воскликнул маркиз. – Стоит мне заговорить о моих проблемах, как все тут же делают вид, будто у них своих проблем гораздо больше.

– У тебя ещё новость?

– Право же, мой свет, ты догадлив.

– Топорин? – Артемьев повернулся к нему.

– Увы. Пашкин земляк, а копает вокруг маркиза де Шале. Понимаешь, о чём я? – маркиз, сощурив глаза, напряжённо смотрел на князя.

– Ты становишься подозрительным, как наш генерал, – в тоне Артемьева слышалось пренебрежение – не к Пашке, а к его нелепым страхам. – У Топорина влечение к чужим биографиям в основном по долгу службы. Вряд ли ты его мог заинтересовать.

– Жоржи, надо думать наперёд, а не после. Топорин ведь родом откуда-то из-под Харькова. А если у него хорошая память на лица?

– Сомневаюсь, что до такой степени… маркиз. Мог бы и поскромней себе имя найти.

– Тебя же не обременяет твой княжеский титул.

– Не сравнивай.

Шале нахмурился.

– Даже если Топорин ничего не докажет, – пробормотал он, – отношение столичного света к маркизу де Шале может отклониться не в лучшую сторону. Был ли смысл тогда заручаться здесь дружбой влиятельных скряг, идиотов и зануд?

– Ого! А что же сюда принесло тебя – щедрого, умного и весёлого?

– Не в Харьков же я должен был вернуться! – ничуть не смущаясь, выкрутился Шале. – Не дуйся, Жоржи, что не посвящаю тебя в некоторые моменты моей биографии. В них нет ничего такого, что хотелось бы вспоминать, – и словно в подтверждение этих слов в маркизе ухмыльнулся озлобленный беспризорник, готовый пойти на всё ради своей навязчивой мечты.

Его родитель, барич, наделавший кучу детей по всей Слобожанщине, скорее всего вообще не догадывался о существовании Пашки. Мать, подбросившая сына на порог французского булочника, давно спилась. Булочник часто поколачивал подкидыша, воровавшего у него то бублик, то пончик, ругался и грозился воришку прибить. Может, и прибил бы, если бы однажды Пашка не сбежал… Улицы, чужие усадьбы, ярмарки с непереводящимися ротозеями. Знания французского языка и некоторых секретов теста не могли прокормить мальчишку в отличие от проворных рук. А потом очередная драка. Если бы Пашка мог предположить, что разбил нос юному князю, если бы тот заявил о своём привилегированном положении, когда их забирали в полицейский участок – не сплелись бы так крепко судьбы двух мальчишек. Дрались они, как обычные подростки, бежали от полицейских, как положено тем, кто нахулиганил и боится наказания. Разбирались, кто крайний, уже потом. Потом и выяснилось, кто есть кто…

Санкт-Петербург и маркиз де Шале были знакомы недолго, но этого хватило, чтобы один из них решил, что знакомство стоит продолжить. Ни тоскливый климат, ни норовистая река, дважды покушавшаяся на жизнь столицы, не остановили солнцелюбивого «француза» в желании капитально здесь обосноваться. Его не заставили передумать даже русские привычки, о которых он так много рассуждал. Умея по необходимости быть обаятельным и остроумным, лёгкий в общении и подходчивый в дружбе, он быстро сблизился с высшим светом столицы, рассчитывая не столько на рекомендации князя, сколько на его молчание. Наводнения, туманы, сырость – всё это померкло в блеске заманчивых планов… Непредсказуемый французский аристократ Поль де Моро маркиз де Шале! Шаловливое дитя, обласканное светскими дамами, очаровательный картёжник, купивший своими проигрышами добрую половину весьма полезных ему приятелей. Недавно он переехал в новый особняк, стоивший очень дорого, но не дороже, чем желание иметь всё лучшее и принимать гостей с завидной роскошью. Когда б ещё и жена оценила все его старания, он был бы окончательно счастливым человеком… но жена маркиза де Шале – это история со своими шипами, которые пока что ему никак не удавалось обломать.

Артемьев подошёл к шкафу и достал оттуда старенький кошелёк, расшитый бисером.

– Помнишь? – и бросил его в руки маркиза.

Шале, покрутив кошелёк, заглянул вовнутрь.

– Жоржи, несмотря на драку я вернул тебе его тогда в целости и сохранности.

– Вернул пустым.

– Не ожидал, что ты такой мелочный и будешь напоминать мне об этом всю жизнь.