Охота на невесту - Михаил Михеев

Во двор вбежали дети – гурьбой, к криками, в глазах – ужас.

– Тётя Риса! Тётя Риса! Джуня!… Мы не виноваты!… Мы к Ценю, а его нет! Джуня!… Вот…

Из-за спин выдвинулся старшой старостин сын, протягивая на руках чей-то скелет – так сначала подумала Марисса, разглядывая явно человеческое, но неестественно тощее серое тельце, обвисшее на руках Кирина. Одежда была Джурайкина, но Джу – ладненькая пятилетняя девочка, с румянцем во всю щёку, крепенькими ножками, пухлыми ручками, а то, что держал в руках Кирин, не было её Джуней. Ботиночки, в которые только сегодня утром Джуня еле запихнула ножки-подушечки, держались на одних завязках. Скелетик открыл глазки, и тут Марисса поняла, что это её найдёныш – на неё смотрели серьёзные серые глазки, в глубине которых плескались боль и недоумение.

Пока искали Ценя, пока он колдовал над внезапно высохшим тельцем, староста выбивал из детей показания, и складывалась странная картина. Дети отправились по ягоды. И случись такому – из малинника выломился матёрый медведь. Дети кинулись бежать, Кирин зацепился за корягу и растянулся во весь рост. Хозяин леса надвигался на стоящую столбом Джурайю. Кирин сорвал голос, крича, чтобы она бежала, пряталась, задерёт ведь и не заметит, а Джу…

Сначала он заметил, как с её пальцев стекает свет. Потом засветились её глаза, потом заискрили и встали дыбом волосы, потом ослепительная вспышка… Когда Кирин снова мог видеть, он увидел выжженный круг земли, а на нём дымящиеся медвежьи кости и вот, Джуню, которая теперь такая… Мальчик рыдал не переставая, и рассказ о пяти минутах пережитого им ужаса растянулся на два часа.

Из светлицы вышел Цень. Его приговор был неумолим. Девочка будет жить, но у неё Дар, да такой мощи, что не каждый магистр магии вынесет, и следующий выплеск может унести её жизнь. Она должна учиться не давать энергии изливаться, иссушая её тело. Он, Цень, может учить её контролировать себя, а пока – полный покой и о-о-очень питательная пища. И ещё травки – принесу, научу заваривать, пошепчу.

Боги! Откуда этот дар на наше голову? – думала Марисса, выхаживая дочь. Она поправлялась медленно, и как будто неохотно. За неделю первый раз встала по нужде сама и тут же слегла, попросила сладенького. Сладенькое было съедено подчистую своё, из дома старосты и окрестных соседей. Молчун ходил теперь в соседнее село и скупал мёд и драгоценный сахар мешками. А Джуня его ела. Мешками. И куда только лезло? Тощая, под глазами черняки, глаза ещё светлее стали. Привидение.

Прежней румяной малышки больше так и не появилось – вместо неё в доме поселилась резкая, как мальчишка, пацанка, целыми днями пропадавшая у знахаря и появляющаяся дома только поесть и поспать. В суждения появилась категоричность и нетерпимость, не свойственная девочкам, и куда-то пропали все навыки домоводства, которым так старательно обучала её мать, хоть и приёмная, но всё-таки любящая.

Это Цень всё, думала Марисса, в раздражении кинув тряпку в обнаглевшего кошака. Кошак мявкнул и удалился с видом оскорблённой невинности. Сметаны жалко, жмоты.

Старый Цень был их местной достопримечательностью. Появившись лет двести назад в их выселках, он облюбовал себе заброшенный домик возле леса. Лечил зверьё, домашнюю скотину, не отказывал и людям, но большой радости от этого не испытывал. Пошептав над наделами, избавил местных жителей от вредителей и сорняка с одним условием – новые делянки не разрабатывать, оставить лесу то, что ему принадлежит. Побрызгав по углам, подымив ароматными палочками, изгнал не только тараканов и клопов, но и невыводимых муравьёв. Денег не брал, принимал еду, одежду, утварь. Так и жил один-одинёшенек, и уже два века не менялся. Все знали о том, что маги живут дольше людей, и только в их выселках убеждались в этом воочию вот уже несколько поколений.

Несколько поколений престарелых вдовушек пытались остаться у крепкого и умного старика на хозяйство, но ни у одной это так и не получилось. Цень всегда был добродушен и отзывчив, не чурался людей, и лишь иногда кому-нибудь вдруг приходило в голову – а что они знают о Цене? Бывало шёл человек с целью расспросить знахаря – о жизни, о родине, как в их глуши оказался, почему остался. Много вопросов роилось в голове, а как входил в калитку, из головы всё напрочь вылетало. Старый Цень радушно встречал гостя, расспрашивал о его житье-бытье, и сам того не ожидая, гость вываливал на старика ворох своих проблем – корова не доится, слива на ветке гниёт, жена от супружеского долга уклоняется, хворают дети и т.д. и т.п. Цень выслушивал внимательно, головой качал, цокал языком и давал на редкость дельные советы, а то и снабжал заветной бутылочкой с зельем – и напутствиями, что побрызгать, как полить, в какую пищу добавлять. Уходил гость в состоянии эйфории, свято веря в светлое будущее и совершенно не помня того, о чём хотел расспросить хитрого выходца из Поднебесной.

Джу была единственная за два века, кого старый знахарь сам захотел учить. Нередко односельчане наблюдали возмутительную картину, как хрупкий ребёнок бежал в гору с двумя вёдрами воды, обливаясь потом, а потом выстаивал на солнцепёке в странной позе, напоминающей цаплю на болоте часами, не шевелясь. Ранним утром, по росе можно было наблюдать, как старый да малый выделывали всякие кренделя руками, переступая ногами, и ДАЖЕ как Джу нападала на Ценя с палкой на манер меча, дубинки или боевого шеста.

Марисса с ума сходила – плакалась в жилетки всем соседям, что у всех дети как дети, а у неё – малахольная скелетина. Посмотришь на дочек своих товарок – сидят чинно, кто с пяльцами, кто с бисером, кто со спицами. Разговоры о мальчиках да о чудесах всяких ведут. В САРАФАНАХ! А эта… В штанах и рубахе, волосья острижены – мешают, мол! – то с отцом на охоту, то с Ценем за травами, то на занятия свои. Наказание. Правда школу при храме Единого посещала исправно каждую зиму, читать, писать и считать за год выучилась едва ли не лучше своих учителей, и в свободные вечера сидела уткнувшись а храмовые свитки-летописи с лучинкой, а бывало так сидя и засыпала.

После того страшного дня, инициации, как назвал это Цень, девочку язык не поворачивался называть как прежде Джуня. Незаметно для всех Марисса стала звать непокорное чадо Райкой, а дети с подачи Ценя – Джу.

Как сейчас девушка видела эпизоды своей жизни, связанные с Даром – не сбылись прогнозы Ценя, выплески не убивали Джу, а только выпивали их неё все соки, от чего она всегда была малокровной.

Вот в восемь лет на выселки напали доведённые нищетой крестьяне соседского графства – Джу спалила старый сарай учителя Ценя, с которого начали грабёж бандиты-неудачники, на своё несчастье решившие заодно и надругаться над девочкой, перебиравшей травы для просушки в том самом сарае. Цень нашёл её на пепелише среди девяти обугленных скелетов и сам выхаживал в течении седьмицы.