Бегущая за луной - Сара Эдисон Аллен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я приехала только вчера.
— Мама тебе ничего не рассказывала?
Мама? При чем здесь ее мама?
— Ничего не рассказывала о чем?
Он наконец повернулся к ней.
— Боже правый! Ты и вправду не знаешь.
— Чего я не знаю? — Эмили уже не на шутку встревожилась.
Он смотрел на нее очень долго. Так долго, что Эмили стало немного не по себе.
— Ничего, — наконец ответил Уин, выбросил в урну обертку и палочку от эскимо и поднялся со скамейки. — Ты сама доберешься до дома? Если надо, я могу вызвать нашего шофера. Он тебя довезет.
— Нет, я справлюсь. — Эмили приподняла пустую банку. — Спасибо за колу.
Он на мгновение замялся.
— Прости, что я отказался пожать тебе руку. — Он протянул ей руку. Эмили в замешательстве ее пожала. Ее поразило тепло, исходившее от него. Оно протянулось от него к ней и оплело ее всю, словно стебли вьюнка. На миг ей показалось, что она сплелась с ним в единое существо. Это было тревожное ощущение. Не пугающее, не плохое, но странное.
Уин отпустил ее руку и пошел прочь. Эмили смотрела ему вслед. Его кожа как будто светилась в утренних лучах солнца — ослепительно-золотых и оранжевых. Он казался таким сияющим и живым.
Она смотрела на него и не могла оторваться.
— Эмили?
Она обернулась и увидела дедушку, который шел к ней с бумажным пакетом к руке. Люди почтительно расступались, давая ему дорогу, и таращились на него во все глаза. Эмили видела, что дед старается не замечать этих восхищенно-испуганных взглядов, однако он шел, ссутулившись, словно пытался сделаться меньше.
Она поднялась со скамейки и бросила банку из-под колы в урну. Ванс подошел к ней и спросил:
— Что ты здесь делаешь?
— Хотела встретить тебя, чтобы вместе вернуться домой.
По лицу деда было трудно понять, что творится у него в душе, но Эмили показалось, что он огорчился. Она пришла в ужас.
— Прости меня, — быстро проговорила она. — Я не хотела…
— С кем ты сейчас разговаривала? С Уином Коффи?
— Ты его знаешь?
Ванс посмотрел в дальний конец улицы. Сама Эмили уже не видела Уина, но у дедушки было явное преимущество в росте.
— Да, я его знаю. Пойдем домой.
— Прости меня, дедушка Ванс.
— Не извиняйся, дитя. Ты не сделала ничего плохого. Вот, я тебе взял в ресторане сэндвич с яйцом. — Он вручил ей бумажный пакет.
— Спасибо.
Он кивнул, положил ей на плечо огромную руку, и они молча пошли домой.
Глава 3
— Ни за что не догадаешься, кого я сегодня встретил, — заявил Уин Коффи. Он стоял у большого окна в гостиной и смотрел, как серый кит неба пожирает розовый вечерний свет.
Из фойе донесся звонкий стук каблуков по мраморному полу. В оконном стекле Уин увидел отражение матери, вошедшей в гостиную. Следом за ней вошла и его младшая сестра. Мать села рядом с отцом на диван, а сестра прошла через комнату и устроилась на козетке.
Отец Уина, Морган, сложил газету и отложил ее в сторону. Снял очки для чтения и посмотрел мимо жены на сына. Родители Уина уже давно перестали смотреть друг на друга по-настоящему. Между собой они стали как призраки, видимые разве что краем глаза.
— И кого же ты встретил?
Точно по расписанию автоматические жалюзи на окнах начали опускаться. Уин дождался, пока окно полностью не закроется, отрезав его от мира, и только потом повернулся к отцу. В комнате пахло холодными апельсинами. Уин оглядел антикварную мебель — высокие комоды, диваны и кресла в федеральном стиле, с элегантной обивкой в мелкий синий и серый цветочек. Все так старо, так знакомо. В этом доме ничто не меняется.
— Эмили Бенедикт.
Ее имя узнали сразу. Ярость отца была скорой и почти осязаемой. Воздух чуть ли не заискрился от обжигающего электричества.
Уин молча смотрел на отца, спокойно выдерживая его пламенный взгляд. Морган сам научил его не отступать. В последнее время у сына с отцом часто случались конфликты, и состояние тихой войны уже стало для них привычным.
— Уин, ты же знаешь. Если бы не ее мать, мой брат был бы жив, — произнес Морган с нажимом. — И наша тайна не стала бы достоянием всего города.
— За все это время никто не сказал ни единого слова о той ночи, — спокойно произнес Уин.
— Но они знают. И теперь мы в их власти. — Морган указал на сына рукой, в которой сжимал очки. — Причем тебя это должно особенно возмущать. Ты — из первого поколения, которое выросло, зная, что всем все известно. И всю жизнь на тебя будут смотреть иначе.
Уин вдохнул. Отец никогда этого не понимал и, наверное, не мог понять. Молодой человек вовсе не возмущался. На самом деле он был раздосадован. Если все знают, то почему никто об этом не говорит? Почему его семья по-прежнему не выходит из дома с наступлением ночи? Почему они с таким упорством придерживаются традиций, которые уже не имеют смысла? Если люди и смотрели на Уина как-то по-особенному, то только поэтому, а вовсе не из-за истории о каком-то странном недуге семейства Коффи, проявление которого люди видели только раз, больше двадцати лет назад. Кто сказал, что ничего нельзя изменить? Никто даже не пробовал.
— Думаю, Эмили не знает, — продолжил Уин. — Думаю, мама ей ничего не сказала.
— Прекращай думать, — резко откликнулся отец. — Что бы ты там ни предполагал, забудь. Эмили Бенедикт — это запретная зона. Конец обсуждения.
В комнату вошла женщина в белом платье и переднике. Принесла поднос с серебряным чайным сервизом. Морган выразительно посмотрел на сына. Этот взгляд означал: Теперь тихо. Они редко обсуждали семейный секрет даже между собой — иногда Уину казалось, что мать о нем даже забыла, и, кажется, стала счастливее, — и они никогда, никогда не говорили об этом в присутствии слуг.
Уин развернулся и пошел в дальний конец комнаты, где сидела его сестра Кейли. Она держала в руках телефон и набирала кому-то сообщение. По давней семейной традиции все Коффи собирались по вечерам в гостиной и читали перед ужином. Так продолжалось уже не одну сотню лет. Так начиналось вечернее время в семействе, хранящем свою страшную тайну и поэтому вынужденном по ночам сидеть дома — даже в такую приятную летнюю ночь, как сегодня. Уин искренне не понимал, какой теперь смысл сидеть взаперти. Его неодолимо влекло из дома. Уже несколько месяцев он выходил по ночам. Но хотел делать это в открытую, а не прятаться от людей, как будто с ним что-то не так.
Он сел рядом с сестрой и пару минут наблюдал, как она его не замечает. Уин старше ее на два года, и когда они оба были детьми, Кейли ходила за ним как привязанная. Сейчас ему восемнадцать, а ей шестнадцать, но она по-прежнему ходит за ним хвостом: то ли чтобы ему досаждать, то ли чтобы его защищать. Уин пока не разобрался. Ему казалось, что Кейли и сама не знает.
— Не надо испытывать его терпение, — попросила Кейли. — На твоем месте я бы держалась подальше от этой девчонки.
— Может, я просто хочу узнать своего врага.
Уина тревожило и смущало его внезапное влечение к Эмили. Она словно заворожила его своим взглядом, своими непослушными светлыми волосами, высокими скулами, резкими чертами лица, хрупкой фигурой. Когда они обменялись рукопожатием сегодня утром, Уин не хотел отпускать ее руку. Была в ней какая-то беззащитность, какая-то нежная мягкость, скрытая за внешними острыми гранями. Он думал о ней весь день. Это не могло быть простым совпадением, что дочь Далси Шелби приехала в город в то же самое время, когда Уину уже окончательно надоело мириться с тем образом жизни, который выбрала для себя его семья. Возможно, это какой-то знак.
Да. Именно так.
Это знак свыше.
— Сегодня ночью я снова уйду из дома, — резко бросил он. — Не говори папе. И не ходи за мной.
Кейли закатила глаза.
— И чего тебе все неймется? Скажу по опыту, это не так уж и круто.
— Что именно?
— Быть таким же, как все.
— Джулия! Ты не откроешь дверь? — крикнула Стелла снизу как раз в то мгновение, когда Джулия вынимала из духовки очередную порцию печенья мадлен. Это была уже вторая попытка за вечер, и Джулии по-прежнему не нравился результат.
— Джулия! Это Савьер! — надрывалась Стелла. — Я не могу выйти. Я в ванне!
Джулия тяжко вздохнула. Она уже видела Савьера сегодня утром. На один день достаточно. Она собиралась уехать из Мэллаби целой и невредимой, а чтобы осуществить этот план, прежде всего надо меньше общаться с Савьером. А еще лучше — вообще не общаться.
Она вытерла руки о джинсы и пошла вниз по лестнице, топая как Годзилла. Специально, чтобы досадить Стелле, чья ванная располагалась прямо под лестницей. Сквозь полупрозрачную занавеску на окошке в двери виднелась фигура, стоящая на крыльце, — темный силуэт в ореоле света от наружного фонаря.
Джулия сделала глубокий вдох, распахнула дверь и… с облегчением улыбнулась, увидев, кто это.