Имена льда - Екатерина Паньо

Он больше не был на нее зол. Сеть выведена из строя. Часть трансформаторов наверняка навсегда потерянна. Но ее сын все оплатит. А упрямое желание Эммы самостоятельно возделывать свой сад казалось Дэну прелюбопытным анахронизмом. Она хотела сама подрезать розы и вскапывать грядочки. Вот только поддерживать реальный сад она на самом деле не могла — не умела, да и сил не хватало, а профессия садовника отмерла лет пятьдесят назад, когда в массовую эксплуатацию вошли программируемые экосистемы.

— Я не могу видеть, как кусты выбираются из земли и маршируют в другой конец сада, — говорила Эмма — говорила громко, чтобы слышал Дэн. — Я не понимаю, почему яблоки должны перевешиваться с ветки на ветку — это же не музей, это сад!

— Но мама, они так лучше зреют! — восклицал ее сын.

— Ах, Пол, замочи, ради всего святого! — вопила Эмма. — Господь позаботится о том, чтобы каждое яблоко получило все, что ему причитается. Перевешивать яблоки — где это видано? Это же не шары на елке, в конце концов!

Дэн едва сдерживал улыбку. На самом деле он никогда не перевешивал яблоки — это было возможно, но очень сложно. Все, что делала его программа — немного изменяла угол наклона веток и листьев — этого было вполне достаточно. Но старуха была чертовски внимательна — и после таких микроскопических манипуляций она видела дерево совершенно иным. Из нее мог получиться превосходный дизайнер. Но она всю жизнь провела в какой-то пыльной конторе в Северном Центре, месяцами не выходя на улицу, потому что жила в том же мегакомплексе. Не покидая его, она обзавелась сыном, какой-то хронической болезнью, поменяла несколько мест работы, сделала довольно бледную карьеру, которая, однако, в этом комплексе оказалась заметной, так что у нее появилась парочка лютых врагов и три-четыре невыразительные подруги, она заработала достаточно денег, чтобы отослать сына в реальный университет, поменяла шесть-семь партнеров, из которых ни за одного так и не решилась выйти замуж, троих из них похоронила. Она покинула свой комплекс, только когда превратилась в сухую старушенцию, не потерявшую, однако, воли к жизни и некоторого запаса здравого смысла.

Дэну она нравилась. Магда, состарившись, должна стать точно такой же. И тогда он на ней женится.

Панель просигналила о частичном восстановлении сети. Дэн протестировал готовый сегмент. Листик, лежавший прямо у ног Эммы, на глазах истлел и смешался с землей.

— О-о, нет, — простонала Эмма, картинно вскидывая руки к небу. — Он снова за свое, гадкий мальчишка!

Она отшвырнула сапку и скомандовала:

— Пить чай. Нет, Пол, мой мальчик, это касается только меня и этого отвратительного колдуна. У тебя, сынок, есть работа, друзья — в общем, я тебя не задерживаю. А с ним, — она ткнула пальцем в направлении Дэна, — я попробую заключить перемирие. Оставьте свои отвратительные инструменты здесь, юноша, не смейте тащить это ко мне в дом.

Дэн послушно перевел пульт в режим ожидания и положил инфоблок прямо на траву.

Чай Эмма подала на террасу, выходившую в сад.

— Вы же знаете, мадам… — начал Дэн, принимая старосветскую широкую чашку на расписном блюдце.

— Эмма, — перебила его старушенция. — Я просила называть меня Эммой.

— Эмма. Вы сами прекрасно знаете, что никакой магии в этом нет.

— Я мало что знаю, юноша, — отвечала Эмма, наливая чай из пузатого чайника, разрисованного безумными лютиками. — Я не понимаю, каким образом кусты перебегают с места на место, а альпийские горки вырастают прямо из земли. Лично для меня это магия.

— Вообще-то это разработка Космического бюро, — смиренно пояснил Дэн — уже который раз. — Она называется терраформинг.

— Космического? — переспросила Эмма. — Что за чушь! Разве мы в космосе?

— В некотором смысле мы все живем в космосе, — ответил Дэн. — Но терраформинг действительно разрабатывался для других планет. На практике это оказалось неприменимо.

— Почему? Этой программе самое место в космосе, — фыркнула Эмма. — На Земле достаточно бездельников, чтобы пахать землю вручную. То ли дело Марс. Почему там до сих пор нет яблоневого сада?

— На Марсе уникальная экосистема, — сказал Дэн. — Зачем превращать его в плохое подобие Земли?

— А, бизнес турфирм пострадает, — Эмма откинулась на спинку кресла. — Вы такой же сноб, как и мой сын. Признайтесь, с мертвецами работать проще, чем со мной?

Дэн пожал плечами.

— Возможно. Но вы мне нравитесь больше, чем мертвецы.

Эмма энергично кивнула.

— Я вам не верю. Рассказывайте уж лучше про эту космическую программу.

Дэн отхлебнул из чаю, обжегся и, едва не расплескав, поставил чашку на стол.

— Адаптировать организм колониста к условиям иных планет оказалось проще и дешевле, чем адаптировать планету к потребностям человеческого организма, — сказал он. — Мы путешествуем через космическое пространство в форме чистой информации. Эта информация воплощается на планете, используя местные материалы, как правило, отличные от углерода и, следовательно, чаще всего небелковые. Зачем же в таком случае превращать планету в Землю, рискуя при этом вовсе свернуть этой планете шею, если вдруг изменения нарушат какие-то ее основные геологические принципы?

— Н-да, сколько усилий — и все впустую, — протянула Эмма.

Она пила свой огненный чай совершенно спокойно.

— Да нет же, терраформинг оказался отличной технологией для Земли. Вы помните, как быстро я создал ваш садик?

Эмма фыркнула.

— Поспешишь — людей насмешишь, юноша, — отрезала она. — Вы все сделали совершенно неправильно. Растыкали кусты, как попало. Разбили какие-то безумные клумбы…

— Эмма, вы одобрили проект! — с укоризной произнес он.

— Да, одобрила, — Эмма воинственно вздернула подбородок. — Проект был действительно ничего себе — по крайней мере, от вас я не ждала даже так много. Но вы представляете себе, каково ходить по этому саду каждый день? Это пытка! Просто пытка!

— Все, что вам надо — высказать свои пожелания…

— Я уже высказывала их сто раз! И что? Вы все равно все делаете так, как сочтете нужным.

— Я делаю то, что вы мне говорите, Эмма. Скажите, вам просто доставляет удовольствие…

Он чуть не сказал «морочить мне голову», но успел прикусить язык.

— Вам просто доставляет удовольствие ухаживать за своим садом самостоятельно.

— Ну, слава Богу, хоть у кого-то из этих мальчишек есть клепка в голове, — вздохнула Эмма.

— Но ваш сын настаивает на том, что вам тяжело это делать самостоятельно — и я с ним совершенно согласен.

— Да, мой сын бывает чертовски упрям, — печально произнесла Эмма. — Он наотрез отказался вас выгнать. Да, я его об этом просила. Но как же мне быть?

Дэн пожал плечами. Его ничуть не задели слова старухи.

— Я чувствую себя мертвой, — пожаловалась она. — Признайтесь, вы ведь точно так же делаете эти миры… Ну, те, в которых живут умершие?

Дэн заколебался.

— Не совсем, но принцип тот же, — признался он.

— Вот видите. А я хочу чувствовать себя живой. По крайней мере, пока Бог не решит, что пора и честь знать.

Дэн посмотрел через перила террасы на садик. У него возникла неприятная мысль, что старуха права. Возможно, он слишком увлекся посмертными мирами, и сам не замечает, как в его живые ландшафты просачивается мертвечина. Что же делать? Отказаться от новых заказов в Склепе? Поддерживать те миры, на которые контракты уже подписаны, а за новые не браться? Переключится полностью на реальные ландшафты — хотя бы на какое-то время. Ему надо хорошенько пропитаться жизнью. Ее запахом. Ее теплом. И ущербностью.

Вот только получить заказ на реальный ландшафт совсем не просто. За одиннадцать лет эксплуатации посмертные миры подешевели и обрели популярность — достаточную, чтобы обеспечить работой орду дизайнеров. Преставление об элитарности менялось стремительно — теперь элитарным заказом был реальный, а не посмертный ландшафт. Даже маленький садик Эммы — сокровище, ради которого Дэн согласился бы терпеть десяток бабулек с сапками. Кроме него у Дэна было всего два реальных проекта — такой же крошечный пруд с несколькими сортами водяных лилий и орхидеями на берегу, и палисадник с садом камней. Это были очень сложные биотопы — маленькие, вписанные в очень неподходящие экосистемы.

О сотрудничестве с крупными экофирмами Дэн думал с раздражением. Несмотря на то, что мечтал о масштабных проектах, выполнить которые могла только фирма, обладающая огромными мощностями. Меньше всего он любил вспоминать о самом известном, и, в общем, самом лучшем своем проекте — парке в Юго-Западном офисном центре. Площадь 28 гектаров. Лес умеренно континентальной климатической зоны, мягкие холмы — от сосняка к ельнику, озеро — хризолит в кружевной оправе березовой рощи. Запах. Напряженные трели птиц. Неясные шорохи в траве. Солнечные пятна на прошлогодней иглице. Неимоверно сложный биотоп. Реализацию и эксплуатацию полностью взяла на себя «Экорама» — Дэна оттерли от проекта, как только был закончен этап формирования экосистемы. Собственно, почему «оттерли»? Ему заказывали только проект…