Как велит бог - Никколо Амманити

Родись его отец в Америке, он точно стал бы актером. И не каким-нибудь голубым красавчиком, вроде того, что играет агента 007. Нет, кем-то типа Брюса Уиллиса или Мэла Гибсона. Из тех, что воевали во Вьетнаме.

У отца было лицо крутого парня.

Кристиано нравилась форма черепа, маленькие округлые уши — не то что у него. Квадратная челюсть и небритый подбородок, маленький нос, кристально голубые глаза и морщинки вокруг губ, когда он смеялся.

И еще ему нравилось, что отец был не слишком высокий, а сложенный пропорционально, как боксер. С хорошо прорисованными мускулами. Еще ему нравилась вытатуированная вокруг бицепса колючая проволока. Чуть меньше нравилось брюшко и эта львиная голова на плече, больше похожая на мартышку. А кельтский крест справа на груди очень даже ничего.

"Почему я не похож на отца?"

Если бы не цвет глаз, даже не скажешь, что он его сын.

— Эй... Ты меня слышишь?

Кристиано взглянул на часы. Ой, как поздно! Первый автобус уже ушел. "Па, мне надо идти!"

— Ладно, но сначала поцелуй единственное в мире любимое существо.

Кристиано рассмеялся и мотнул головой:

— Да ну тебя, ты воняешь, как помойная яма.

— Чья бы корова мычала, сам-то небось последний раз мылся в первом классе. — Улыбаясь, Рино стряхнул пепел в банку от пива. — Иди-ка сюда и поцелуй своего бога. Не забывай, что без меня тебя бы на свете не было. Если бы не я, твоя мать сделала бы аборт, так что иди поцелуй латинского мачо.

— Заканал! — фыркнул Кристиано и на ходу наклонился губами к щетинистой отцовской щеке. Он уже почти развернулся, когда Рино схватил его за кисть, а другой рукой, морщась, вытер щеку.

— Тьфу, черт! У меня сын педрила!

— Да пошел ты! — Кристиано, смеясь, стал лупить его рюкзаком.

— Да... Еще... Еще... Как приятно... — придуриваясь, сопел Рино.

— Ну и козел же ты... — И давай колотить по бритой башке.

Рино помял свой затылок и вдруг взревел с угрозой в голосе:

— Чё ты размахался, на хрен? По голове нельзя! Кретин! Мне же больно! Ты что, не знаешь, что у меня башка болит!

Кристиано растерянно пробормотал:

— Извини... Я не хотел...

Рино рывком схватил пистолет с тумбочки, притянул к себе Кристиано, распластал его на кровати и приставил ему ствол ко лбу.

— Видишь, я каждый раз тебя обставляю? Ты должен быть всегда наготове. Сейчас был бы уже трупом, — прошептал он сыну на ухо, словно кто-то мог их услышать.

Кристиано попытался приподняться, но отец рукой крепко пригвоздил его к матрасу.

— Отпусти! Отпусти! Козел... — сопротивлялся мальчик.

— Я тебя отпущу, если ты меня поцелуешь, — сказал Рино, подставив щеку.

Кристиано нехотя чмокнул его, Рино разочарованно буркнул:

— Так, значит, у меня сын и вправду пидор, — и начал его щекотать.

Кристиано визжал и пытался вырваться, постанывая: "Ну пожалуйста... пожалуйста... Хватит..."

В конце концов ему удалось от него отделаться. Кристиано отошел от кровати, заправляя вылезшую футболку, взял рюкзак, и, когда он спускался по лестнице, Рино крикнул ему вдогонку:

— Ах да, ночью ты хорошо сработал!

Данило Апреа, сорока пяти лет, сидел за столиком в баре "Бумеранг" и допивал третью стопку граппы за утро.

Он, как и Четыресыра, отличался высоким ростом, но, в отличие от своего приятеля, был тучным, с животом, вздутым, как брюхо утопшей коровы. Его нельзя было назвать жирным, он был крепкий, с мраморно-белой кожей. Все в нем было квадратное: пальцы, лодыжки, ступни ног, шея. Череп кубической формы, стенка на месте лба и пара светло-карих глаз, вкрученных по бокам широкого носа. Аккуратная бородка узкой полоской обрамляла идеально выбритые щеки. Он носил золотые очки "Рэй-бэн" с диоптриями и подкрашивал стриженные ежиком волосы в оттенок "красное дерево"

У него, как и у его приятеля Четыресыра, тоже имелась зимняя форма одежды, однако одежда Данило была всегда свежая и идеально выглаженная. Фланелевая рубашка в клетку. Охотничий жилет с множеством кармашков. Джинсы с защипами. Кроссовки. На поясе сумочка со швейцарским ножиком и сотовым телефоном.

Данило экономил на всем, кроме внешнего вида. Раз в две недели он ходил к парикмахеру подстричь бородку и подкрасить волосы.

Данило дожидался Четыресыра, который сегодня для разнообразия опаздывал. Не то чтобы его это сильно беспокоило. В баре хорошо натоплено, стратегическая позиция — столик у застекленной стены с видом на улицу — занята. Данило держал в руках "Ла газетта делло спорт" [5] и время от времени бросал взгляд на улицу. Прямо напротив располагался банк "Итальянский аграрный кредит". Данило видел, как туда-сюда сновали через металлодетекторы люди, а у входа застыла охрана, переговариваясь с кем-то по телефону.

Эти охранники его порядком заколебали. Их пуленепробиваемые жилеты, фуражки со значком, блестящие стволы, черные стекла очков, квадратные челюсти и жвачка во рту — кем они себя возомнили? Томами Крузами?

На самом деле Данило Апреа интересовали не они, а то, что скрывалось за их спинами, — банкомат.

Вот что было объектом его внимания. Самый посещаемый в городе банкомат, а учитывая, что "Аграрный кредит" по сравнению с другими банками имел в Варрано самую многочисленную клиентуру, он наверняка битком набит деньгами.

Над банкоматом были установлены две телекамеры. Одна слева, другая справа, чтобы обеспечить полный обзор. Наверняка подсоединены внутри к целой батарее записывающих устройств. Но это не важно.

Откровенно говоря, у Данило не было никакой необходимости сидеть тут и наблюдать за суетой перед дверьми банка. План был продуман в мельчайших деталях. Просто от взгляда на банкомат у него теплело на душе.

История с ограблением "Аграрного кредита" началась месяцев шесть назад.

Данило сидел в парикмахерской и, листая в газете страницы происшествий, прочел, что где-то под Кальяри банда преступников на джипе проломила стену банка и уволокла банкомат.

Пока ему красили волосы, новость вертелась у него в голове: в его жизни это могло стать переломным моментом.

План был простой.

"Все гениальное просто", — говаривал его отец.

И потом, этот план был легкоосуществим. Ночью в Варрано на улице ни души, так что, если сработать по-быстрому, кто тебя увидит? И кому в голову придет, что Данило Апреа, такой уважаемый человек, способен взять банк?

На эти деньги он сможет воплотить мечту Терезы: открыть бутик нижнего белья. Данило не сомневался, что, если он подарит ей магазинчик, жена вернется, и тогда он найдет в себе силы пойти к "Анонимным алкоголикам" и избавиться от пагубной привычки.

После ухода Кристиано Рино Дзена опять отрубился, а когда проснулся, свист в ушах, как по мановению волшебной палочки, исчез вместе со сжимавшим голову обручем, зато пришел зверский голод.

Он лежал на кровати, и его воображению представлялись обжаренные колбаски и щедрые ломти хлеба на тарелке.

Член стоял, а яйца налились, как помидоры.

"Сколько уже я не трахался?"

Две недели по меньшей мере. Но когда у него болела голова, мокрощелка его интересовала меньше всего.

"Устрою-ка вечерком карательную экспедицию", — сказал себе Рино, поднимаясь с матраса и направляясь голышом в туалет со смотрящим вперед, как бушприт парусника, причиндалом.

В жизни Рино Дзена сталкивался с разными трудностями, но две вещи ему давались легко: найти, с кем переспать и с кем сцепиться.

К тому же в последнее время он вычислил пару местечек, где тусовались скины, панки и вся местная шантрапа. Шайка папенькиных сынков, которые строили из себя крутых парней, разъезжая на "харлей-дэвидсонах" за тридцать тыщ евро. Рино их презирал, но их бабы липли к нему, как мухи к собачьему дерьму.

Все проходило по одному и тому же сценарию: большей частью это были тощие девицы с бритыми головами, которые накалывали себе на заднице свастику и кельтский крест и какое-то время корчили из себя плохих девчонок, трахаясь с кем попало. Когда они по уши вымазывались в дерьме, предки отправляли их проветриться в какую-нибудь американскую клинику. Девочки удаляли лазером татуировки, выходили замуж за владельцев компаний и начинали разъезжать на мерсах в пиджачках и мини-юбках.

Рино пользовался переходным периодом, когда в погоне за острыми ощущениями девицы кидались на каждый член. Он их клеил, а на следующее утро прогонял пинками — с горящей вагиной и парой свежих синяков. И большая часть этих ненасытных потаскушек возвращалась потом за добавкой.

Рино залез под ледяной душ, побрил череп и натянул облегающую спортивную майку, штаны и свои армейские ботинки.

Потом спустился в гостиную — комнату размером около тридцати квадратных метров с дверями на улицу и в коридор, который вел на кухню, в тесную уборную и в кладовку.