Великая Белая Бездна - Бэзил Коппер

Холдену было на вид лет сорок пять. Он сразу мне понравился: среднего роста, коренастый, с ровными белыми зубами, немного припухлым ртом и широко посаженными темно-карими глазами. Лицо у него было волевое и в то же время добродушное.

Второй человек, сидевший на скамейке, встал и подошел к нам. Джеффри Прескотту было примерно столько же лет. Он был прекрасным лингвистом и специализировался в области египтологии, но обладал и практическими навыками. В экспедиции он отвечал за картографию и стряпню, хотя его дарования этим не ограничивались. Нашему маленькому отряду повезло и с руководителем: помимо прочего, Скарсдейл был врачом и способен был вылечить любую серьезную болезнь, какая могла нам угрожать.

Как мне позднее рассказал Скарсдейл, Прескотт частично расшифровал столь заинтриговавшие профессора иероглифы, ставшие причиной нашей встречи. Сейчас египтолог извинился и сказал, что работа требует всего его внимания, иначе экспедиция не сможет стартовать вовремя. Он поглядел на Скарсдейла с воодушевленной улыбкой, махнул рукой и вернулся на свой конец скамьи. Скарсдейл, не говоря ни слова, достал из кармана почерневшую старую трубку и сжал в зубах желтый мундштук.

Обойдя мастерскую, мы оказались у другого выхода во двор; здесь находилась громадная примыкающая постройка, похожая на самолетный ангар. Скарсдейл толкнул бычьим плечом откатную дверь, и она с лязгом отъехала в сторону. Он прошел вперед и зажег свет.

— Прекрасные люди — Прескотт и Холден, — лаконично сказал он. — Лучших спутников и пожелать нельзя. Думаю, вы с ними сойдетесь.

Я щурился и мигал в ярком свете больших рефлекторов, свисавших с потолочных балок. Передо мной стояли два громадных серых вездехода. Эти, в отличие от виденных мною в саду и во дворе, сверкали новой краской и имели регистрационные номера. По бортам шли черные трафаретные надписи: «Большая северная экспедиция». На дверце первого вездехода значилось: «Командная машина»; чуть ниже стояло имя Скарсдейла. На дверце вездехода № 2 было проставлено имя Ван Дамма.

— Вездеходы номер три и номер четыре будут сопровождать нас в качестве резервных машин, — объяснил Скарсдейл и пригласил меня подняться по легкому металлическому трапу в свою машину.

Задвинув за нами раздвижную дверцу, профессор зажег в вездеходе свет и с довольно-таки оправданной гордостью стал показывать мне свои владения.

— Мы сконструировали эти машины вчетвером, чтобы преодолеть некоторые затруднения, с которыми я столкнулся ранее, — сказал он. — В вездеходах применен новый принцип фрикционной передачи. Помощь Ван Дамма, какими бы ни были его недостатки, оказалась неоценимой. Он также разработал новый тип форсированной аккумуляторной батареи. Мы сможем заряжать батареи по пути.

Скарсдейл показал мне просторный и продуманный с чрезвычайной изобретательностью внутренний отсек. В рулевой кабине, оснащенной окнами со скользящими заслонками, имелось также некое подобие штурманского стола и полки для книг и инструментов профессора.

Сзади находилась спальня, где могли с удобством расположиться три человека, а за ней маленькая кухня со всеми необходимыми принадлежностями. В машине была даже крошечная уборная, а также душевая кабина и раковина.

— Другие вездеходы ничем не отличаются от этого, — сказал профессор. — Если что-то случится с одной машиной, достаточно будет пересесть в другую.

Он помедлил.

— Вы не против изучить управление, я полагаю?

— С удовольствием, — ответил я. — Я хочу быть полезен не только как фотограф.

— Я спросил не просто так, — пояснил Скарсдейл. — Вездеходы, разумеется, отправятся вместе с нами морским путем. На суше, по пути к цели, нам понадобится водитель для каждой машины. Это займет четырех человек из пяти. Пятый возьмет на себя обязанности повара и сменного водителя. Как видите, заняты будут все.

— Вы не собираетесь нанимать носильщиков? — спросил я.

Профессор отрицательно помотал головой.

— Через некоторое время вы узнаете причину. В Англии нам придется провести еще два месяца. Ван Дамм, как вы могли заметить, еще далеко не освоил управление, да и вы сами, я уверен, захотите овладеть им в совершенстве.

Я кивнул. После мне в голову пришла новая мысль.

— Раз уж я стал официальным фотографом экспедиции, не стоит ли запечатлеть эти приготовления? Камера у меня с собой, в машине, и я буду рад начать прямо сегодня.

Профессору мое предложение явно понравилось, но затем на его лице появилось озабоченное выражение. Он положил руку мне на плечо.

— Не сердитесь, дорогой мой, но я вынужден попросить вас соблюдать секретность, — сказал он.

— Не уверен, что понял вас правильно, — ответил я.

Профессор нажал на кнопку, загудели электрические моторы, и на передние окна надвинулись заслонки. Мы очутились в теплом маленьком мирке, полностью отрезанном от окружавших нас мокрых полей Суррея.

— Наш проект является совершенно секретным, — продолжал Скарсдейл. — Я прилагаю все усилия, чтобы он остался таковым. Если пресса пронюхает о нем, могут возникнуть неприятности в краях, куда мы держим путь. Поэтому вы можете показывать фотографии только мне и остальным участникам экспедиции.

Он выглядел настолько встревоженным, что я охотно пообещал ему хранить тайну и даже добавил, что готов оставить отснятые пленки и проявить их, когда вернусь в имение со всем своим оборудованием.

Кажется, это успокоило профессора — но, когда я направился за камерой, он остановил меня.

— Будет справедливо, Плоурайт, если до вашего отъезда я расскажу вам еще кое-что о нашем деле. Тогда моя совесть будет чиста.

Я заверил профессора, что уже принял решение и непременно отправлюсь с экспедицией в роли официального фотографа; но, если он желает поделиться со мной дополнительными сведениями о своих планах и подробней рассказать о задуманной экспедиции — я, конечно же, сохраню в секрете все, чем он сочтет нужным со мной поделиться.

2

В следующий час я был очень занят. Я сделал около семидесяти снимков, уделяя особое внимание специальному оборудованию, усовершенствованному Скарсдейлом и Ван Даммом. Я знал, что профессор это оценит. Самого профессора, вместе с нахмуренным Ван Даммом, я убедил попозировать мне на трапе одного из вездеходов. Затем я снова вышел под моросящий дождь и заснял удивительные маневры Ван Дамма в фруктовом саду. За Ван Даммом присматривал встревоженный Коллинс: профессор твердо приказал ему сообщать даже о раздавленной гусеницами груше.

После я вернулся в мастерскую, где сфотографировал Прескотта и Холдена за работой. К концу съемки я запечатлел довольно полную картину деятельности Большой северной экспедиции. Было уже пять часов дня. Пока еще остававшиеся таинственными приготовления моих товарищей